Это не сколько-нибудь серьезное лингвистическое исследование. Здесь - субъективные замечания автора, американки русского происхождения, сравнивающей некоторые особенности поведения, восприятия и речи русских и американцев на основе собственных впечатлений.

Книга в формате болтовни с подружкой, в неясном жанре, недостаточно структурированная и полная. Я бы еще от себя добавила несколько моментов в сравнении русскоязычных и англоязычных оборотов. Полноценного анализа двух культур, двух менталитетов, двух типов мышления не случилось, но задел хороший. Читается легко, интересна, so why not?

Книга поистине страшная, в ней показана бездна, в которую падает человек в военное время. Эта чудовищная воронка заглатывает всех, но каждого по-разному: кто-то находит в себе силы помогать незнакомцу и делится с ним последним, кто-то вскрывает в себе способность к немыслимой жестокости и начинает пытать людей, кто-то обогащается на горе других, кто-то укрепляет свой авторитет. Война сбрасывает яркие и шуршащие листья с общества, и через эти оголенные стволы можно увидеть ясно и отчетливо каждого.
К большому сожалению, этот процесс не имеет обратного хода, и оголенные стволы, конечно, могут распустить новую листву после войны, но болезни это не излечит: изверг, заставлявший женщину носить ведро с фекалиями во рту, не перестанет быть извергом, он продолжит им быть со своими детьми, женой или соседями и в мирное время.

«Последствия? Тысячи убитых. Из оставшихся в живых тысячи битых. И тысячи бивших их. И всем (вторым и третьим) отвратительно дальше жить».

Несмотря на то что Анна описывает крайне страшные события, от книги все равно исходит какой-то немыслимый свет. При чтении удается немного прикоснуться к прекрасной личности автора. Человеколюбие, отзывчивость, невероятная смелость и сила – вот, что излучают её тексты. Анну очень любили мирные жители Чечни, теперь я точно знаю за ЧТО: она давала им надежду и опору, защищала их право на жизнь. Наверное, именно безграничная любовь к людям и отзывчивость – это те качества, которых так боялись заказчики ее убийства. Мир остро нуждается в таких людях, особенно сегодня.

«Не все так однозначно» - фраза, ставшая с недавних пор мемом, отражает лишь долю «верхушек»: это у них есть выбор из двух зол. Для простых людей, чей дом оказался на территории, раздираемой двумя воинствующими силами, всё весьма однозначно. Что может быть однозначнее смерти?

Пособие понравилось. Краткая теория по устному переводу, интересная практическая часть. Особенно понравился раздел по культурам и отличиям двух языков, тесты, таблица с переводческими приемами. Всё систематизировано. Не сразу нашел ключ.

Случайно наткнулась на книжку, посвященную тем сложностям в употреблении английского языка, с которыми сталкиваются русские. “Русские проблемы в английской речи” за авторством Линн Виссон.
И она не про проблемы с артиклями и временами. Она несколько шире, претендуя на сравнительный анализ двух языков вообще, и менталитетов, в частности. И все это с живыми примерами. Если пропускать несколько дидактический и не особенно дружелюбный тон автора, то вообще-то, это весьма любопытный текст. Не скажу, что прямо открытие нового мира, но одно дело понимать что-то абстрактно и в общих чертах, и совсем другое, когда тебе вот прямо на пальцах показывают и носом тычат. Вот что отмечает автор, и на мой скромный взгляд, отмечает верно.

1) Позитивное мышление.
Русский спросит: «Вам помочь?». Американец же, сообразуясь с «позитивным мышлением», скажет: Are you OK?, Are you all right? Te же вопросы задаются человеку, который схватился за сердце, хотя очевидно, что он не ОК и не all right. Русский же в этом случае спросит: «Вам плохо?» что звучит вполне логично, но более мрачно.

2) Подход к запретам в повседневной жизни. В русском в аналогичных ситуациях получается куда жестче и прямее. Сравните:

Нельзя пить воду со льдом.
It is not a good idea to drink water with ice.

Тут интересны скорее варианты разговорной нормы, которая в английском предполагает большее уважение к собеседнику, и меньшее на него давление. Получается, что то, что для американца воспринимается как запрет или очевидно нежелательное действие, для русского уха звучит лишь рекомендацией со всеми вытекающими.

3) Использование отрицания, не говоря уже о двойном отрицании. В русском многое построено с использованием частицы «не», в английском то же самое часто говорится без нее:
Could you bring me a cup of coffee?
Не могли бы вы принести мне чашку кофе?

Не исчезай / не пропадай!
Stay in touch!

Больше не болейте.
Stay well.

Мы не можем не обращать внимания на этот вопрос.
We should pay attention to this issue.

4) Пассивный залог и безличные предложения употребляются в русском чаще. Кроме того, у нас неприлично якать, а в английском – это норма.

Неудобно звонить ему в это время.
I can’t call him in this time.

Я не мог не сказать об этом.
I have tell about it.

Не положено пить, пока король не сделает первого глотка.
You are not supposed to drink until the king does.

Здесь переходить улицу нельзя.
You can’t cross the street here.

Ну и много аналогичного. Довольно интересно.
В отзывах ругают книгу за устарелость (год издания 2009). Я бы не согласилась. Ну, пожалуй, верно лишь то, что она несколько акцентируется на тех временах, когда поездки за границу не были нормой, и к языку относились с бОльшим пиететом, чем сейчас. В общем, очень рекомендую именно как филологическое исследование.

Первая книга такого необычного формата: 1) персональный 2) словарь. Рекомендую, несмотря на такое название (даже мой взгляд сначала скользнул мимо), потому что это не словарь, а скорее сборник статей или пояснений для слов, расположенных по алфавиту.

Этот словарь - вдохновенный и методический труд переводчика с многолетним стажем. Из его рассуждений, примеров, пояснений ошибок и подводных камней мы видим кропотливый и вдумчивый подход. В словаре (рус-англ и англ-рус) лексика в основном публицистическая и политическая, но много и нейтральных выражений, поэтому подходит для повседневной работы в качестве настольной книги.

Одна вещь меня удивила: автор работает со словарями и не находит подходящих слов и выражений. Я думала, в современном мире такое уже невозможно, но П.Р. Палачженко опровергает это заблуждение.

Также в словаре можно найти простые и практичные советы, до которых переводчику нужно часто доходить самостоятельно. Пожалуй, не практикующему читать книгу от корки до корки будет не слишком интересно, но всегда можно выбрать отдельные заметки либо интересующие слова. Общий подход автора гораздо интереснее частных выражений, и благодаря ему я увидела нестандартные решения, различные взгляды на проблему языка, и считаю, что это отличает мастера в своем деле.

Имя Д.И.Ермоловича стало притчей во языцех переводчиков всех мастей: когда начинающие спрашивают, как перевести то или иное название, его отсылают именно к этой книге. Выпущенная в 2002 году, она не теряет своей актуальности, и, пожалуй, не потеряет еще многие годы.

Автор щепетильно подошел к классификации имен собственных, собрал краткую историю и основные вопросы, связанные с ними с давних пор. Очень приятно, что автор пишет максимально лаконично, четко, и обращается к интересным примерам и современным практикам.

Я читала книгу залпом, для общего развития, и это было полезно для того, чтобы охватить весь спектр проблем современного перевода. Но конечно, она создана, чтобы быть подручным помощником, своего рода шпаргалкой на любой случай.
В конце приведено приложение - практическая часть для передач имен на русский со многих языков.
Нужно понимать, что это не справочник и не тезаурус, здесь нельзя найти ответ на все вопросы. А ведь этого и не требуется, гораздо важнее понимать принципы и сформировать видение с точки зрения лингвистики и теории перевода, и работать уже с пониманием и обоснованностью для каждого принимаемого переводческого решения.

Анатолия Адоскина любители кино могут вспомнить по двум небольшим, но знаковым ролям: во-первых, роль нескладного проверяющего из фильма «Девчата» (помните, «А головной убор, сейчас, между прочим, так не носят!») и длинного спортсмена из комедии «Семь стариков и одна девушка». Адоскин, все же, более театральный актер, и основные его успехи были на сцене, а не на съемочной площадке. Позднее, правда, у актера возникла еще одна страсть – телевидение, где он готовил прекрасные чтецкие программы (их до сих пор часто повторяет канал «Культура»).

Книгу эту я нашла на «Авито». А стала искать после просмотра передачи «Линия жизни», где Адоскин очень интересно рассказывал о работе в театре Моссовета, о дружбе с Анатолием Эфросом и Фаиной Раневской, о недолгом сотрудничестве с Олегом Ефремовым и о многом другом. В книге он тоже рассказывает обо всем этом, но, надо сказать, все же, что более живой и интересный рассказ – в телеформате
(книга поскучнее). А, может, мне так показалось, потому что о многом уже знала из передачи.

Автор говорит о тех «случайностях», без которых никогда бы не сложилась его карьера. Одна из них – папа одного из «случайных» дворовых друзей Адоскина служил в оперном театре, и Толя пересмотрел весь репертуар, влюбившись в театр сразу и бесповоротно. У этого же друга он увидел впервые портрет К.С.Станиславского и узнал, кто это такой. А около оперного театра Толя однажды встретил самого В.Немировича-Данченко!
Или вот еще: в театральной студии, организованной Константином Воиновым, Адоскин познакомился с Анатолием Эфросом, их дружба продлилась долгие годы. Даже первая роль у них была одна на двоих! Они «играли» взлетающих птиц в спектакле Юрия Завадского «Чайка»! «Во время сцены, где Тригорин на берегу озера объясняется с Ниной Заречной, мы, пригнувшись, сидели за фанерными кустами, и по сигналу – зажигалась лампочка – изображали взлетающих птиц. Проще говоря, мы фырчали: фр-р-р-р, ф-р-р-ф-р… Были счастливы и чувствовали себя «на крыльях»!», - вспоминает Адоскин.

Еще одно знаковое знакомство актера – Елизавета Яковлевна Эфрон, ученица Вахтангова (репетировала в его спектакле Настасью Филипповну), актриса, педагог по сценической речи, ставшая для Анатолия Адоскина не только учителем, но и другом. Она тяжело болела, и часто занятия переносились в ее маленькую комнатку, где Толя садился на аккуратный сундучок. Как потом оказалось, в этом сундучке хранилась переписка Марины Цветаевой с сыном, Георгием Эфроном (Муром). А сама Елизавета Яковлевна оказалась родной сестрой Сергея Эфрона, мужа Цветаевой, о чем Адоскин узнал совершенно случайно.
Е.Я.Эфрон ставила программы знаменитого чтеца Дмитрия Журавлева. Иногда маститый Журавлев и совсем юный Адоскин случайно встречались в ее комнатке. Тогда она просила Журавлева: «Димочка, послушай, как читает Толя!». Журавлев слушал, делал какие-то замечания. Затем Елизавета Яковлевна просила, чтобы Толя послушал, как «читает Димочка», и сделал свои замечания! Ведь они оба были ее учениками!

Много и тепло Адоскин пишет и еще об одном своем учителе – Юрии Завадском. Рассказывает, как Завадский ненавязчиво опекал и даже подкармливал своих студентов. Как он, понимая творческие поиски Адоскина, «отпустил» его в свободное плавание. При этом не затаил обиду и при первой возможности позвал назад.

Также в книге много рассказов о капустниках в Доме актера, активным участником и автором которых часто выступал Адоскин. Он вспоминает атмосферу творчества, свободы и праздника, которая тогда царила, как рождались те или иные шутки и репризы. Например, знаменитая переделанная песня «Сурок», где Адоскин оперным голосом исполнял сочиненный текст, вместо слова «сурок», несколько раз постукивая по столу. «По разным странам я бродил \
И мой … (тук-тук) со мною..»
Зрители падали со смеха, а Дом актера после этого номера чуть не прикрыли…

Интересно было еще и читать эту книгу после книги Натальи Громовой «Именной указатель», которую я прочла недавно: многие герои этих книг – общие. Рихтер, Журавлев, та же Эфрон. Поэтому книги, во многом, дополняют друг друга.
Также среди героев Анатолий Эфрос и Наталья Крымова, Вера Марецкая, Фаина Раневская, Серафима Бирман, Олег Ефремов и многие другие.
Интересные разборы поэтических программ.

Твердая обложка, бумага офсет, вклейки с фотографиями на меловке. Рекомендую всем любителям театра, кино и хорошей мемуарной литературы.

Ох. Мне пока трудно писать рецензии, особенно на нехудожественную литературу. Но я не сдаюсь!
Нашла эту книгу в "Библио-Глобусе", когда крутилась около раздела с литературой, посвящённой переводу и переводоведению. Я не переводчик и не учусь на него, но всё, что связано с этой темой, мне очень интересно.
Книга тоненькая, содержательная, в ней нет ни капли воды, всё по делу. Перед покупкой и/или прочтением этой книги нужно иметь в виду, что это не справочник и не учебное пособие по устному переводу, а именно свод рекомендаций по организации мероприятий, предполагающих синхронный или последовательный перевод.
Больше всего мне понравились главы "Правила профессионального поведения устного переводчика" и "Возможная тактика при переводе "трудных" ораторов". Поставила книге звезды вместо пяти, потому что местами текст мне показался трудным для восприятия.
Не могу сказать, что книга must read, но тех, кого занимает вопрос организации труда устных переводчиков, она наверняка заинтересует.

«Русские и американцы, как правило, по-разному обращаются к поскользнувшемуся прохожему. Русский спросит: «Вам помочь?». Американец же, сообразуясь с «позитивным мышлением», скажет: Are you OK?, Are you all right? Te же вопросы задаются человеку, который схватился за сердце, хотя очевидно, что он не ОК и не all right. Русский же в этом случае спросит: «Вам плохо?» что звучит вполне логично, но более мрачно.»

Можно было бы просто написать книгу на тему «Американцы и выходцы из СССР – разные люди». Но ведь тогда бы не было «изюминки», так необходимой в 90х годах советским людям, чья страна вдруг лопнула, словно мыльный пузырь. И пишет мадам Виссон свою книгу таким образом, что красной и совсем не тонкой линией ее повествования становятся американцы, которые не просто отличаются от нас, они отличаются исключительно в позитивную сторону. Словно «добрая» Фрекен бок, она заваливает читателей аргументами о своем превосходстве и - это самое важное – о своих демократических традициях, о которых «советские» и понятия не имеют и не имели никогда. По словам Виссон, самая знающая преподавательница английского языка из России в США будет выглядеть почти дауном. К тому же еще и застенчивым. Православное мировоззрение наталкивается в США на традиционный индивидуализм. Первое, на что набрасывается Виссон, это загадочная русская душа. Нет никакой загадочности, доказывает она, так же как и нет никаких духовных традиций. А самое обидное, что ссылается она, доказывая эту теорему, на растиражированные по всему миру труды пресловутых русских классиков, типа Достоевского и Толстого. Не зря, ох не зря, этих деятелей переводили на все языки мира, создавая иллюзию, что вся русская литература ограничивается небольшим кругом писателей: Толстой, Достоевский, Тургенев и Некрасов… Характерный прием для Виссон – это взять какой-нибудь отдельный случай и возвести его в правило, применяемое для всех русских. Если кто-то в ресторане грубо требует у официанта суп, то печать бескультурья ложится на весь народ. «В результате насаждения марксистской идеологии и изоляции Советского Союза от западного мира многие философские и политические понятия и термины его бывших граждан резко отличаются от того, что есть в интеллектуальном багаже образованных людей США.»

После каждой главы мадам Виссон, ничтоже сумнясь, приводит для своих читателей упражнения, дабы те смогли убедиться в том, что они усвоили ее лекцию. Смешно читать ее «откровения» о том, как культурные американцы создавали свое государство. Либо мадам не знает историю своей второй родины, либо притворяется эдакой «very ignorant». Хотя скорее всего, она просто выполняла заказ и сеяла плевелы в мозг читателям, рассказывая о том, как американцы и от Гитлера спасли мир; и на Сталина раскрыли этому миру глаза и так далее.
Из интересного в книге: истории об авторе и создателе американского позитивного мышления, коим был пастор Норман Винсент Пил. Это он написал книгу «The Power of Positive Thinking» в 1952 году, и книга сразу стала бестселлером. В принципе, в чем то Виссон права: мы действительно злоупотребляем частицей «не», в то время как американцы все именуют с положительным оттенком. «Товары, которые едва удается продать за полцены, называют не «неликвидами», а «не самым оптимальным ассортиментом» (minor flaws / imperfections / defects).» «Если после интервью работодатель даст вам от ворот поворот, у вас «не сложилось полного взаимопонимания» (failure to achieve / reach / there was a lack of mutual understanding), а любое массовое увольнение называют «оптимизацией штатов» (rationalizing of the work force / downsizing).» «Приведя своего маленького сынишку на детскую площадку, американская мама не говорит ему: «Смотри, не падай», «Осторожно, не пачкайся», а отпускает его с пожеланием: Have fun («Развлекайся!»), You can do it!»
Ссылается Виссон на труды таких же сомнительных писателей, как и она сама – русскоязычных эмигрантов, готовых поливать грязью свою бывшую родину. А американцы так чисты, что не способны понять разницу между русскими словами «вранье» и «ложь».
Красной строкой: «Согласно английским документам ООН, посвященным международной конференции по СПИДу, prostitutes — это sex workers.»
А почему же русские такие не умные люди? По Виссон в этом виновата сама история России, «где огромная масса закрепощенных крестьян испытывала чувство обреченности и неуверенности в будущем, что создавало преимущественно пессимистическую атмосферу в обществе.» Умиляет кретинизм фразы про то, как во времена сталинского тиранизма, неделями не могли решится (тираны) сообщить работнику о том, что его собираются уволить. Тираны они такие! Да и вообще: «К труднопереводимым запретам и ограничениям в советские годы добавлялись и запреты на добросовестный перевод.»
Виссон долго объясняет, что незачем отвечать на вопрос «How r u?» рассказом о своей жизни, но в то же время критикует, как бессмысленную, русскую традицию при расставании говорить фразу «созвонимся».
Отдельно прошлась Виссон и по жене Горбачева. Не упоминая самого Горбачева, она выставляет Раису в виде явной дурочки и клянется, что в этом с ней согласны жены американских президентов. Впрочем, и здесь виновата разницы в культурах. ««Я готова держать пари, что пресловутая антипатия между Нэнси Рейган и Раисой Горбачевой была результатом культурных различий в стиле общения.»
В общем, есть два класса, как известно. А есть и две культуры: монохромная и полихромная. Для представителей монохромных культур (Скандинавия, Англия, Германия, США и др.) важными психологическими установками в бизнесе являются последовательность и концентрация на одном деле в каждый данный момент времени. Представители полихромных культур (азиатские, латиноамериканские и арабские страны, юго-запад Европы), напротив, считают нормальным заниматься одновременно несколькими делами.
Для таких Фрекен бок, как мадам Виссон, мы всегда будем дикарями-азиатами. И никакие русские проблемы в английской речи здесь ни при чем. А может мадам Виссон просто была в плохом настроении?