Глава первая
Княжна Екатерина Михайловна Долгорукая родилась в Москве 14 ноября 1847 года. Отец ее, князь Михаил Михайлович Долгорукий, унаследовавший крупное состояние, вел беспечный образ жизни, то появляясь в обеих столицах, то оставаясь подолгу в своем родовом имении Тепловка в окрестностях Полтавы.
Князья Долгорукие вели свой род от Рюрика и Владимира Святого. Дочь одного из предков, Мария Долгорукая, была женой царя Михаила Федоровича, основателя династии Романовых.
В августе 1857 года император Александр II, направляясь в Волынь для присутствия на маневрах, остановился в Тепловке.
Семья Долгоруких переместилась в боковой флигель, предоставив государю парадные покои.
Однажды, когда царь расположился на веранде со своими адъютантами, мимо пробежала девочка.
– Кто вы, дитя мое? – окликнул ее царь.
– Княжна Екатерина Михайловна Долгорукая, – пролепетала она, растерявшись. – Мне хочется видеть императора.
Это рассмешило государя. Он поболтал с ней несколько минут и велел отвести к родителям.
Увидя ее на другой день, царь был вновь очарован ее грацией, прелестными манерами и большими глазами испуганной газели. С самым любезным видом, как бы обращаясь к придворной даме, царь попросил показать ему сад. Они долго гуляли вместе. Девочка была в восторге. Этот день навсегда остался у нее в памяти.
Два года спустя Александру II привелось снова вспомнить о ней.
Князь Долгорукий, тщеславный и безвольный, увлекшийся спекуляциями, потерял все свое состояние. Это сильно отразилось на его здоровье, и он вскоре скончался от нервного потрясения.
Чтобы оградить семью от требований кредиторов, государь принял имение Тепловка под «императорскую опеку» и взял на свой счет воспитание шестерых детей покойного князя.
Екатерина Михайловна и ее младшая сестра Мария поступили воспитанницами в Смольный институт.
Основанный Екатериной II в подражание Сен-Сирскому институту мадам Монтенон, «Институт благородных девиц» красуется своей прелестной архитектурой на берегу Невы, в том месте, которое так живописно изобразил Пушкин.
Во все времена русские императоры и императрицы традиционно осыпали этот институт своими милостями. Они интересовались личностью воспитанниц, их работами и играми и часто принимали участие в их чаепитии.
В этом аристократическом учебном заведении юные княжны Долгорукие вскоре выделились своей красотой. Изящные, с правильными чертами лица, они представляли два различных типа женской красоты.
Лицо старшей, Кати, словно выточенное из слоновой кости, было очаровательно в роскошной рамке из каштановых волос.
Младшая, Маша, с ослепительным цветом лица, обещала стать красавицей блондинкой.
Александр II часто и охотно беседовал с ними. Вскоре, однако, заметили, что к старшей он относится с особенным вниманием.
Семнадцати лет девушка окончила институт и поселилась у старшего брата Михаила, женатого на прелестной неаполитанке маркизе де Черче-Маджиоре. Зимой они занимали квартиру на Бассейной, а летом жили на скромной вилле в Петергофе.
Однажды весной Екатерина в сопровождении горничной шла по Летнему саду, покрытому еще снежным ковром, и увидела императора, совершавшего обычную прогулку с одним из адъютантов. Государь подошел к ней и, не обращая внимания на прохожих, наблюдавших за ними, увлек ее в одну из отдаленных аллей.
Простыми, но ласковыми и нежными словами царь глубоко взволновал эту неопытную и наивную девушку. Она готова была умолять его прекратить этот разговор, но слова застревали в горле и не срывались с уст.
После этого они встречались довольно часто в Летнем саду или в извилистых аллеях Елагина острова, а летом – под сенью векового леса в окрестностях Петергофа.
Напрасно говорил он ей о своей любви, большой, властной и мучительной – она оставалась холодна и неприязненно замкнута.
В течение нескольких месяцев Екатерине Михайловне удавалось избегать встреч с царем. Но вскоре он добился их снова.
Однажды, потрясенный ранней трагической смертью цесаревича Николая, царь при встрече с Екатериной Михайловной показался ей таким беспомощным, что сострадание невольно сжало ей сердце. Впервые она нашла в своей душе слова искреннего сочувствия к царю, согревшие и ободрившие его.
Это создало невидимую нить близости между ними, и в первый раз со времени их знакомства она с нетерпением ждала новой встречи.
При следующем свидании, едва взгляды их встретились, она вздрогнула от внезапного сердечного потрясения, как бы ослепленная молнией, в радостном порыве отдавая ему всю свою душу.
Позднее она с недоумением вспоминала об этом периоде своей жизни и говорила своему верному другу госпоже Варваре Игнатьевне Шебеко:
– Как я могла противиться ему в течение целого года? Как не полюбила его раньше?
Это было в июле 1865 года. Двор по обыкновению находился в Петергофе, выстроенном Петром Великим на берегу Финского залива с тайным желанием затмить Версаль.
В конце парка, близ дороги, ведущей в Красное Село, возвышается павильон с колоннадой, нечто вроде бельведера, носящий название «Бабигон». Николай I построил его в 1853 году для своей жены императрицы Александры. Уединенный, окруженный зеленью и цветами, он живописно расположен над сверкающим зеркалом финских вод.
Сюда вечером 13 июля была приведена Екатерина Михайловна; вся дрожа, она предстала пред Александром II, взволнованным еще больше нее.
Это свидание превзошло все, что молодая девушка могла вообразить. Расставаясь с ней и покрывая ее поцелуями, царь при прощании сказал:
– Я не свободен сейчас… Но при первой возможности я женюсь на тебе. Отныне и навеки я считаю тебя своей женой пред Богом. До завтра… Будь благословенна.
Эти слова в устах императора прозвучали торжественной клятвой, и с тех пор «Бабигон» часто видел Екатерину Долгорукую.
Сентябрьское пасмурное небо и холодные дожди принудили двор вернуться в столицу. Здесь встречи юной княжны с ее августейшим другом стали еще регулярней. Три-четыре раза в неделю она тайно являлась в Зимний дворец. Собственным ключом открывала она низенькую дверь и проникала в уединенную комнату с окнами на площадь. Потайной лестницей эта комната соединялась с царскими апартаментами на втором этаже.
В течение тридцати лет Николай I управлял империей из этого уединенного уголка. Мебель, портреты, картины, все предметы, среди которых неумолимый самодержец осуществлял свои деспотические мечты, являлись теперь декорацией к сценам любви и сладострастия.
Связь вскоре стала известной, но в петербургских салонах о ней перешептывались лишь полусловами, так как в то время особа царя была священна. К тому же ужасное III Отделение тайной канцелярии, управляемое графом Шуваловым, повсюду имело уши и было далеко не безопасно болтать об интимной жизни монарха.
Однако жена старшего брата Екатерины Михайловны вскоре узнала, что в придворных сплетнях называют и ее имя, обвиняя ее в содействии сближению императора с молодой княжной и в покровительстве этой связи. Возмущенная клеветой, боясь за будущее Екатерины, она решила увезти ее в Неаполь, где жила семья Черче-Маджиоре. Несколькими месяцами раньше это средство могло оказаться спасительным, но теперь оно еще сильней разожгло страсть любовников, которые ежедневно обменивались письмами.