Удивительно для меня было то, что ни в одном из разговоров с пациентами реабилитационного центра не всплыла тема совместных действий. Ребят, конечно, можно понять, особенно если они из маленьких городов. Но вот кого я напрочь отказываюсь понимать - это их родителей и друзей.
Когда-то в Нью-Йорке, включив в воскресный день телевизор, я увидела большую и очень красочную демонстрацию в Центральном парке. Демонстрантов, наверное, было тысячи три. Попадались люди на колясках, но большинство шло весело на своих двоих с детьми и воздушными шариками. Это был марш паркинсонников, как объяснили мне по телевизору. Больные болезнью Паркинсона добивались, с моей точки зрения, сущей мелочи. Кажется, оплаты какого-то нового лекарства за счёт медицинской страховки. Паркинсонников среди идущих по весеннему городу было явное меньшинство. Большую часть демонстрантов составляли их друзья и родственники.
Вопрос: почему у нас это невозможно? Мы, что, равнодушны к своим близким? Почему на митинг за инклюзивное образование приходит десяток активистов, несколько студентов, читающих мой ЖЖ, и всего двое родителей детей-инвалидов, мама Валя - известный артист, у которого не здоров третий ребёнок?
Меня, кстати, после истории с Кирилловым подъёмником часто спрашивали, что за мальчик такой блатной? Почему за него вы бились насмерть? Ответ очень прост: только мама Валя пришла на митинг, только мама Валя попросила помощи. Было бы семь таких активных мам, было бы семь подъёмников. Было бы семьдесят мам - арифметика была бы той же.
Так что в моём реабилитационном центре собираются обычные молодые ребята, у которых даже мысли нет, что бороться за свои права удобнее и эффективнее всем вместе.
В той же Америке, вообще-то, был период, когда борьба за права различных групп шла по всем фронтам: чернокожие, инвалиды, секс-меньшинства. Ведь право есть у каждого гражданина страны. И они одинаковы, правда?