«Мы должны быть
благодарны, что
скудность познаний достаточно сузила
наше понимание вещей, чтобы у нас могло
возникнуть о них какое-то мнение. Ведь
разве есть повод реагировать на что-то,
если мы понимаем… все? Не что иное, как
рассеянный разум всегда был жертвой
авантюр взволнованных чувств. А если бы
не напряженность нашего невежественного
положения — положения существ,
одержимых собственными телами и
сопутствующим им безумием — кто
проявил бы достаточно интереса к
вселенскому спектаклю, чтобы хотя бы
зевнуть, не говоря уже о более
драматичных манифестациях, придающих
столь необычный цвет миру, окрашенному,
по своей сути, в смесь оттенков серого на
фоне темноты. Надежда и ужас,
повторить эти два из бесчисленных
состояний, основанных на ошибочном
понимании, значит умалить значение
решающего откровения, которое
обнаружит отсутствие их необходимости.
С другой стороны, эти страшные и
экзальтированные чувства отлично
служат, когда к нам пробивается лучик
знания, чтобы изолировать его от спектра
света и полностью забыть. Все наши
восторги, священные и низменные,
зависят от нашего нежелания постигать
самые поверхностные истины и от нашего
раздражающего желания идти путем
забывчивости. Может статься, что
амнезия — высшее таинство ритуала
существования. Знать, понимать в полном
смысле — значит погружаться в
просвещенность бессмысленности,
холодный пейзаж памяти, состоящей из
одних теней и абсолютного осознания
бесконечных пространств, окружающих
нас со всех сторон. Там мы подвешены на
нитях, дрожащих от наших надежд и
страхов, раскачиваясь над серой
пустотой. Почему же мы оберегаем эту
кукольную комедию и обрекаем на
неудачу всякую попытку освободить нас
от нитей? Видимо потому, что нет ничего
более соблазнительного, и более
идиотского, чем наше желание иметь имя
— даже если это имя глупой маленькой
куклы — и держаться этого имени во всех
жизненных испытаниях, как если бы это
могло длиться вечно. О, если бы мы
только могли предохранить нити от
обветшания и спутывания, если бы мы
могли уберечься от падения в пустое небо,
то мы смогли бы продолжать жить под
присвоенными именами и увековечили бы
свой кукольный танец в бесконечности…»