4

И вот ещё одна остановка на моём пути-знакомстве с творчеством Кея. Признаться, я до сих пор затрудняюсь точно обозначить жанр, в котором пишет Кей: его произведения находятся на стыке фэнтэзи и исторического романа - где-то чуть больше одного, где-то - другого. После насквозь пронизанных скандинавскими мифами и преданиями кельтов «Гобеленов Фьонавара», после масштабной и очень философской «Сарантийской мозаики», после простой на первый взгляд, но глубоко трагичной «Тиганы» (хотя подозреваю, что сплав трагедии и философии у Кея - что-то вроде писательской визитки), после лиричной и почти совсем нефэнтэзийной «Песни Арбонны» я с головой нырнула в поэтичную и бюрократичную «Поднебесную».

В ней довольно легко можно узнать наш древний Китай, даже если ты не обладаешь особо глубокими познаниями об особенностях сдачи экзаменов для получения одного из рангов мандарина или не знаком с историей династии Тан (а именно события этой династии стали источником для вдохновения). Об этом весьма недвусмысленно намекает Стена, отделяющая цивилизованный Катай от диких степняков-богю, Шёлковый Путь - источник роскоши и богатств и великолепные сардийские кони. И ведь именно этим во многом скрывается такая привлекательность романов Кея - ведь так интересно искать соответствия их страны и нашего аналога.

Ещё одна причина, почему я нежно люблю его произведения - это женщины. Их много и самых разных - тихая Кимберли и сдержанная Дженнифер, игривая и соблазнительная Вэнь Цзянь, суровая Вэй Сун, любознательная и отважная Шэнь Ли-Мэй, хитроумная Дианора, манипуляторша и интриганка Аликсана. И каждая из них интересна по-своему, за судьбой каждой всегда интересно наблюдать - вне зависимости от личного к ним отношения . Впрочем, тут стоит отдать должное мастерству автора - у него хороши все персонажи, даже они эпизодические и им предстоит весьма скоро умереть. У всех них есть своя история и свои желания, они выглядят живыми людьми, а не кажутся лишь картонными декорациями, которые необходимы для какого-то поворота сюжета, что порой случается в произведениях с огромным количеством действующих лиц.

Язык повествования замечательно подстраивается под происходящее - в момент затишья он тягучий, переливающийся разными оттенками, погружающий в атмосферу, описывающий детали так по-восточному поэтично, а в моменты движения - он точный и даже резкий. Само повествование при этом нелинейно - мы начинаем с медленного знакомства с главным героем и кусочками
его мировоззрения, затем внезапно окунаемся в его прошлое, потом начинается вроде бы отдельная сюжетная ветка, ситуация в целом становится всё более накалённой, взрыв! и все линии наконец-то сплетаются в единое цельное полотно. Ещё одна интересная особенность - иллюстрации происходящего стихотворениями. Они, как правило, немаленькие, но всегда удивительно уместны, и оттого не кажутся скучными или слишком напыщенными (ну, если только совсем немножко).

Всё это сделало «Поднебесную» ещё одной прекрасной бусиной в ожерелье библиографии Кея, и она - достойное продолжение (и, чего уж греха таить, порой и повторение) вечных Кеевских вопросов о выборе между долгом и зовом сердца.