Входную дверь в домик на ночь я запирал плотно, все от тех же бесчисленных насекомых, появляющихся с наступлением темноты. И вот в одну из таких томительных ночей в дремотном состоянии я уловил странные звуки. Будто кто-то приглушенно чихал. Что за наваждение? Соседей, кроме ящериц, у меня не было, а они молчаливы. Прислушался, затаился — снова раздались таинственные звуки, что-то упало на пол. При слабом лунном свете было видно, что дверь закрыта, окна затянуты марлей. Я осторожно поднялся на кровати, спустил ноги, стал присматриваться, но ничего различить не мог, а звуки повторялись. Едва я потянулся за коробкой спичек, чтобы зажечь светильник, стоящий на столике около кровати-раскладушки, как раздалось громкое шипение. Это меня встревожило. Светильник загорелся, заморгал, слабо освещая комнату; от его мигания поплыли тени, потом оконтурились предметы, и снова — «пчхи», будто воздух с силой вырвался из лопнувшей камеры велосипедного колеса. И тут впервые в жизни я явственно ощутил, как волосы на моей голове становятся дыбом. Метрах в трех от кровати на полу с распущенным капюшоном стоял гамадриад. Узнал я его сразу. Примерно две трети его туловища образовали на полу этакий «крендель», а передняя часть тела поднялась вертикально, и голова гамадриада находилась на уровне моего лица.
Вот так посетитель! Ведь гамадриад не что иное, как самая крупная ядовитая змея в мире — знаменитая королевская кобра. По величине среди кобр она действительно королева — длина ее достигает четырех-пяти метров! И вот эта красавица рядом, с глазу на глаз. Под руками никакого оружия, бежать не в состоянии, да если б и мог — нельзя! Только выдержка и спокойствие. Змеи, как правило, на предметы неподвижные почти не реагируют. Это я знал, и пришлось превратиться в неподвижный предмет. Гамадриад тоже замер, как изваяние, а я, не спуская с него глаз, осторожно повернулся, поднял ноги на кровать, прижался спиной к изголовью. Ступнями ног придавил простыню к матрацу, а руками, ухватившись за ее концы и уперевшись локтями о колени своих слегка дрожавших ног, натянул простыню на себя. Получилось что-то вроде паруса, поверх которого я мог следить за «королевой». Обдумывая свое положение, я решил в случае нападения защищаться парусом, отбить им броски змеи, хотя прекрасно сознавал, что тонкая материя не преграда для больших изогнутых, как сабли, и острых, как иглы, зубов моего противника. Знал я и то, что вообще-то кобры на людей первыми не нападают, но пойди определи, что там на уме у гамадриада.