Нам прекрасно известно, что есть благо, но мы не хотим творить его, и, как было сказано ею,
Trahit invitam nova vis, aliudque cupido Mens cdiud stiadel
[Благое Вилсу, хвалю, но к дурному влекусь].
Похоть советует одно, а рассудок — другое, и человек раздираем новым противоречием
Odiy пес possum, cupiens поп esse, quod odt".
[Я ненавижу порок... но сам ненавистного жажду.].
Мы не в силах этому противостоять, и, как признается своей кормилице Федра: quae loqueris, vera sunt, sed furor suggerit sequi pejora" [то, что ты говоришь, справедливо, и все же моя страсть влечет меня к худшему], — как хорошо и справедливо сказано; она признает это, но непреоборимая страсть и неистовство принуждают ее поступать вопреки всему. Так и Давид понимал всю мерзость содеянного им; понимал, сколь отвратительным, бесчестным и вопиющим грехом было прелюбодеяние, и все же, несмотря на все это, он хотел совершить убийство, дабы отнять чужую жену, вынужденный вопреки рассудку и религии повиноваться своему желанию.

Эти природные и растительные силы отнюдь не находятся под началом у воли, ибо, «кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть?» Другие же могут, но не делают этого, и отсюда проистекают все эти своевольные страсти, неукротимые душевные волнения и столь частые порочные влечения, привычки, смертельные недуги, а все потому, что мы чересчур потворствуем нашему влечению и, подобно многим животным, следуем нашим наклонностям. Существуют лишь два основных состояния — добродетель и порок; определением их особенностей, пространным описанием их отличительных признаков и разновидностей занимается этика, и это же служит, разумеется, предметом нравственной философии.