5

Я из тех, кто находясь на развалинах старинных строений замолкает и прямо кожей ощущает ток времени. Меня повергает в оцепенение сама мысль о том, что я прикасаюсь или хотя бы просто приближаюсь к предметам, хранящим в своей памяти многовековую историю человечества. Это какая-то особого рода мистика, которая творится со мной в таких местах. Да, я пока повидала их не так и много, но то, что мне увидеть удалось, неизменно вызывало это электрическое напряжение. "Камо грядеши" снова перенес на улицы Древнего Эфеса, раскопки которого я посетила в Турции в 2010 году, и в катакомбы раннехристианских захоронений начала нашей эры в г. Печ, что на территории современной Венгрии, неподалеку от границы с Хорватией. Эфес был прямо упомянут на страницах романа, венгерский же город сохранил до наших дней свидетельства развития христианства на этапе его зарождения, во времена гонений и скитаний. Это взаимопереплетение текста и реально увиденного, осязаемого, создало все необходимые предпосылки к тому, чтобы я прожила этот месяц в Риме времен правления Луция Домиция Агенобарба, принявшего имя Нерона Клавдия Друза.

"Камо грядеши" - роман мощный, насыщенный, плотный, монументальный. Речь идет и о содержании, и о подаче. С первых страниц становится очевидна грандиозная работа, проведенная автором над историческими материалами, документальными источниками, свидетельствами очевидцев. Тем не менее, наряду с этим поражает и мастерство рассказчика, оплетающего читателя прекраснейшей вязью слов, представляющей непосвященному быт, нравы и обычаи того времени. Богатое вкрапление в ткань текста терминов и понятий времен династии Юлиев-Клавдиев изначально повергает в некоторый культурологический шок, ведь понять все их с ходу, несомненно, не просто, а точнее, даже и невозможно. Однако чуть позже меня это культурологическое напряжение отпустило, а мой пассивный словарь пополнился немалым количеством слов, да и активный на время чтения книги явно преобразился.

Генрик Сенкевич создал многоплановое произведение. Тут и судьба юной пары влюбленных сердец, Виниция и Лигии, и трагическая часть жизненного пути сиятельного Петрония, закат правления порочного, мятущегося от собственных страхов и амбиций императора Нерона и укоренение христанского вероисповедения на землях Вечного Города. Теме романа сложно дать исключительно лаконичную оценку. Все-таки подобные романы тем и хороши, что их мощь позволяет о них судить в разном измерении. Удивительно, но и критики-литературоведы в течение всего XX века отмечали самое разное отношение к роману со стороны католического лагеря, находились и те, кто упрекал писателя в антиклерикализме. А ведь изначально роман был принят католическим сообществом Польши и Европы с восхищением.

Почему я назвала роман плотным? Я люблю читать книги, где требуется немалая работа ума, потребны остановки для осмысления, "переваривания" текста. Однако самое начало книги не произвело впечатления именно такого произведения, за исключением необходимости восполнить свои пробелы в знаниях относительно греко-римского быта, религиозных традиций. Но уже с момента, когда влюбленный Виниций сталкивается с убеждениями христиан, проявившимися в сохранении ему жизни по итогам встречи Урса и Кротона в борьбе за Лигию, я получила именно то, чего мой ум и душа так жаждали. Невероятная сила человеколюбия, истинной любви и преданности - вот что поразило меня. Косность сознания и потрясающая вульгарность души приспешников Нерона и его самого - вот что стало для меня антитезой христианской догме. Петроний - из тех, кто еще нет, потому что уже давно да. Эту фразу даже сложно разъяснить, но мне почему-то кажется, что ее поймет прочитавший этот роман. Петроний в моем представлении путник, странник, обретший гармонию в пути, хотя путь его совершенно не очевиден для других идущих. Но чувства, которые обуревали меня в процессе чтения романа, были не так просты и однозначны. Я не могла не сравнивать христианство нынешнее, времен развращенной цивилизации доступных благ, и христианство времен гонений и притеснений. Вероятно, автор, даже представляя лишь свою, писательскую, точку зрения, затронул крайне важный аспект - чистота зарождающейся идеи. Род человеческий веками доказывал, что то, к чему приобщились массы, не может остаться незапятнанным. Как поэзия и музыка теряют свою чистоту и вдохновляющую силу в устах и под пальцами Нерона, так современные формы христианского волеизъявления зачастую уродливы и ужасны.

Пожалуй, это один из самых сильных по своему воздействию на меня как на читателя исторический роман. Градус моего восприятия менялся непрерывно. Я сменила массу чувств. От неги и умиления до гнева и щемящей безысходности. Я даже разрыдалась... Эта сцена с бездыханной Лигией на челе быка в амфитеатре... Потрясенный Виниций... Дрогнувший Петроний... Неистовый Урс... Это было очень сильно.

Несомненной кульминацией романа является пожар. Рим в огне. Гибнущие и умирающие под обломками и стопами бегущих. И все по изъявлению чьей-то извращенной воли. Воистину извращение - взирать на горе человеческое как на нечто само собой разумеющееся, как на необходимую потерю во имя чего-то более стоящего. Как это похоже на то, что происходит в мире сегодня.

Страшно. Страшно от того, как актуальная эта книга сегодня.

Куда идёшь, Господи?