Как все одинокие люди, он приобрел привычку к одиночеству случайно, но, приобретя привычку против своей воли, Генрих вдруг с удивлением обнаружил, что привычка сделалась потребностью. Как ни приятно и даже лестно ему было общество девчонки, оказалось, что очень приятно и грустно сидеть сейчас в кафе, опускать кусочки сахара глубоко в рюмку с кальвадосом, сосать алкогольный сахар и думать. Собственно, Генрих не собирался ничего решать, перерешать, найти ответ на беспокоящую его жизненную проблему, нет… Ему просто нужно было опять взглянуть на мир глазами одинокого человека.

«Собственно, одиночество и есть нормальное состояние человека, — думал Генрих. — Неодиночество, чье-то постоянное присутствие рядом есть ненормальное состояние, — это были мысли, которые Генрих не мог разделить с Алис. Пятнадцатилетний человек не сможет этого понять. — Находясь с девчонкой, я потерял чувство магического. Чувство таинственного в жизни, — пытался подыскать определение Генрих. — Может быть, мои еженощные прогулки по ночным городам мира, одинокие, крадущиеся прогулки, не были поступками нормального человека, но какую таинственность излучали лондонские и парижские улочки, как блестели камни, как скрипели лестницы, ведущие на глухие этажи. Какое чувство жизни пронизывало меня… Теперь, с девчонкой, я уже не тот, я, безусловно, здоровее, часть безумия покинула меня от общения с нею, но мир как бы взял и изъял секрет из моей жизни в наказание. Что-то исчезло, мир стал плоским, когда другой человек, девчонка — самка и товарищ — вошла в мою жизнь… И Юрия мне было просто убить, никакой магии и никакого чувства преступления не было в этом убийстве. Даже в таком крайнем действии, как убийство. Из-за присутствия девчонки. Если бы я убил Юрия один, я бы все почувствовал…»