Истории с книгами — Юрий Тынянов

На буккроссинг отправился тыняновский «Кюхля». Ещё у меня есть тыняновский "Пушкин", но с ним бы я ни за что не рассталась, и не потому, что обложка оторвалась, и на буккроссинг отдавать стыдно. Я точно знаю, что ещё раз захочу этот роман перечитать и снова почувствовать атмосферу лицея. А "Кюхлю" тоже люблю, но так, что им хочется (и не жалко) поделиться. Почему? Загадка. В одном из книжных домиков, которые этим летом появились в нашем городском парке, соседями «Кюхли» (интересно, надолго?) стали «Великий розенкрейцер» Соловьева, Вильмонт, Коэльо, «Три мушкетера» и «Последний год из жизни Пушкина». Трудно представить, что сравнительно…

Читаю сейчас тыняновского "Пушкина", встретила такие строки: "Потом сели, как водится, за стол, и Палашка поднесла им водки. Заседатель к концу вечера ослабел и свалился под стол". История банальная и напомнила мне вот что. Как-то я работала в субботу, и поэтому приехала в гости, куда меня пригласили, позже всех, уже больше часа все сидели за столом. Мне было оставлено место рядом с одним знакомым. Как только я села, он тут же мне заявил - эта мысль, похоже, давно его мучила: "Вот ты все читаешь! А ведь это бегство от действительности!" Я хотела ему ответить: "Да, это бегство от действительности, я не спорю. Но ведь и водка, которую ты…

Сижу за решёткой, в больнице 'Покой', Влюблённый и тощий, как конь молодой. Мой грустный товарищ, индеец с пером, Крадётся к постели, с блестящим ножом. Влюблён он в рубашку мою, как дурак, Ласкает, целует её.. вот чудак. А я, бледный-бледный, лежу, не дыша, У горла - перо, ну а в пятках - душа. Индеец влюблённый, в слезах надо мной, Зовёт меня в тундру, ласкает рукой. Лежу, тихо брежу, чуть слёзы блестят, Во тьме, лунным светом, распят циферблат. Любимая, где ты? Что стало со мной? Зачем я в психушке? Я может, больной? Пылинками, звёзды, танцуют в окне, Шепчу имя милой, индеец... на мне.