3.5 Это «не книга, которую забыл написать кто-то из романистов-викторианцев, но книга, которую никто из них не смог бы написать». Дж. Фаулз

Что ж, до недотянуло, но от уже оторвалось. Вот что я могу сказать об этом произведении. Здесь не было упоительного чтения до раннего утра, здесь было размеренное и томное погружение в атмосферу викторианской Англии, прерываемое диалогами с читателем и отголосками другого, двадцатого, столетия.

А у вас бывало когда-либо после прочтения книги такое чувство, когда вы не можете выразить его словами?! Причем это сосредоточение сумбурных мыслей колеблется между «Насколько же безвкусно ваше блюдо, уважаемый!» до «Удивительно, не позволите ли добавки?!». Вот какие мысли были у меня сразу после прочтения. Закрыв книгу, я честно не знала, что и написать, точнее, не знала, буду ругать или хвалить эту свежепрочитанную историю. А теперь осознала, что этот роман, как озарение, которое не спускается на себя сиюминутно, но накрывает медленно, час за часом, день за днем. И только по прошествии некоторого времени понимаешь, что ни капельки не жалеешь о знакомстве с данным автором и будешь ждать дальнейших бесед многоуважаемым Фаулзом.

В целом, это был мой первый подобный опыт, весьма необычный опыт прикосновения к литературе постмодернизма. Викторианская канва романа здесь служит основой повествования из другого столетия, если быть точным, из 1969 года. Автор не надевает викторианский венец романиста XIX века на свою гордо поднятую голову, он сразу обозначает, что роман написан в XX веке, основываясь на теории психоанализа Фрейда, сексуальной революции и прочих постмодернистских штучках.
• Историографичекий метароман (описание исторических событий глазами вымышленного персонажа),
• интертекстуальность (построение текста из цитат, аллюзий и ссылок к другому литературному произведению),
• множественность финалов,
• диалоги с читателем – именно благодаря Фаулзу, мне довелось выяснить, что это за звери, и с чем их едят.

Что касается самих персонажей, то вся гамма чувств (от нежного сострадания и симпатии до диаметрально им противоположных), сменилась неоднократно по отношению к каждому герою этого романа. И, подобно тому, как автор не предоставил однозначную концовку произведения, так и мои чувства к героям до сих пор остались блуждать меж двух полюсов, сродни часовому маятнику.

Чарльз Смитсон – знатный молодой человек, а также «умный бездельник» и любитель поразвлечься. Дорожит своей независимостью и так называемой свободой, путешествует, увлекается палеонтологией, и, пожалуй, скован он только одним – отношениями с красоткой Эрнестиной. Весь роман во мне колебались чувства от презрения за неоднократную измену будущей невесте до жалости от вступления на эту скользкую дорожку. От «Вчинить бы тебе судебный иск, мерзавец» до «Эх, бедолага, какой же дьявол тебя сбил с пути истинного?». Но, копнув глубже, становится понятно, что через страницы всего романа сквозит мотив выбора, выбора между условностями викторианской эпохи с её лоском, некой фальшью, жизнью во имя статуса и абсолютной свободой, свободой в чувствах, мыслях, в принятии решений, но ценой непринятия обществом. И этот выбор за Чарльзом. В зависимости от пути, который он выбирает, решается исход всего романа. Казалась бы, сказка стара как мир...

1. Эрнестина – один из путей Чарльза. И вроде бы здесь всё весьма тривиально. Эта девушка – олицетворение своей эпохи. Типичная красотка того времени, судорожно опекаемая родителями. Занятая тем, что любуется своим отражением и вычеркивает в дневнике дни, отделяющие её от свадьбы с Чарльзом, поначалу совершенно не располагает к себе. Но потом становится единственным персонажем, которому я искренне сочувствовала. И хоть автор хочет показать нам, как своей любовью она заковала в кандалы бедняжку Смитсона, я отказываюсь верить, что тут все так однозначно. Ведь под конец Тина открывается нам со всей своей искренностью, достоинством и благородством даже по отношению к предавшему её человеку. Она оказывается совсем неглупой для девушки своего возраста. И если всё так разрешилось, недостоин, значит, её любви Чарльз!

2. Сара – вторая тропа романа.
Описание ее внешности возможно сходно с работами известного прерафаэлита и поэта Россетти, моделью для которых были Джейн Моррис и Элизабет Сиддал. Возможно это сходство и позволило найти ей пристанище в доме вышеупомянутого художника (хотя сам Фаулз не спешит причислить её к категории красавиц). Кстати сказать, этот небольшой экскурс в историю отношений Россетти с его родными, товарищами и моделями мне безумно импонировал.

Но описание ее сущности, пожалуй, уместится в паре авторских фраз: «Кто же такая Сара? Из какого сумрака она явилась?» Вот именно, из какого леса её принесло? Чем она вообще руководствовалась по жизни и в отношении Чарльза? Что ей двигало: мужененавистничество, месть, отчаянная любовь, жажда власти, эгоизм или просто-напросто помутнение рассудка? Мне так и не удалось понять. В зависимости от исхода романа, она останется в моей памяти или как весьма неадекватная дама, или как особа, вконец пораженная «умственной холерой», в чем я полностью солидарна с доктором Гроганом.

3. Одиночество, поиск себя и обретение истины у «слепого, соленого, темного океана» – третий исход. Кто-то скажет: «Самый пессимистичный вариант!». Я скажу же: «Самый оптимистичный и искренний!». Для меня этот роман – история пути, история движения Чарльза к самому себе.

Ты знаешь, перед каким выбором стоишь. Либо ты остаешься в тюрьме, которую твой век именует долгом, честью, самоуважением, и покупаешь этой ценой благополучие и безопасность. Либо ты будешь свободен – и распят. Наградой тебе будут камни и тернии, молчание и ненависть; и города, и люди отвернутся от тебя.

И хоть автор хотел немного позабавиться над читателями, мол, выбор концовки за нами, а он совсем не при делах, стоит вернуться к эпиграфу романа и всё встанет на свои места:

«Всякая эмансипация состоит в том, что она возвращает человеческий мир, человеческие отношения к самому человеку».
К. Маркс

Кстати сказать, я редко отдаю должное двусмысленным концовкам произведений. Но здесь мне пришлась по душе некая даже «трехсмысленность», если можно так назвать эту игру с финалами и с читательскими ожиданиями. Об этой многовариантности исхода автор предупреждает нас уже в 13 главе. Здесь он впервые сходит со страниц книги и, мило беседуя с нами, отправляет Чарльза, Тину и Сару за кулисы перевести дыхание.

«Наши герои и события начинают жить только тогда, когда они перестают нам повиноваться».

Оставив нас на распутье финалов, Фаулз дает нам возможность в меру свободы наших мыслей, самим выйти на сцену к Тине, Саре и Чарльзу и решить, какой путь им уготован. Что ж, господин Фаулз, я выбираю третий вариант, отправившись с Чарльзом к «темному океану» переосмысливать горький нравственный урок, заново учиться жить и ответить на вопрос, который сквозит между строк произведения: «Так что же есть свобода личности, выступающая одновременно и великим благом, и непосильной ношей?»

Словом, говорят о том, что я осталась весьма рада знакомством с Фаулзом. Надеюсь, «Коллекционер» , впечатлит ничуть не меньше.