гештальтиста весьма интересует второе сопротивление в нашей дихотомии — сопротивление жизни. Здесь, однако, есть еще один элемент. Мы говорим здесь о подавлении чувств и импульсов, отход от участия в жизни, избегание контакта и опыта и т. п. Часто такого рода процессы и приводят пациента к терапевту, или по меньшей мере они скоро выявляются в воздержании от упражнения, предложенного терапевтом, нежелании говорить и пр. Когда-то Перлз говорил о процессах, в результате которых это происходит — ретрофлексии, проекции, десенсибилизации и интроекции. Я не буду здесь вдаваться в детали этих процессов, важнее, какое значение мы им приписываем. Это можно пояснить таким образом:
Если я стою на улице, а на другой стороне появляется приятель, у меня может возникнуть импульс перебежать к нему, но затем я воздерживаюсь ради своей безопасности, потому что движение на улице велико. Такое решение вряд ли можно назвать сопротивлением — это скорее просто здравый смысл. Гештальтист скажет, что в субъективной реальности пациента то, что внешнему наблюдателю кажется сопротивлением или колебанием, сделать ли определенный шаг в жизни, — это просто осторожность, такая же, как мое нежелание пересекать опасную улицу. Хотя импульс может содержать что-то привлекательное, общая оценка опасности — выше. Может быть, с некоторой точки зрения это воздержание ограничительно для пациента, может быть он и сам так думает, когда все же воздерживается. Но вместо того, чтобы называть воздержание нехорошим, сопротивлением, или даже назвать его воздержанием, а не просто осторожностью, мы готовы видеть абсолютную правоту поведения клиента при том, как он видит мир. Принятие этого взгляда изнутри и исследование его, а не маркировка его извне — вот что такое Гештальт.
Короче говоря, разница в том, что гештальтист придает мало значения тому, что другой терапевт может назвать актом сопротивления. То, что делает пациент — еще один источник энергии, который может быть использован в непрекращающемся стремлении к сознаванию, самостоятельности и интеграции. Например, диалог может выглядеть следующим образом:
Терапевт: Представьте себе мать на стуле напротив вас и поговорите с ней.
Пациент: Hе хочу.
Типичные гештальтистские ответы могут быть такими:
Хорошо. Посадите меня на пустой стул и скажите мне, что вы не хотите выполнять это упражнение. Ладно. Есть еще что-нибудь, что вы хотели бы сказать мне, что не хотите делать? Хорошо! А как бы мать реагировала на это? Если продолжать говорить о вашей матери, что бы вы хотели сделать прямо сейчас? Список возможностей здесь бесконечен — гештальтисты известны своей изобретательностью, но во всех ответах может быть найдено нечто общее. Все они принимают то, что говорит пациент, как выход энергии и следуют вместе с ним каким-либо образом, не называя это плохим, обструктивным, сопротивлением, не противопоставляясь этому каким-либо образом, а просто принимая это как нечто, с чем можно работать.
Итак, отвечая на вопрос, стоящий в названии главы, можно сказать «нет». Понятие сопротивления, необходимое и полезное в психоанализе, не находит себе места в Гештальте. Конечно пациенты говорят «нет», отказываются выполнять упражнения, настаивают на поведении, кажущимся разрушительным — но ключом как раз и является слово, содержащееся в последнем утверждении. Есть только энергия и сознавание. Маркирование энергии как «хорошо» и «плохо» затрудняет сознавание ее. Не входя в детали, замечу, что называние поведения пациента хорошим может быть столь же вредным, как порицание. Выражая это радикально — если гештальт-терапевт говорит о сопротивлении пациента, это больше сообщает о путанице в его теоретических взглядах, чем о пациенте!