Избиение младенцев

Очень ярким воспоминанием детства остается для меня история, случившаяся со мной в начальной школе. Мне было лет восемь-девять. История была услужливо припрятана в закромах моей памяти на целых семь лет - сознание, вероятно, так защищало мою психику. Однако, разменяв уже четвертый десяток (караул, как летит время!), воспоминания о ней регулярно вызывают слезы на глазах - так себя маленькую жаль!!!
В школу я пошла в шесть лет, хотя брали тогда с семи, чтобы ходить в один класс с подружкой, на год старшей от меня, да и детей в тот год набирала очень хорошая учительница. Подготовка у меня была отменная, девочка я была активная, так что не зря отдали раньше. Я и училась на отлично, и звеньевой была все три года начальной школы. Для тех, кто не был юным ленинцем (октябренком), поясню: весь класс делят на звенья - по пять человек, по количеству лучиков у красной звезды. Звенья так звездочками и называли. Звенья были по очереди дежурными по классу, по столовой, выполняли поручения учителя. Я была командиром звездочки. Строгим, но лояльным. Я не хвалюсь - командиры в каждом звене менялись, в звездочке все попеременно были лидерами, но каждый раз единогласно очередного командира смещали и назначали меня. Кто-то слишком командовал, а сам ничего не делал, другой не мог организовать работу, так что я была бессменным руководителем нашего звена, который иногда отходил от дел, давая другим порулить. В нашем классе каждый понедельник проводилась полит.информация: приходили две школьницы из старшего класса, наши шефы, анализировали политическую жизнь в стране и за рубежом. Мы тоже должны были выступить с обзором прессы. Мой папа как коммунист принудительно выписывал очень умную газету "Правда", по которой я готовилась к уроку полит.информации. За выступления хвалили, рос мой "рейтинг" в глазах учителя. Участвовать в обзорах прессы было не обязательно, но приветствовалось. Периодически учительница могла кого-то назначить выступающим на следующий урок полит.информации, но зачастую "на манеже были все те же". Однажды я, как дрессированная собачонка, даже была вызвана пред очи какой-то тетки из руководства, чтобы отчеканить по памяти три этапа сворачивания гонки вооружений: в какие сроки и какой дальности ракеты подлежат уничтожению. Сейчас вот пишу и на голове волосы шевелятся - это вам не журналы для девочек читать про секреты макияжа и подростковые прыщи.

Дальше...

Не подумайте, что все выше написанное - моя похвальба, скорее, предыстория, чтобы образ совкового положительного ребенка закрепился в вашем воображении. Конечно, я и капризничала, и ленилась порою, и маме не хотела помогать, и шалость могла допустить - обычный ребенок, который способен на вредительство, но хочет выглядеть хорошим в глазах родителей и учителя.
Класс у нас был разношерстный, что было тогда не редкостью: дети рабочих, многодетных алкоголиков, интеллигенции и служащих - хорошие и не очень, независимо от происхождения. Все равно тогда не было таких явных различий в уровне жизни, и общество было другим - со знаком плюс, на мой взгляд. По крайней мере, матерщину можно было услышать крайне редко - от забулдыги или совсем уж отморозка. А если подросток позволял себе мат в общественном месте, то со всех сторон на него набрасывались взрослые дяденьки и тетеньки и начинали промывать мозги. Могли за ухо отвести в ближайшую школу, выяснить, чей отрок такой бойкий. А там уже - понеслась: разбор полетов в школе на линейке, письмо родителям на работу со всеми вытекающими (выговор, лишение премии, разгромное собрание о попустительстве по отношению к воспитанию ребенка и т.д.).Вы современным детям, матерящимся лучше любого зека, пробовали сделать замечание? Если буркнут в ответ тихое "пошел ты", считайте, что вам крупно повезло. Именно в те годы, когда воспитанием детей занимались все вокруг, потому что именно детям предстояло завершить строительство утопического коммунистического общества, и случилась моя история.
Моя прекрасная первая учительница подошла ко мне на перемене и попросила прийти мою маму на следующий день в школу к концу уроков. Я передала просьбу, мама поинтересовалась, что за повод, и я честно ответила, что не знаю. Правду говоря, мне и самой было любопытно. Я прокручивала в голове все возможные варианты: мама была в родительской тройке, но на носу не было никаких праздников или мероприятий; хвалить меня было не за что - ничего примечательного накануне не произошло. В общем, я немного поломала голову, да и махнула рукой. На следующий день на последнем уроке учительница попросила всех задержаться, а тут уже как раз подоспела и моя мама. Меня вызвали к доске, на "лобное место", а маме было предложено сесть в конце класса, за заднюю парту. Я стояла и ничего не понимала, а наша чудесная Тамара Львовна поджала губы и заговорила:
- Вчера ко мне подошла вожатая из старшего класса, - она имела ввиду наших шефов, - и рассказала, что стала свидетелем отвратительного поступка, который совершили две девочки из нашего класса. Они спрятались в кустах, растущих вдоль дорожки, и громко ругались бранными словами на проходящих мимо пожилых людей и женщин. Их такое поведение очень веселило, они смеялись и снова кричали вслед ругательства. Конечно же, мужчин они не трогали - понимали, что их догонят и уши надерут.
Тамара Львовна периодически поглядывала на меня, а я наивно таращила на нее глаза, сопереживая обруганным прохожим.
- Вожатая сказала, что не помнит фамилий девочек, но одну из них точно звали Наташей и у нее лицо в веснушках. Вторую девочку она не узнала, - тут уже учительница всем корпусом повернулась ко мне и заявила, - надеюсь, Наташа сама нам расскажет, с кем из подружек она в тот день так бессовестно вела себя.
Сказать по правде, что было дальше я вспомню только под гипнозом. Какие-то вспышки сознания были: глаза мамы в конце класса, наполненные гневом, негодованием, слезами и недоумением, увещевания учительницы во всем признаться, рассказать и извиниться перед всем классом, мои непрекращающиеся рыдания и уверения, что я ничего такого не делала. Сколько длилась экзекуция - я не знаю. Не помню, как и почему все закончилось. Наверное, в душе "мудрой" учительницы, не дождавшейся моего признания в содеянном, зародились сомнения. Давая мне время подумать над своим поведением, она взяла тайм-аут для себя.
Следующая вспышка - мы идем с мамой домой, она отчитывает меня, и я знаю, какое наказание ждет меня дома, но не понимаю, за что. Плачу и, всхлипывая и глотая слова, твержу: я не делала этого, не делала...
- Хорошо, допустим, что ты не делала этого. Запомни, что сильный человек, уверенный в своей правоте, не должен плакать, он должен отстаивать свое мнение! Ты поняла?
Я рыдала сильнее и сильнее, кивала головой и утирала слезы. Эх мама, как же я могла отстоять себя, когда я сгорала от стыда, не могла сдержать твой взгляд и взгляды еще 35 пар глаз? Что я могла возразить заслуженной учительнице с двадцатилетним стажем, распинающей меня на позорном столбе?
Никто тогда не знал о презумпции невиновности, и в Шерлока Холмса мы с мамой играть не стали. Мне было все равно, кто материл прохожих, и моей маме тоже. Вскоре после того случая на одном из уроков учительница назвала девочку, ставшую причиной моего незаслуженного позора. Ее пожурили и заставили попросить у меня прощения. Мне очень неловко было принимать извинения - и потому, что я хотела забыть случившееся, как страшный сон, и потому, что извиняться обычно приходилось мне за провинности, а именно так заканчивалось в нашей семье любое наказание (кстати, именно поэтому, став взрослой, я ни разу ни у кого не попросила прощения). Правда была раскрыта, но событие это прошло почти не замеченным и никого не заинтересовало: народу нужно хлеба и зрелищ. Слезы, упреки - вот это было реалити-шоу в стиле 80-х! А скупое "извини" моей одноклассницы, которой все было, как с гуся вода, было блеклым отражением грандиозного скандала.
Я не виню мою тезку ни за что: ее поступок на ее совести. А то, что она не встала посреди изнурительного допроса и не сказала, как Володя Ульянов в истории с разбитой вазой, что во всем виновата она, - легко объяснимо. Даже взрослый человек, видя масштабы катастрофы, затаился бы и сидел, поджав хвост и надеясь, что гроза пройдет стороной. Спустя много лет я тысячу раз прокручивала ситуацию: вожатая говорит, что девочку звали Наташей и она была в конопушках. После долгой зимы, с первым солнышком, у меня действительно выскакивали на лице веснушки, и папа всегда говорил: "О, а вот и весна!" Только боком вышли мне мои веснушки. И я все думаю, почему учительница устроила мне такое испытание, не разобравшись до конца, кто виноват? В классе из сорока человек у нас было три Лены, четыре мальчика Саши и шесть (!!!) Наташек - как сейчас Настей и Владиков. Почему Тамара Львовна не вспомнила сразу о другой Наташе - с огненно-рыжей шевелюрой и с лицом, просто усеянным круглый год рыжими пятнами? Даже если открыть журнал и пройтись по списку, моя фамилия была двадцать седьмой по счету, а ее - третьей. Та Наташа сидела на первой парте, хотя и в крайнем от учительского стола ряду. Дальше...Почему она не позвала вожатую на переменке и не попросила тихонечко показать пальчиком девочку, увиденную на улице? Почему нельзя было отчитать меня не в присутствии класса, а просто при маме? Вопросы без ответов. И только один вывод: любите своих детей! Кроме вас их никто не защитит. Даже если ребенок виноват, не покрывайте его поступки, но и не отдавайте его на растерзание - будь то хоть опытный педагог, хоть злобная соседка, радостно уличившая чужое дитя в проступке.