Наследство Карны

Глава 13

Олине проснулась от странной тяжести в голове. Она встала и согрела чайник. Налив себе чаю, села у окна и стала смотреть на скользивших над аллеей птиц. И почему-то с грустью думала о своей жизни.

Она видела себя только что приехавшей в Рейнснес. Через какое-то время она уже не могла себе представить, что можно жить в другом месте. Иаков Грёнэльв давно умер. Да и будь он жив, она все равно жила бы здесь и смотрела, как он стареет.

Рана на ноге сегодня почти не болела.

Олине не заметила ничего, кроме мгновенной тяжести в голове, и продолжала сидеть за столом в синей кухне Рейнснеса.

Но потом пришла Карна и прикоснулась к ней, тогда полное тело Олине распрямилось.

Она сдалась. Наступил покой.

Солнце уже коснулось нижних бревен хлева и крышки колодца, когда Вениамин и Анна в обнимку поднялись от причала к дому.

Вениамину пришлось грести, чтобы доставить домой и Анну, и повисший парус. У него приятно ныло все тело. Уже в бухте Анна увидела, как у берега играет мелкая сайда, ей захотелось поудить.

Вениамин уступил. Он все видел ее глазами. Берег, горы, солнце, море. Часа два он покорно возил Анну от мыса к мысу по всему заливу.

Она вытягивала из моря рыбу и смеялась от гордости. Потом потрошила ее. От них обоих пахло рыбой.

Вениамин принес из лодочного сарая ведерко для рыбы. И они вместе понесли его к дому. Анна шла босиком, подоткнув подол юбки.

Ее ботинки, связанные шнурками, висели у Вениамина на шее. Его глаза упивались Анной. Она шла среди привычного ему ландшафта, и этот ландшафт превратился для него в храм. Купол был бесконечно высок, и в его вышине горели все свечи мира. Вениамин был одновременно и маленьким мальчиком, и взрослым мужчиной, между ними не было разницы. Потому что рядом шла Анна.

Ее присутствие все очистило. Ему нечего было скрывать от нее. Даже о себе. О Фоме он собирался рассказать ей в более подходящее время. И о русском в вереске.

Потом.

– Давай пройдем через кухню и возьмем там чего-нибудь поесть, – предложила Анна.

Он согласился. Никого не было ни видно, ни слышно. Время приближалось к пяти.

Анна приложила палец к губам и приоткрыла дверь кухни. Потом широко распахнула ее перед Вениамином.

Они лежали на полу рядом. Маленькая и большая.

Карна – на боку, положив руку Олине на грудь. Рот у Олине был открыт. Она смотрела на что-то, видимое только ей. Прислушивалась к чему-то. Только не к скрипу половиц и не к звяканью крючка. К иному. К чему-то, что она услыхала впервые, не похожему ни на что.

Вениамин опустился на колени рядом с ними. Шепотом позвал Карну, попытался ее поднять. Она была тяжелая, как свинец.

Широко открытые глаза были неподвижны. Но Вениамин видел, что это не обычный припадок.

Еще не прикоснувшись к запястью Олине, он уже все понял.

Олине больше нет.

Он отпустил ее розовую ладонь, и из нее под табуретку выкатился кренделек. Хоть он и сломался, упавшие кусочки все-таки сохранили его форму.

– Олине не хотела брать кренделек.

Голос Карны звучал, как его собственный много лет назад. Или теперь?

– Не огорчайся, Карна, Олине больше не нужны крендельки.

Карна отказалась уйти из кухни, и папа разрешил ей посидеть у плиты на коленях у новой Ханны.

Бергльот развела огонь под кофейником. Это полагалось делать не ей, а Олине. Узкие, острые языки пламени лизали кофейник, он почернел и стал пушистым от сажи. Карна знала, что это не полагается.

От новой Ханны пахло не так, как всегда. От нее пахло рыбой. Или так только казалось, потому что в открытых дверях сеней стояло цинковое ведерко с рыбой?

– Олине будет готовить рыбу? – спросила Карна.

– Нет, мы сами потом ее приготовим, – тихо ответила новая Ханна. Слишком тихо.

Все по очереди приходили в кухню. И уходили. Одни плакали. Другие стояли или сидели, притихшие и серьезные.

Стине сказала, что Олине уже давно состарилась. Она налила в таз воды и пошла в комнату Олине, где папа с Фомой уже положили Олине на кровать.

Фома должен был привезти гроб из Страндстедета. Тот, что всегда стоял наготове на сеновале, достался арендатору, который упал, когда пахал залитое солнцем поле.

Олине сказала, что это прекрасная смерть. Но теперь из-за этой прекрасной смерти у нее не было гроба.

– Куда ты? – спросила Карна, увидев Стине с тазом в руках.

– Обмыть Олине.

Стине улыбалась своей обычной улыбкой и больше всех остальных была похожа на себя.

– Можно, я помогу?

– Нет, Олине хочет, чтобы это сделала я.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, и все. Но когда я закончу, ты сможешь пойти к ней.

Потом Карна пошла к ним. Их было только трое, и Олине была такая же, как всегда. Если не считать, что она лежала на доске для теста, а не между периной и тюфяком. Руки ее были сложены на груди. Об этом позаботилась Стине. Но открыть глаза Олине не пожелала. Ни за что.

– Почему она лежит на этой доске?

– Чтобы потом ее легче было положить в гроб.

– Вы ее перекатите?

– Да, примерно так.

Спокойный голос Стине мало помог Карне. Он не нарушил окружавшую ее тишину.

Потом Стине шепотом попросила Карну сделать одну вещь, но только никто не должен знать об этом! Понятно?

– Что я должна сделать?

– Сначала обещай, что никому не скажешь!

Карна обещала.

Стине велела ей трижды проползти под кроватью Олине, пока она сама будет читать «Отче наш» за них за всех.

Карна поняла, что это связано с падучей, музыкой моря и ее разными глазами – одним карим, другим голубым.

Стине не теряла надежды и продолжала по-своему лечить Карну, хотя папа ей это запретил.

Однажды Стине протащила Карну через дупло в сосновом стволе, читая при этом «Отче наш», – это был первый метод Стине, который Карна запомнила. Потом она напоила Карну заячьей кровью. Папа тогда рассердился.

Но Стине не сдавалась. Она готовила отвары и напитки, похожие по вкусу на кровь, на смолу, на гнилой картофель или на дохлых мух.

Карна всегда подчинялась Стине.

Ведь бабушка на чердаке сказала, что через некоторое время она сможет рассказать обо всем папе. Если только он поклянется никому не говорить об этом. В том числе и Стине.

– Никто не знает, что может помочь. – Стине прикрывала глаза, словно говорила с Богом. – Твоя болезнь – это Дар, и я не собираюсь лечить тебя, только хочу, чтобы припадки были не такие тяжелые и ты бы не прикусывала себе язык.

Карна легла на пол и проползла под кроватью. Один раз, другой, третий. Проползая под кроватью, она увидела, что тюфяк провис под тяжестью Олине. Хотя теперь Олине лежала на доске для теста. Может, если человек спит на кровати так долго, как Олине, тюфяк всегда провисает?

Когда Карна в очередной раз высовывала голову из-под кровати, Стине встречала ее молитвой. Потом она на руках пронесла Карну над Олине.

Карна раскинула руки и ноги и представила себе, что она бумажный змей, летящий в небе. Но Олине лежала с закрытыми глазами и не хотела ее видеть.

Почти весь день Карна провела на кухне или в комнате Олине. Наконец из Страндстедета вернулся Фома. Он привез с собой настоящую Ханну и гроб.

Исаак тоже приехал с ними. Но от этого ничего не изменилось. Он не хотел спать в комнате с Карной, потому что у нее за стенкой лежал покойник.

Ханна схватила его за волосы. У Исаака брызнули слезы. Однако он не издал ни звука. Ханна редко его наказывала, разве что у нее не было другого выхода или она не могла объяснить, в чем он провинился.

Она и Карну дергала за волосы, но не так сильно, как Исаака.

Папа пытался держаться как обычно. Правда, у него это не получалось. Поэтому он почти не разговаривал. Ни с кем, даже с Карной.

Но вечером он сам уложил ее спать. Наконец она могла поговорить с ним.

– Папа, это я виновата?

– Конечно нет, даже не думай об этом!

– Просто я ее тронула, и она упала.

– Она уже была мертвая.

– А выглядела как обычно. Была совсем целая… – Не такая, как птенцы гаги, хотела сказать Карна, но вовремя спохватилась.

– Даже целый человек может быть мертвым.

– Как же тогда узнать, кто живой, а кто мертвый?

– Люди знают.

– Мертвые не отвечают, когда с ними разговаривают?

– Нет.

– А они что-нибудь слышат?

– Им не нужно слышать.

– Они о нас не думают?

– Им не надо думать.

– Разве и ты не будешь думать, когда умрешь?

– Тогда тебе придется думать за нас обоих!

– Я не умею.

– Придется научиться.

– Пожалуйста, не умирай!

– Постараюсь подольше остаться живым. Но Олине была уже очень старая и слабая.

– Ты тоже немножко старый…

– Но еще не такой, как Олине.

Карна сделала вид, что успокоилась, хотя это было не так. Ночью она проснулась с криком, и папа отнес ее к себе в залу. Там же была новая Ханна. Карна удивилась. Она не была уверена, что ей это нравится.

Правда, кровать в зале была слишком велика для одного.

– А дочка может умереть раньше папы? – спросила Карна, обращаясь к пологу.

Новая Ханна ничего не ответила. Но теперь от нее уже не так сильно пахло рыбой.

– Случается. Но ты не умрешь, – сказал папа.

– Откуда ты знаешь?