Раньше она торопилась побыстрее провести опыты, проанализировать результат, чтобы прибежать с этими результатами – к нему, поговорить с ним, услышать, как он задумчиво насвистывает, барабаня тонкими музыкальными пальцами по столешнице, чтобы, наконец, улыбнуться своей особой улыбкой, мгновенно освещающей все некрасивое лицо с резкими чертами: «Молодец, Бронислава, – опора бронесостава!» Она ненавидела, когда он ее так называл, но терпела – куда деться?
В первый же день работы, едва узнав ее имя, он спросил, абсолютно по-мальчишески, любопытствующе сощурясь:
– В школе дразнили небось?
Ошарашенная Броня могла только кивнуть. А он потер торжествующе руками:
– Ну и какое прозвище дали?
Броня, помнится, сглотнула, с трудом удержавшись, чтобы не обвести повторным взглядом шварцевский кабинет – как она вообще туда попала? У нее ведь собеседование? В новом престижном Институте генетики, с научным светилом, чьи статьи она изучала с придыханием с карандашом в руке. Она пришла на встречу с гением, а он спрашивает, как ее обзывали в школе?!
– Бронислава-какава, – сказала она наконец, глядя мимо него, на полированную столешницу. – Бронька-шелупонька.
– Скукота, – откинулся он на спинку кресла. – Ладно, что-нибудь придумаем.