– А чем будет капитан Райт? – спросил Жорж К.
　　– Да ему больше всего подходит быть служителем богини Бовами, – сказал доктор.
　　Большинство в первый раз слышало имя богини Бовами.
　　Начались расспросы. Бовами или Кали считается супругой бога Шивы.
　　Шива – это третье лицо индусской троицы (тримутри). Шива – бог-разрушитель, и на алтарях, посвященных его супруге, всегда должна быть свежая человеческая кровь.
　　Поставкой жертв занимается секта тугов или душителей.
　　– Что, как богиня, на алтаре которой никогда не высыхает человеческая кровь! Да это сказки. Вы смеетесь над нами! – слышались голоса.
　　– Да, но эти сказки многим стоили головы, – ответил серьезно доктор. – Спросите Райта; они с Джемми могут кое-что рассказать.
　　– Как, капитан Райт, у вас было приключение, которое чуть не стоило вам жизни, и вы молчите…
　　– Что же, я не прочь, – отозвался Райт. – Только одно условие: не просите объяснения, что это было…, сон, гипноз, галлюцинация… Я сам не знаю.
　　– Что тут не знать!
　　Это правда, – вмешался Джемс. Райт начал:
РАССКАЗ КАПИТАНА РАЙТА
　　В начале 18…, года наш полк стоял недалеко от Дели; как видите, дело происходит в Индии. Нам для постоя отвели заброшенный храм и сад какого-то местного бога.
　　Сад был чудесный, полный тени и роскошных цветов. Тропические деревья: пальмы, музы, чинары – все это переплеталось вьющимися лианами и представляло густую чащу, где змеи и обезьяны спокойно от нас укрывались.
　　Полковник жил в небольшом бунгало, а нам, офицерам, отвели для помещения самый храм. Что ж, это было недурно.
　　Толстые каменные стены умеряли жар, а узкие окна давали достаточный приток свежего воздуха.
　　Мягкие маты и кисейные полога обещали спокойные ночи.
　　Изысканный стол с обилием дорогого вина дополнили наше благополучие.
　　Но мы были недовольны; скука, томящая скука пожирала нас. Полное отсутствие общества, книг, а главное – женщин.
　　Дели, с его городскими удовольствиями, хотя и пыл близко, но ездить туда, ввиду неспокойного времени, было почти невозможно: требовалось разрешение командира, и отпуск давался неохотно и на срок.
　　Мы сильно скучали.
* * *
　　Крупная картежная игра, излишество в вине, соединенные с непривычной жарой, расстраивали наши нервы и воображение.
　　Рассказы достигли такой фантастичности, что оставалось только молчать и верить.
　　В самый разгар скуки нас посетил один из старожилов Индии, бывший офицер, теперь богатый плантатор и зять одного из раджей.
　　Он приехал по делу к командиру полка, но общество офицеров так его просило остаться на сутки и принять от него товарищеский ужин, что он, наконец, согласился.
　　К вечеру главный зал храма был приспособлен для пиршества.
　　Если стол и не ломился под тяжестью хрусталя и серебра, зато вся окружающая обстановка имела сказочно-поэтический характер.
　　Стены помещения были разрисованы фантастическими чудовищами: огромные слоны, пестрые тигры, зеленые змеи и между ними прелестные женщины в самых сладострастных позах. А кругом всех фигур тропическая растительность, где первое место занимали цветы лотоса.
　　Краски были яркие, свежие, так что при мерцающем, неровном свете свечей весь сказочный мир жил и двигался.
　　Впечатление жизни еще усиливалось тем, что изображения были нарисованы не на гладких стенах. Одни прятались в глубокие ниши, другие ярко выступали на огромных колоннах, поддерживающих потолок храма.
　　У северной стены находился мраморный пьедестал, тут когда-то стояла статуя бога, теперь пьедестал пуст.
　　Пиршество началось обильной выпивкой. Ужин подходит к концу.
　　Гость наш, до сих пор занятый паштетами, маринадами и вином, в первый раз внимательно взглянул на стены. Он вдруг побледнел и замолчал.
　　– А у вас, полковник, не пропадают люди? – спросил он внезапно.
　　Вопрос показался странным.
　　– За все время мы потеряли трех человек. Двух унесли тигры, а один, как думают, утонул, – ответил полковник.
　　– Ну, это еще милостиво! – как бы про себя сказал гость.
　　Ужин, или вернее попойка, продолжался дальше. Скоро языки окончательно развязались.
　　– Господа, знаете ли вы, где мы пируем? – неожиданно сказал гость.
　　– Это храм богини Бовами, – продолжал он, – самой кровожадной богини Индии.
　　Она самая прекрасная из женщин, но алтарь ее должен всегда дымиться свежей человеческой кровью: будь то кровь иноземца или своего фанатического поклонника. Не так давно здесь происходили чудовищные оргии.
　　В то время, когда у ног богини, истекая кровью, лежала принесенная жертва, баядерки, служительницы храма, прикрытые только собственными волосами да цветами лотоса, образовывали живой венок вокруг пьедестала. Они тихо двигались, принимая различные позы; то свивали, то развивали живую гирлянду голых тел. Тихая, страстная музыка неслась откуда-то из пространства… Она не заглушала стонов умирающего, а, напротив, аккомпанировала им. Одуряющий запах курений обволакивал все сизыми облаками.
　　Наконец, страдалец испускает последний вздох, музыка гремит торжественно и победно. Танец баядерок переходит в беснование.
　　Огни тухнут.
　　Все смешивается в хаосе. Все это приезжий говорил беззвучно, смотря в одну точку, точно в забытьи. Он замолк.
　　Наступила тишина.
　　Точно кровавые тени жертв, здесь замученных. пронеслись над пирующими… Затем посыпались вопросы:
　　– Откуда вы знаете, что этот храм был посвящен Бовами?
　　– Разве вы присутствовали на ее мистериях? и т, д.
　　Гость выпил стакан сельтерской воды и как-то сразу отрезвел. Натянуто улыбаясь, он ответил всем в один раз.
　　– Господа, не забывайте, что после вашего прекрасного вина остается только пропеть:
　　«Ври, ври, да знай меру!»
　　В ответ раздался дружный хохот.
　　Разговор перешел на культ Бовами. Нашелся еще старожил Индии, подтвердивший существование кровавого культа.
　　– Я только слыхал, – сказал он, что главное служение происходит в подземельях храмов, а жертв доставляет секта тугов или душителей. Говорят еще, что в подземельях есть особые помещения, в которых держат живыми запасные жертвы и по мере надобности закалывают их у ног идола.
　　– Да, в Индии все храмы имеют свои подземелья, известные только жрецам, и нет ничего удивительного, если там существуют и тюрьмы, – сказал кто-то из офицеров.
　　– Что подземелья, что кровавая богиня, вот бы сюда десяток-другой молодых баядерок, да еще в костюмах из лотоса! – мечтал молодой прапорщик.
　　– Ну, этого-то добра всегда довольно, было бы золото, – возразил старожил.
　　– Вот капитан Райт у нас самый богатый, за деньгами бы он не постоял! – кричал прапорщик.
　　Я вынул полный кошелек золота и, помахивая им, смеясь, проговорил:
　　– За пару баядерок: кто больше! Вид золота напомнил о картах. Живо составились партии, и игра началась.
　　Мы с Джемсом отказались и вышли под колоннаду храма в сад. Бронзовый слуга-индус принес нам сигары. Курим.
　　– Знаете, Райт, в этих сигарах что-то примешано, – говорит Джемс.
　　Я и сам чувствую какой-то особенно приятный вкус. А главное, после каждой затяжки в голове шумит и куда-то тянет; хочется, а чего – и сам не знаешь.
　　Любви, страсти, приключений. Кровь толчками приливает к сердцу.
　　Мы сидим в глубоких креслах. В двух шагах от нас начинается напролазная стена деревьев. В темноте блестят два глаза… Они смотрят на меня… Не тигр ли? – проносится в мыслях.
　　Нет. Это человек. Вернее скелет, обтянутый темно-бронзовой кожей, вся одежда которого состоит из лоскута бумажной материи вокруг бедра. Лицо окаменелое, только глаза блестят и живут.
　　– Кошелек баядерки, тайна, – шепчет он, наклоняясь близко ко мне. Тем не менее Джемс слышит, соскакивает, хватает меня за руку и говорит:
　　– Идем, идем!…
* * *
　　Кошелек в ту же минуту в руках соблазнителя. Он прикладывает палец к губам и делает знак следовать за ним.
　　Мы ныряем в узкий проход между стеною храма и кустарником. Затем входим в храм по боковому входу. Отсюда нам слышны голоса наших друзей и при плохом освещении можно разобрать, что мы позади внутренней колоннады.
　　Таинственный спутник нажимает невидимую пружину, и большой хобот слона тихо-тихо поднимается, а под ним узкая дверь и крутая лестница вниз.
　　Лестница вьется все ниже и ниже… Мы в темном коридоре. Где-то вдали мерцает светлая точка.
　　– Тише, – шепчет проводник, и мы скользим как привидения.
　　– Ждите, – вновь шепчет он, и мы остаемся одни. Воздух подземелья, пропитанный запахом пряностей, еще больше кружит нам головы.
　　Время идет, мы теряем терпение.
　　А свет впереди так заманчиво мерцает.
　　– Вперед, вперед, – коридор тянется бесконечно, но вот и зал. Огромное, темное, сколько ни всматриваешься направо и налево – видишь только лес колонн, строенных из черного гранита, украшенных золотым рисунком.
　　Проходим.
　　Перед нами занавес, тяжелая золотая парча стоит как стена. Наверху круглое отверстие, из которого и идет свет, видимый из коридора, и который чуть-чуть освещает зал.
　　– Вперед! – Мы за занавесом и стоим ослепленные. Стены из розового, прозрачного сердолика, из них, или через них, льются волны розовато-желтого света; с потолка идут голубые волны эфира и, смешиваясь с розовыми, дают небывалый эффект.
　　Что-то волшебное. На полу пушистый шелковый ковер, усыпанный белыми свежими цветами лотоса.
　　Перед нами небольшое возвышение, пьедестал и на нем стоит женщина неземной красоты. Она совершенно голая. Черные густые волосы подобраны сначала кверху, а потом заплетены в четыре толстые косы. На голове корона в виде сияния из самоцветных камней. Две косы висят по обе стороны лица, как рама, и спускаются на пышную грудь; две другие косы висят вдоль спины.
　　Ожерелье и пояс на бедрах также из самоцветных камней. Лодыжки ног обвивают изумрудно-сапфировые змейки, положив головы на ступни.
　　В руке у нее бесцветный голубой лотос.
　　Драгоценные камни ее наряда блестят и переливают, но лучше их блестят черные большие глаза. Это чудные, огромные звезды! Коралловые губки плотно сжаты. Линии лица и тела так чисты, так безукоризненны, так прекрасны!
　　– Кто ты, прекрасная из прекрасных! Будь ты не-божительница или исчадие ада – мы твои верные рабы. – И под влиянием опьянения становимся на колени.
　　Чудное видение улыбнулось и, тихо скользя, приблизилось к нам. Белая ручка поднялась, и голубой лотос прикоснулся к левому плечу каждого из нас. В ту же минуту мы потеряли сознание.
　　Нас привел в себя адский шум, визг, стоны, завывания. Мы лежим связанными посреди зала с черными колоннами, и кругом нас беснуются желтые дьяволы. В них мы без труда узнали индийских фанатиков, факиров: нечесаные, всклокоченные волосы, испитые лица, тела факиров в клубах черного дыма, они были истинными представителями ада.
　　– Богиня оскорблена! Жертву, жертву, да льется кровь нечестивцев! – можно было разобрать среди визга и стона.
　　Нас повлекли куда-то. Наступила полная тьма.
　　Опять замелькали факелы, и скоро свет их позволил разглядеть другую картину.
　　Ужас сковал нас! Перед нами страшная богиня Бовами… Сомневаться мы не могли.
　　Грубо высеченный из темного мрамора истукан-женщина. На черной шее у ней ожерелье из белых человеческих черепов; пояс состоит из бахромы ног и рук – тут есть черные, желтые и белые, большие и маленькие, видимо, руки детей и женщин. И все это свежие, не успевшие еще разложиться!
　　Огромная ступня богини попирает человеческую голову, и в этой голове мы узнаем голову нашего солдатика, якобы унесенного тигром, из израненного тела бегут струйки крови, омывая подножие кровожадного идола. Тело еще содрогается последними судорогами.
　　– Жертву, жертву, – кричат кругом, и через мгновение мы совершенно обнажены. Смерть неизбежна.
* * *
　　Но какая смерть! Бесславная, постыдная, у ног омерзительного истукана, от ножа фанатика!
　　Судьба.
　　Мы лежим рядом: я грызу потухшую сигару. Джем-ми молчит.
　　К нам подходит высокий худой брамин. На голове золотой обруч, белая одежда в виде хитона подпоясана шнурком, в руках широкий жертвенный нож.
　　Закрываю глаза.
　　Вдруг наступает мертвая тишина. Жрец, с высоко поднятой рукой, где зажат страшный нож, откинулся назад, на лице изумление и страх. Еще минуту, и нож со звоном катится на полу.
　　Жрец, а за ним и все остальные падают на колена с криком: «Избранники, избранники!»
　　Нас осторожно поднимают, развязывают, завертывают в мягкие шелковые одежды и несут прочь.
　　Вот мы на ложе из душистых лепестков роз, вокруг носятся волны курений.
　　Музыка сладостно звучит.
　　Перед нами прежняя красавица, но при блеске огней это не живая женщина, а статуя.
　　Кругом нее целый хоровод прекрасных молодых женщин: это баядерки храма. Ноги и руки украшены браслетами, звон которых мелодично звучит в ушах. Одежда их только из одних тонких цветных покрывал еще больше усиливает впечатление наготы.
　　Они пляшут, они подходят к нам и подают янтарные кубки с питьем. Как вкусно, как освежительно оно! Это напиток богов.
　　Нас окружают, ласкают, увлекают в танцы. Нам вновь подают вино, дарят поцелуями…
　　– Господин капитан, господин капитан! Открываю глаза. Передо мной вестовой.
　　– Господин капитан, приказ от командира, – и он подает мне пакет.
　　Не могу опомниться, сажусь.
　　День. Моя спальня. Вот и гамак Джемса: он спит спокойно. Открываю пакет: приказ о выступлении через несколько часов.
　　Наконец соображаю. Сон.
　　– Джемс, Джемс, выступление, вставайте, пора, бужу я товарища.
　　Джемс вскакивает и изумленно смотрит на меня.
* * *
　　– Фу, ты, черт, ведь это сон! – наконец произносит он. – Наверное, сигары вчера были с опиумом, ну и сыграли они со мной шутку!
　　Я начинаю расспрашивать.
　　Джемс рассказывает «мой» сон.
　　И когда в середине я его перебиваю и продолжаю рассказ, он стоит с открытым ртом от удивления и спрашивает, откуда я знаю «его» сон. Дело мало-помалу выясняется; мы видели один и тот же сон до мельчайших подробностей.
　　Вопрос: возможно ли это?
　　Наскоро отдав приказание готовиться к походу, мы бросились осматривать стену храма, ища боковой ход. Но стена была совершенно гладкая, не только хода, даже трещины не было.
　　Осмотрели храм изнутри за колоннами.
　　– Ну, а ваш кошелек? – вспомнил Джемс.
　　Ищу в карманах, на столе, всюду: нет. Спросили денщика, и он подал пустой кошелек, поднятый в зале пиршества одним из слуг.
　　Вскоре забил барабан и пришлось оставить храм, сделавшийся для нас очень интересным.
　　Капитан Райт замолчал.
　　– И это все? – спросил кто-то из гостей разочарованно.
　　– Все или почти все, – ответил Райт.
　　Только через месяц, купаясь в море, мы увидели с Джемсом друг у друга вот это, – и он, сбросив тужурку, отворотил рукав рубашки.
　　Все присутствующие увидели на белом плече татуированный рисунок лотоса.
　　Рисунок безукоризненно изящен и прекрасного голубого цвета.
　　– Вы нас мистифицируете, капитан? – спросил старый гость.
　　– Помните условие: не просить объяснений, – отрезал сухо Райт и этим прекратил всякие расспросы.