Для "либералов", которые в те легендарные времена больше любили себя называть "демократами", Анпилов был одним из символов "красно-коричневого" реванша. Его простонародная, русская внешность неизменно ассоциировалась у них с Шариковым. Персонаж, рисовавшийся их воображением, непременно должен был плохо пахнуть, брызгать слюной и требовать "все отнять и поделить" - хотя отнимали и делили в это время как раз они.
В то же время сторонники Анпилова, да и просто объективные люди, могли бы назвать его интеллектуалом. Он владел английским, испанским и португальским. Он жил на Кубе, как и Егор Гайдар, но в другое время. Латиноамериканская специализация его журналистской работы подсказывала ему совершенно определенную стилистику в политической борьбе: стать русским Фиделем, русским Че. Он не ушел в партизаны, не создавал боевых групп, но сделал своим фирменным стилем прямое действие, уличную активность.
Анпилов, в отличие от Зюганова. никогда не был функционером КПСС. Политическую власть в стране коммунисты проиграли без него. Он пришел в политику с улицы, "весь в белом" (или, вернее, в красном), не отягощенный пассивами прежних правителей. Но в стране, уставшей от 70-летнего навязывания тщетной утопии, новому коммунисту Анпилову оставалось лишь поле ресентимента - обиды и зависти униженных и оскорбленных. Это поле он тоже не удержал.