Сочинение является откровенным порождением идеологии большевизма современного типа, т.е. смесью модернизированного ленинизма с псевдорелигиозной демагогией. Опытным путём красные установили, что ведомая ими открытая война с православием опасна для их политического самосохранения, и поняли, что надо пленить наиболее опасные для большевизма правые принципы и заставить их себе служить, т.е. обманом привести своих врагов в левый лагерь. Этим занимается данный автор.
Что видно как на уровне способа использования отсылок на преимущественно левых авторов (либералы и социалисты), так и по применению специфической терминологии, направленной на полное отрицание правых принципов как самостоятельной идеологической системы. Происходит это через программное заявление о существовании задачи борьбы с "националистическим радикализмом чёрной сотни" через соединение с "универсализмом христианских ценностей" (с.5). Т.е. левые писатели стравливают между собой национализм и христианство для внесения смуты в правый лагерь. Терминологически правильно радикализм именовать не национальным, а шовинистическим. В противном случае возникает советская или либеральная борьба непосредственно с национальной культурой, а не с агрессивным насилием или злобной преступностью, которые ни в какой мере не являются национализмом и называться им не должны. Так Виктор Астафьев, говоря о еврейском русофобском шовинизме Н. Эйдельмана, использовал для заслуженной критики чисто русское выражение "скопище зла", а вовсе не "националистический" радикализм.
Ново-Аксайский утверждает иначе: "политический монархизм развивался в русле тенденции перманентной радикализации (националистической и социально-классовой)" (с.7). Гениальное открытие, будто развитие монархизма вело не к постепенному выдающемуся качественному росту правой политической культуры на протяжении всего XIX в. от русских националистов вокруг Павла I до окружения Императора Николая II, а шёл к погромам и классовой борьбе, является прямым воспроизведением автором тождественных советских и либеральных клеветнических установок. Нет никаких исследований правой мысли и монархических организаций, которые бы доказывали фантастическое развитие среди них классовой ненависти. Это можно сказать только про левые социалистические и террористические организации противников монархистов. Взгляды которых разделяет Ново-Аксайский.
Далее, заявление откровенного фальсификатора, будто происходила "интеграция праворадикалов в модернизированную по Манифесту 17 октября 1905 г. социальную и политическую систему" (с.284) глубоко ошибочно. Радикалы и погромщики отнюдь никуда не интегрировались, такого процесса никогда не происходило. Абсурдно отождествляя монархические организации с погромщиками, Ново-Аксайский не говорит об основном процессе борьбы русских монархистов с радикализмом и погромами, т.е. о процессе, совершенно противоположном интеграции. Модернизационная же либерально-советская терминология являет собой бессмысленную бесполезность для исследователя политической истории.
На протяжении всей книги Ново-Аксайский пропагандирует, что "монархия была не в состоянии остановить надвигавшуюся революцию. Правящая элита Российской империи, равнявшаяся на западноевропейский образец капиталистической модернизации, была не способна на социально-экономические реформы с последовательной ориентацией на цивилизационные особенности своей страны. Социальная база отжившего свой век строя безвозвратно утрачивалась" (с.269-270).
В переводе на русский язык: автор придерживается давно опровергнутой историками теории системного кризиса Российской Империи и обвиняет правителей Царской России в нежелании строить социализм вместо капитализма. Социализм противопоставляется национализму, т.е. нам цивилизационно навязывают вместо русской национальной культуры большевизм. Вместо Российской Империи - СССР. В качестве обоснования даются ссылки на таких прекрасных, убедительных авторов как Н. Бердяев: "ко времени революции старый режим совершенно... исчерпался и выдохся" (с.194).
Вся история еврейских погромов приводится на основании столь же ангажированных и неадекватных писателей. Полемика по этому вопросу между левыми и правыми историками игнорируется в пользу левых. Мнение, будто "царская администрация игнорировала социально-классовые интересы крестьянства" (с.193) заимствовано у часто цитируемого Ленина, суждения которого разделяет автор, или у какого-либо либерала типа Бердяева, их представления мало отличимы между собой. Однако тезис начисто опровергается имеющимися исследованиями аграрной политики и биографиями русских политиков, специализировавшихся на положении крестьян.
Излишне будет опровергать чрезмерно многочисленные прочие пересказы Ленина вроде смешных анекдотов Ново-Аксайского: "революционные изменения - глобальный процесс трансформации буржуазного общества, распадавшегося на антагонистичные социальные группы, процесс, не подвластный отдельным личностям в социуме" (с.177).
