- Мы - странное поколение, не находишь?
- Что ты имеешь в виду?
- Да то, что мы так и не повзрослели. До сих пор не отлипли от своих родителей, - для людей, родившихся в тридцатых или сороковых, такое немыслимо. Мне пятьдесят, но я через раз чувствую себя обязанной спросить у матери... разрешения, господи прости, прежде чем что-нибудь сделать. Почему я просто не живу своей жизнью? Нет, мне все ещё не удалось выйти из тени моих родителей. Ты меня понимаешь? - Я кивнул, и Элисон продолжила: - Недавно я слушала передачу по радио. С участием молодых британских художников. На передаче их было трое или четверо, и они вспоминали свои первые выставки - те шумные сборища в галерее Саатчи в конце девяностых. И никто из них не поведал ничего интересного о своей работе. Все, о чем они говорил, - если не считать их бурной сексуальной жизни, как они друг друга перетрахали, - это о "шоке", который произвели их вставки, и как они волновались, что скажут их родители, когда "увидят это". "А что сказала твоя мама, а твоя?" - без устали допытывался один из них. И тогда я подумала: может, я и ошибаюсь, но, по-моему, когда Пикассо писал "Гернику" - все эти ужасы современной войны, - вряд ли его главной мыслью было: "А что скажет моя мамочка?"