3.5

Осторожно, возможны спойлеры!

Место действия: небольшой отель в заснеженных горах, отрезанный от внешнего мира.
Что произошло: двухметровый силач убит в запертой комнате.
Подозреваются: все без исключения. Даже старуха-кухарка, у которой на момент убийства нет ясного алиби.
Орудие убийства, возможный след: ничего не обнаружено, никто ничего не слышал и не видел.
Развязка: близнецы-массоны настигли правнука человека, который 100 лет назад украл у их деда столовое серебро. Под видом мебели они проникают в отель, с помощью обезьяны редкого вида, которая не оставляет следов на снегу, подкидывают в окно комнаты самоисчезающую бумагу, пропитанную ядом кураре. Подозрение падает на старуху-кухарку, у которой нет алиби, но ловкий детектив подслушал разговор близнецов-массонов, спрятавшись в замочной скважине, и вывел их на чистую воду.

Примерно так должен выглядеть обычный детектив. Непонятное убийство, в котором подозреваются все подряд, максимально сумбурное повествование и максимально бредовая разгадка. Причем любые адекватные рациональные объяснения почти всегда уступают самым неожиданным и абсурдным. Идеальная формула, работавшая со времен Эдгара По. До тех пор, пока в литературе не появились товарищи постмодернисты, которые стали крушить эти формулы, экспериментировать, совмещать с другими жанрами и т.д. В их числе выступили и братья Стругацкие, которые охарактеризовали свою книгу так: «Провалившийся эксперимент профессиональных фантастов, попытавшихся написать детектив нового типа». Отличный от "классического" детектива, который всегда пользовался необычайной популярностью в нашей стране. Особенно произведения Агаты Кристи, которым Стругацкие уделили отдельное внимание в "Отеле".

В первых же строчках (эпиграф и фраза "Еще одна отходная детективному жанру") содержится намек на то, что книга представляет собой некую игру. А первые же персонажи отеля - это хозяин, который явно что-то недоговаривает, и подозрительно умный пес, который говорит на 3-х языках. Перед нами не детектив, а игра с жанром, обман, литературный фокус.

Согласно классическому детективу, здесь есть все необходимые элементы: небольшой отель, детектив на отдыхе, ограниченное число участников, отрезанность от мира. Все персонажи имеют свои мотивы и вызывают у читателя подозрение, причем делают это строго по очереди, не мешая друг другу. Герой сообщает нам кучу ненужных подробностей, к каждому второму слову подбирая яркие прилагательные, которые на самом деле нам ничего не говорят:

"Посредине холла стоял невообразимо длинный и очень сутулый человек в черном фраке с фалдами до пят. Заложив руки за спину, он строго выговаривал тощему гибкому существу неопределенного пола, изящно развалившемуся в глубоком кресле. У существа было маленькое бледное личико, наполовину скрытое огромными черными очками, масса черных спутанных волос и пушистый красный шарф".

Стругацкие наполняют роман легким юмором, иронизируя над законами жанра, в котором заранее должны быть раскиданы намеки на убийцу, а местонахождение героев известно чуть ли не поминутно. Всему этому придают пикантности разбросанные по тексту нарочито абсурдные поэтические описания:

"И он неожиданно разразился тем самым ужасным рыдающим хохотом, в котором чудились сырые подземелья, невыводимые кровавые пятна и звон ржавых цепей на прикованных скелетах".

"Над этими скорбными голубыми рытвинами и шрамами в снегу до сих пор не осели замерзшие проклятия".

Что касается Агаты Кристи, то намеки на нее довольно ясные: после убийства в запертой комнате инспектор Глебски считает нужным обыскать дом на вопрос потайных дверей и ходов - ну чем не "Десять негритят" с их пресловутым островом, который все время хочется обыскать? А речь инспектора за завтраком, в которой он сообщает всем присутствующим о двух бандах, орудующих в отеле, но не называет никаких имен? Разве это не прямой намек на речь Пуаро в "Убийстве Роджера Экройда" (и, вероятно, ещё в дюжине произведений) на тему: "Я знаю, что каждый из вас мне соглал, но не скажу что!"

Все это до поры до времени выглядит как стеб, насмешка над строгими законами жанра, сознательными ограничениями, которые придумали авторы детективных романов. Но в какой-то момент выясняется, что в "Отеле" все попытки вычислить убийцу с точки зрения наличия мотивов и возможностей - не срабатывают. Инспектор Глебски генерирует десяток различных версий, порой даже не самых очевидных. Но он разбирает ситуацию так, как это делают в классических детективах, и не в состоянии выйти за эти рамки.

"Я чувствую только одно, Петер. Вы заблуждаетесь. Вы идете по самому естественному пути, и именно поэтому вы заблуждаетесь особенно сильно. Вы исследуете алиби, вы собираете улики, вы ищете мотивы. А мне кажется, что в этом деле обычные понятия вашего искусства теряют свой смысл, как понятие времени при сверхсветовых скоростях..."

Инспектор Глебски, который 20 лет служил на одном месте, сам стал похож на некий механизм. Он верит в алиби и улики, в разум и закон. Сталкиваясь с мистической иррациональностью "Отеля у погибшего альпиниста", он всеми силами пытается ее разрушить, рассмотреть вблизи и дать всему разумное объяснение. Будь то мокрые следы в коридоре, загадочное чадо, или рассказы об инопланетных гостях. Но он не готов сделать нравственный выбор, который требует свободы от всех инструментов рационального разума. И жертвами его бессилия станут не только возможные пришельцы, но и Симон Симонэ, веривший в чудеса и готовый покорить вершину той горы, преодолеть ту грань, которая навсегда останется неприступной для инспекторов Глебских. Ещё один погибший альпинист.

"Вам не приходилось, господин Глебски, замечать, насколько неизвестное интереснее познанного? Неизвестное будоражит мысль, заставляет кровь быстрее бежать по жилам, рождает удивительные фантазии, обещает, манит. Неизвестное подобно мерцающему огоньку в черной бездне ночи. Но, ставши познанным, оно становится плоским, серым и неразличимо сливается с серым фоном будней..."