При первой встрече она внезапно налетела на него - визгливый суматошный, сердито оскалившийся чертенок с выпущенными коготками. Майкл, как всегда теперь, угрюмо безразличный, даже ухом не повел; скользнув по ней взглядом, он тот час же отвернулся от этого разъяренного, суетливого создания... Спокойствие Майкла явно поразило её. Она ещё раз неуверенно приблизилась к нему...
Поскольку Майкл никакого внимания на Сару не обратил, она живо заинтересовалась им: потрогала его лапками, обвила руками его шею и прильнула головкой к его голове. И с этого момента началась нескончаемая болтовня. Каждую свободную минуту она ловила Майкла на арене и, тесно прижавшись к нему, тихим голосом, не переводя дыхание, рассказывала, без конца рассказывала ему что-то - по-видимому, историю своей жизни. Во всяком случае, звучал этот рассказ как перечень горестей, обид и несправедливостей, причиненных ей. Среди этих жалоб слышалась и жалоба на здоровье - ее мучили простуда и кашель, - у обезьянки, видно, болела грудь, так как она жалобным жестом то и дело прикладывала к ней ладонь. Но иногда сетования Сары вдруг прерывались, она ласкала и нежила Майкла, издавая какие-то монотонные, баюкающие звуки.
Сара была единственным существом а Сидеруайдле, приласкавшим Майкла; всегда матерински нежная, она ни разу не ущипнула его, не дернула за ухо. Впрочем, и он был её единственным другом. В часы утренних занятий с дрессировщиками Майкл всегда старался встретить её - и это несмотря на то, что каждая встреча кончалась тяжелой сценой: Сара всеми силами противилась уводившему её мальчику, её крики и возгласы протеста переходили в рыдания и всхлипы, а люди вокруг хохотали над комической любовью обезьяны и ирландского терьера.