Райнер говорит, что планируемое убийство или нападение суть не сумасшествие, но вполне разумный вывод, когда ты вынужден влачить существование, материальная база которого ненадежна.
Ханс говорит, что все-таки это глупость, нельзя намеренно наносить раны окружающим.
Софи отвечает, что если она поняла правильно, то делать это можно, однако исключительно лишь ради самого акта насилия как такового.
— Ну, ладно, деньги, конечно, дело второстепенное. Убийство есть не что иное, как горстка приведенной в беспорядок материи, — считает Райнер.

— Мы — воплощение свободы, у которой есть выбор, однако мы не выбираем свободу. Мы обречены на свободу. Как взгляну на тебя, мама, то прямо так оно и есть, все сходится. Одиночество, покинутость в своей свободе — это про тебя. И истоки покинутости в самом существовании свободы. По тебе видно.
Мамочка этих слов не понимает, но точно знает, что дела в этом мире обстояли бы гораздо лучше, если бы мир больше слушался своих философов, художников и поэтов, а не руководствовался бы собственным мелочным эгоистическим рассудком, который кроме своего корыта ничего больше не видит вокруг. И ее детям надо верить Бетховену и Сократу.