Дожди вернулись. Отлетевшее небо подтянулось к земле, словно на резинке, и горные вершины пропороли ему мочевой пузырь. Ваше здание облеплено чем-то серым, мокрым и мягким – можно подумать, что его переваривает гигантский моллюск.
В этом весь Сиэтл. Быстротечная ясная весна споткнулась, и ее обогнали затяжные дожди. Дожди сбежали со склонов Сасквочь, поднялись из болот вслед за гусями; они стучат, как тотемные зубы, и пахнут сырой кожей древних вигвамов; они сумели упростить современный город со всеми его небоскребами и электричеством: краски потускнели, колеса замедлились, пейзажи затуманились, а цивилизованный ум обратился внутрь себя, чтобы нос к носу столкнуться со спящей в душе дремучей саламандрой. Час за часом дожди будут перекрашивать веселые фасады домов, пока те не превратятся в серые скалистые пещеры, а передвижные кофейные фургончики у их подножий, эти маленькие заправочные станции, поставляющие Сиэтлу жизненную силу, засветятся под своими зонтиками, как хижины шаманов. Капли падают с каждого карниза, с каждой антенны; они блестят на оконных стеклах, на тормозных огнях машин, на неоновых вывесках. Плотный, настырный, всеизменяющий дождь сужает пропасть между природой и цивилизацией, и на дне этого ущелья шевелятся забытые желания.