В эвакуированных районах, возле Сааргемина, раз­мещенные там солдаты все перебили, обосрали все кровати, разнесли в щепки шкафы. Отмечаю для себя по этому поводу, что «внутренние» французы, несмот­ря на то, что эльзасское население встретило их с рас­простертыми объятиями, что буржуа без всякой платы брали их на постой, что девушки любезничали с ними, а ребятишки устраивали им овации, нещадно ругают эльзасцев. Бывает, что, попивая эльзасское вино, заку­сывая шукрутом, они сетуют промеж собой: «Что вы хотите, - говорит с важным видом образованный сер­жант, - они никогда не будут такими, как мы». <Да, - грустно говорил он, - мы были слишком добрыми, куда как добрыми в 1918-м. Уважение веры - это, ко­нечно, хорошо, но сначала надо было сделать из них французов». Многие солдаты недовольны, когда слы­шат, как дети говорят на эльзасском наречии: «По-думать только. Один час французского в неделю». И они с возмущением хлопают себя по ляжкам. Все они встречали одного эльзасца, который им сказал: «Я не француз и не немец, я - эльзасец». В Брумате один пьяный солдат, когда Бобр отвергла его заигрывания, сказал с недовольным видом: «Так ты эльзаска!» И, во­зобновляя попытку: «А скажи-ка, ты за нас или про­тив ?» Бывает, что, лопая сосиски, они покачивают го­ловами и серьезно говорят: «Дикари! Во всем Брумате нет ни кусочка копченной колбасы». А на днях один капрал говорит, сокрушаясь: «Говорю тебе, я сам кол­басник, разговорился тут с местным мясником, так вот, коровы, у которых ящур или туберкулезная палочка, идут на сосиски, они поскоблят немного туши и все. Вот как они делаются, эти знаменитые страсбургские сосиски». Аджюдан: «Увидите: самое приятное в отпус­ке, это будет не встреча с супружницей или ребятиш­ками, самое приятное будет услышать, как француз­ские французы говорят по-французски>. Понятно, что это законное возмущение легко может привести к тому, чтобы обосрать постели эвакуированных. К тому же, со своей стороны, матери и жены этих добрых французов покажут эльзаскам, что не стоит принимать себя за француженок. В Лимузене, в Дордани к ним относятся как к собакам. Глашатай в Сен-Жермен-ле­ Вель, пишет мне Пупеттат, ходит по деревне, возвещая прибытие эвакуированных, и завершает свое выступ­ление такими словами: «И не забывайте, что это все­ таки французы».