Случаи убийства новорожденных незаконных младенцев очень нередки. Родит баба или девка где-нибудь в клети одна, затем придушит маленького руками и бросит его либо в воду (с камнем на шее), либо в густой конопле, или на дворе, или где-нибудь в свином катухе зароет. Родила раз баба (вдова) под самое Светлое Воскресенье, когда все были в церкви, и задушила ребенка. «Все равно околел бы с голоду» (у нее было шесть детей, кроме этого ребенка), после чего скорее спрятала его в свой сундук и заперла на ключ, так как ждала, что вот-вот вернутся все из церкви. Все Светлое Воскресенье пролежала, говоря, что ей «шибко неможется». Ночью, когда все улеглись спать, она взяла ведро (будто за водой идти), зашла с ним в клеть, вынула из сундука ребенка и положила его в ведро — и на пруд поскорее. В пруду она закинула ребенка (с камнем на шее) в воду и вернулась как ни в чем не бывало с ведром воды домой. Наутро она ушла из дому и нанялась где-то в стряпухи. Ребенка нашли в пруду через месяц, когда пруд стал усыхать, и баба попалась.
Попалась раз и девка, когда собака вытащила из конопли брошенного ею туда задушенного ребенка. В Мураевне (большое село) почти каждый год находят одного, а то и двух мертвых младенцев. Но редко дознаются, чьи они. Нынче свиньи выкопали у погоста посиневшего мертвого новорожденного: видно было, что ребенок только что закопан в. землю. Дело осталось «без последствий». Крестьяне не любят дознаний и уголовщины, и если даже что и знают, то помалкивают. Так же смотрит на это дело и священник: «Случился грех, а с кем — Бог его знает. Чужая душа потемки — разве дознаешься… Мало ли их, девок, гуляют…» Иногда отправляют незаконных детей в Москву, в воспитательный дом. В Мураевне есть даже такая баба, которая за некоторое вознаграждение отвозит в воспитательный «гулевых детей». К одному бездетному помещику пришла раз баба с предложением, не купит ли он ее ребенка: «Слыхала я, что тебе дитё нужно, ну думаю, и толкнусь, може и купишь. Он у меня гулевой, а муж скоро приде…»