Когда обойдешь мир, везде найдешь много зла, притеснений, неправды, а в России, может быть, более, чем в других государ­ствах. Не оттого, чтоб в России люди были хуже, чем в Запад­ной Европе; напротив я думаю, что русский человек лучше, доб­рее, шире душой, чем западный; но на Западе против зла есть ле­карства: публичность, общественное мнение, наконец свобода, облагораживающая и возвышающая всякого человека.
Это лекар­ство не существует в России. Западная Европа потому иногда кажется хуже, что в ней всякое зло выходит наружу, мало что остается тайным. В России же все болезни входят во-внутрь, съедают самый внутренний состав общественного организма. В России главный двигатель--страх, а страх убивает всякую жизнь, всякий ум, всякое благородное движение души. Трудно и тяжело жить в России человеку, любящему правду, человеку, любящему ближнего, уважающему равно во всех людях достоин­ство и независимость бессмертной души, человеку, терпящему од­ним словом не только от притеснений, которых он сам бывает жертва, но и от притеснений, падающих на соседа!
Русская об­щественная жизнь есть цепь взаимных притеснений: высший гне­тет низшего; сей терпит, жаловаться не смеет, но зато жмет еще низшего, который также терпит и также мстит на ему подчинен­ном. Хуже же всех приходится простому народу, бедному рус­скому мужику, который, находясь на самом низу общественной лестницы, уж никого притеснять не может и должен терпеть при­теснения от всех по этой русской же пословице: "Нас только ле­нивый не бьет!"
Везде воруют и берут взятки и за деньги творят неправду! -- и во Франции, и в Англии, и в честной Германии, в России же, я думаю, более, чем в других государствах. На Западе публич­ный вор редко скрывается, ибо на каждого смотрят тысячи глаз, и каждый может открыть воровство и неправду, и тогда уже ни­какое министерство не в силах защитить вора.
В России же иног­да и все знают о воре, о притеснителе, о творящем неправду за деньги, все знают, но все же и молчат, потому что боятся, и само начальство молчит, зная и за собою грехи, и все заботятся только об одном, чтобы не узнали министр да царь. А до царя далеко, государь, так же как и до бога высоко! В России трудно и почти невозможно чиновнику быть не вором. Во-первых все вокруг него крадут, привычка становится природою, и что прежде приво­дило в негодование, казалось противным, скоро становится есте­ственным, неизбежным, необходимым; во-вторых потому, что подчиненный должен сам часто в том или другом виде платить подать начальнику, и наконец потому, что если кто и вздумает остаться честным человеком, то и товарищи и начальники его возненавидят; сначала прокричат его чудаком, диким, необщественным человеком, а если не исправится, так пожалуй и либералом, опасным вольнодумцем, а тогда уж не успокоятся, прежде чем его совсем не задавят и не сотрут его с лица земли.
Из низ­ших же чиновников, воспитанных в такой школе, делаются со-временем высшие, которые в свою очередь и тем же самым способом воспитывают вступающую молодежь, -- и воровство и неправда и притеснения в России живут и растут, как тысячечленный по­лип, которого как ни руби и ни режь, он никогда не умирает