5

«Дар» - это, в первую очередь, роман о творчестве, о процессе создания произведения, о художественном отношении к действительности, о поиске композиции в собственной жизни. А тоска по родине и детству, русские эмигранты в Европе и т.п. –лишь фон. Разве не про Федора Годунова-Чердынцева эти строки из «Золотой розы» Паустовского?

«Каждая минута, каждое брошенное невзначай слово и взгляд, каждая глубокая или шутливая мысль, каждое незаметное движение человеческого сердца, так же как и летучий пух тополя или огонь звезды в ночной луже, – все это крупинки золотой пыли. Мы, литераторы, извлекаем их десятилетиями, эти миллионы песчинок, собираем незаметно для самих себя, превращаем в сплав и потом выковываем из этого сплава свою «золотую розу» – повесть, роман или поэму».

Уже в самом начале «Дара» кольнуло смутное предчувствие, что именно об этом предстоит читать. Помните, «и ушел бы без всего, не окажись у табачника крапчатого жилета с перламутровыми пуговицами и лысины тыквенного оттенка. Да, всю жизнь я буду кое-что добирать натурой…»?

А потом - «эти прогулки мне еще пригодятся» и «весь сор жизни, который путём алхимической перегонки, становится вечным» - только подтвердили догадки.

Вы писали когда-нибудь стихи? Разве тогда вам не знакомы эти попытки выхватить из многовариантности слов, этого многоголосия, нужную фразу? И потом вы не могли уснуть, потому что «оставшаяся шелуха слов засоряла и мучила мозг», ведь да? А чувство опустошенности после того, как произведение написано? И типичный путь почти любого литератора: от стихов к прозе, от явного автобиографизма к более тонкому заглядыванию на другую сторону ткани жизни. И попытки сохранить в текстах воспоминания, пока они не растаяли или не приобрели мертвый лоск цветных открыток. Читать стихи по скважинам, между строк. Заново взглянуть на написанное: как их поймет другой.

На последних страницах сомнений уже не осталось.

« И все это мы когда-нибудь вспомним, – и липы, и тень на стене, и чьего-то пуделя, стучащего неподстриженными когтями по плитам ночи. И звезду, звезду…»

«Да, но это получится автобиография, с массовыми казнями добрых знакомых». - «Ну, положим, – я это все так перетасую, перекручу, смешаю, разжую, отрыгну… таких своих специй добавлю, так пропитаю собой, что от автобиографии останется только пыль, – но такая пыль, конечно, из которой делается самое оранжевое небо…».

p.s. Ну и напоследок. Волшебнику Набокову можно устроить овацию уже только за то, как он пишет: «небо было простоквашей», «пятно масла: попугай асфальта», «прозрачный тополь, похожий на нервную систему великана», «ветер грубо его обыскал» «бесовское уныние белого листа», «длинное многоточие прекрасных дней, прерываемое изредка междометием грозы», «в облачках, отороченных фламинговым пухом» и т.д.