Пока мы ждали, в моей памяти ожили кровавые воспоминания. Ведь Гиз считал себя в безопасности в этом самом здании, Колиньи получил надежнейшую охранную грамоту от тех, к кому мы, по-видимому, шли. Что если король Франции задумал примирить с собой своих католических подданных, оскорбленных убийством Гиза, путем второго убийства, – человека, столь же ненавистного католикам, как любимого их смертельными врагами на юге? Рони обладал, правда, проницательным умом; но во мне вновь проснулись опасения, когда я вспомнил, как он был молод, честолюбив и отважен.