Роман Джуди Блум о подростках, не утративший своего значения и в наши дни, наконец-то выходит на большой экран

«Мама все рассказывает про то, как сама была девочкой. Это чтобы я думала, будто она все понимает».

Премьеру фильма «Ты здесь, Бог? Это я, Маргарет» устраивали в гостинице Crosby Street Hotel — пафосном месте в престижном нью-йоркском районе Сохо. Когда я туда пришла, администратор нашел мое имя в списке гостей и направил в гардероб. Гул собравшихся зрителей слышался еще до того, как можно было их увидеть.

Поклонники одноименной книги   Джуди Блум , послужившей основой киноленты и введшей в обиход упражнения для увеличения груди и откровенные разговоры о половом созревании, смеялись и болтали, делали селфи и пили шампанское. На одном из столов высились стопки романа, а на другом — персонализированных дневников. Надпись на моем дневнике гласила: «Ты здесь, Бог? Это я, Элизабет».

Я не читала текст приглашения до конца, остановилась после «Приходите на вечер с Джуди Блум...». Это все, что мне хотелось знать. Увы, это была не та задушевная встреча, которая виделась мне в мечтах, — в кинотеатре, где только я и Джуди с пачкой карамелек в шоколаде. Мероприятие оказалось действительно масштабное, с нанятыми фотографами, со специальными хэштегами #itsmemargaret и #margaretmoment, с публикой разных возрастов, рас, и полов. Все старались превзойти друг друга в любви к истории Маргарет. Из разных концов зала отчетливо доносились слова «обожаю» и «помешена».

«Вы не понимаете», — настаивала какая-то женщина. — «Я Маргарет». Конечно, понимаю. И я в свое время была ею. И все мои друзья, и ваши, возможно, тоже. Трудно переоценить, насколько важную роль эта книга сыграла для девочек поколения Х, особенно росших вместе со мной на северных окраинах штата Нью-Джерси (где и происходит повествование).

Нам с подругами нравились объемные наклейки, фруктовые мармеладные полоски, босоножки-мыльницы, браслеты как у Мадонны и куклы Cabbage Patch Kids. Нам говорили, что все равны, хотя грубое поведение со стороны мальчиков считалось в порядке вещей — «мальчишки всегда такие, что с них взять». Мы еще не знали слова «буллинг». Еще не появился Гугл. У некоторых особо везучих девочек домашний дисковый телефон имел длиннющий шнур и можно было отнести его к себе в комнату. Фильмы показывали в кинотеатрах, музыку передавали по радио, а новости доставлялись разносчиком газет раз в день со шлепком на ступени крыльца. И книги печатались на бумаге.

Но вот в наш обособленный мирок вошла Джуди Блум с рассказами про подростков и кинула клич: «Ты здесь, Бог? Это я, Маргарет».

Для нас Маргарет Саймон была не просто литературным персонажем, а олицетворением девочек, которые подкладывали носки в свой лифчик, девочек, которые скучали по подруге, внезапно повзрослевшей, переехавшей в далекое место или вдруг начавшей делать им гадости, девочек, которые с трудом пытались разобрать схемы в инструкции к тампонам, сложенной как оригами.

На уроках здоровья мы смотрели то самое кино и хихикали, когда покрасневший учитель вышел из класса покурить. Читали ту самую книгу, где старомодно и фальшиво поздравляли: «Ты становишься женщиной! Как славно!». Возможно, родители вели с нами тот самый разговор: в лучшем случае они упоминали про «матку», «яичники», «маточные трубы», но про «сперму» никогда («Кстати, в ванной в ящике под раковиной лежат прокладки»).

Тем не менее оставалось так много вопросов, которые мы даже не знали как выразить или осмеливались обсуждать только шепотом в темноте во время ночевок у подруг. Маргарет задавала эти вопросы, и Джуди Блум отвечала на них откровенно и уважительно.

Перед началом сеанса писательница вышла на сцену. Ей 85 лет, она дружелюбна, склонна к самоиронии, а также явно привыкла к аплодисментам, которыми ее и встретили. Она говорила о том, почему ее книга, спустя 52 года после публикации, наконец-то готова стать фильмом. Писательница поведала, что это самая личная ее работа, созданная для дочери, которой уже за шестьдесят. Еще Джуди поблагодарила друзей детства за то, что и они пришли на показ, а это о многом говорит про нее саму.

Признаюсь, на премьеру я явилась в критическом настрое, готовая придираться к мелочам. Вдруг фильм окажется ужасным? Что если режиссеру не удастся передать главное в Маргарет, в Нью-Джерси и в той поре, оставшейся на моей памяти воплощением одновременно и свободы, и строгого порядка? Не превзойдет ли фильм книгу? От последней мысли мне буквально делалось плохо.

Однако к моменту переезда семьи Саймон из Манхэттена в новый дом на Морнингберд-Лейн я немного расслабилась. А уж когда Маргарет пошла в шестой класс (без носков, как велела любящая покомандовать соседка) я окончательно перестала выискивать недостатки.

Итак, что я могу сказать об этой картине, которую можно увидеть в кинотеатрах с 28 апреля: она верно отражает роман и показывает ранимость, любознательность, большие возможности и даже эпизодическую жестокость личности на пороге юности. Мне самой было когда-то 11 лет, трем моим детям было когда по 11 лет, но все равно фильм позволил мне по-новому взглянуть на этот сложный, но столь прекрасный возраст.

В середине сеанса у меня в голове всплыл образ, такой же четкий, как и изображение на экране. Я, пятиклассница, лежу в кровати, восстанавливаясь после перелома костей таза: по дороге из школы меня сбила машина. Мне безумно больно, такой боли я не буду чувствовать ни во время родов, ни когда у меня в глазу на две недели застрял зеленый шарик из кондитерской посыпки, ни даже когда я в Будапеште упала на большой скорости с сегвея, повредив три ребра и локоть.

Отчаянно пытаясь отвлечься, но не в состоянии делать ничего, кроме как лежать, я взяла с ночного столика книгу. Вы уже, наверное, догадались, какую.

Как «Маргарет» оказалась в тот день у меня в комнате — загадка. Может, я ее у подруги взяла или в библиотеке. Может, сестра оставила ее для меня или бабушка, примчавшаяся к нам в город, пока я находилась в больнице. Вряд ли это сделали родители. Они, понятное дело, были слишком расстроены, к тому же для мамы Джуди Блум и ее сочинения относились к той же категории, что и куклы Барби: слишком вызывающие, слишком наглядные — то есть совершенно не для нас.

«Ты здесь, Бог? Это я, Маргарет» стала первой книгой, которую я прочитала за один день, буквально проглатывая ее, пока дневной свет, скользя по одеялу, не сменился сумерками.

Тем вечером навестить меня пришла директор школы. Я не часто с ней общалась, поскольку не была ни проблемной ученицей, ни одаренной. Она села на край моей постели. Резкий аромат духов заполнил спальню, а у меня в мозгу все крутилась фраза из романа: «Нужно, нужно, нужно увеличить грудь», так что я невольно засмотрелась на ее прозрачную блузку, не скрывавшую ни одного крючка на застежке бюстгальтера.

Я отвечала на вопросы миссис Мюррей — получила ли я открытки от класса и не нужно ли мне чего из шкафчика в раздевалке, а сама в это время пыталась игнорировать собственные: не считает ли она пододеяльник с собачкой Снупи чересчур детским? Не шокировала ли ее моя травма, так близко расположенная к матке? И наконец — заметила ли она название книги, что я прятала под рукой?

Мне не хотелось, чтобы директриса знала, что я читаю про месячные и грудь. Вдруг она расскажет классному руководителю, и он решит, что я извращенка? Думаю, современные одиннадцатилетки уже не терзаются подобным мучительным стыдом, но, поверьте мне, в 80-е все было иначе.

После того, как миссис Мюррей попила чаю, который принесла мама, и мы втроем обсудили костюм на Хэллоуин, сочетающийся с костылями, она, повесив сумку на плечо, собралась уходить. Но прежде, легко постучав указательным пальцем с бордовым маникюром по изображению Маргарет на обложке, сказала: «Хорошая вещь. Тебе понравится».

Не грянул духовой оркестр, не грянул гром. Земля не разверзлась подо мной. Просто в одно мгновение мы поняли, что у нас родственные читательские души (#mymargaretmoment).

С книгами у вас появляется какая-то тесная связь, которая невозможна с кинофильмом или телешоу, какими бы яркими и трехмерными они не были. Вы не можете подержать фильм в обеих руках, не можете понюхать, подписать своими инициалами, не можете подчеркнуть понравившиеся строки. Не узнаете имен людей, таких же исследователей жизни, как и вы, которые брали фильм до вас. У вас не получится передать его детям в наследство.

Кинолента позволяет смотреть себя, книга же приглашает в себя погрузиться. Иногда книга раскрывается именно на самой любимой странице. Книга находит вас, когда вам это нужно больше всего и показывает то, что нужно знать в удобном для усвоения темпе. У книги есть крепкая основа-переплет, такая же крепкая основа была и у Маргарет.

Когда на экране появились титры и в зале зажегся свет, оказалось, что не я одна утирала слезы промокшей салфеткой. У выхода стояла Джуди Блум, благодарившая каждого гостя. Еще два часа назад встреча с ней стала бы огромным событием моей взрослой жизни, но сейчас, при всем уважении к любимой писательнице, мне лишь не терпелось выплакаться по телефону сестре, затем сесть на поезд домой в Нью-Джерси и плакать уже там.

Раньше я столько хотела сказать Джуди: вы доказали, что честностью можно побороть почти все — и волнение, и страх, и одиночество, и смущение в неловких моментах, связанных с человеческим телом. Вы научили, что нет ничего такого, что неприлично было бы обсуждать. Роман навсегда останется у меня на книжной полке. И так, ни на что не намекаю, лишь интересуюсь, не планировали ли вы написать продолжение — про менопаузу? Если Маргарет страдала бы от бессонницы, как бы она с ней справлялась? Таблетки мелатонина ей бы помогали?

Когда наконец подошла моя очередь прощаться, я выдавила из себя лишь «спасибо».

Ответ Джуди вторил посланию ее книги. Это послание, будто приветственный плакат, встречает всех нас на пороге взросления и по сей день.

Писательница посмотрела мне в глаза и сказала: «Вам всегда рады».

Элизабет Игэн (Elisabeth Egan)

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ