Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
7
Том наклонился, и Раф, или Рафер, сокращения от Рафаэля, прыгнул ему на руки, громко мурлыкая и вытягивая шею, чтобы обнюхать тщательно подстриженные усы Тома.
– Да, мне тоже недоставало тебя, – сказал Том. – Ты прощен, можешь мне поверить. – С Рафером на руках он вошел в дом, поглаживая его по голове. Алиса – за ним. Клай переступил порог последним, закрыл дверь, запер, заблокировал замок и лишь после этого догнал остальных.
– Следуйте за мной на кухню, – сказал Том, убедившись, что все в сборе. В доме стоял приятный запах полироли для мебели и, как подумал Клай, кожи – запах, ассоциирующийся с мужчинами, которые живут размеренной жизнью, и совсем не обязательно, чтобы среди составляющих этой жизни были женщины. – Вторая дверь направо. Держитесь ближе ко мне. Коридор широкий, на полу ничего нет, но с обеих сторон столики, а здесь темно, как у негра в шляпе. Сами видите.
– Образно говоря, – вставил Клай.
– Ха-ха.
– Электрические фонарики у тебя есть? – спросил Клай.
– И фонарики, и лампа Коулмана, которая еще лучше, но сначала давайте доберемся до кухни.
Они двинулись по коридору, Алиса шагала между двух мужчин. Клай слышал ее учащенное дыхание. Она старалась сохранить хладнокровие в незнакомом месте, но давалось ей это с трудом. Черт, и ему было нелегко. Темнота не позволяла сориентироваться. Даже толика света очень бы помогла, но…
Коленом он ткнулся в один из столов, упомянутых Томом, и что-то на нем задребезжало, готовое разбиться. Клай зажал нервы в кулак, готовясь к грохоту и крику Алисы. В том, что она закричит, сомнений у него не было. Потом задребезжавшая штуковина, ваза или какая-то безделушка, решила, что ей еще рано превращаться в груду осколков, и осталась на месте. Однако они шли очень долго, прежде чем Том подал голос: «Все здесь? Берем вправо».
В кухне было практически так же темно, как и в коридоре, и Клай успел подумать о том, чего ему здесь недоставало, а Тому, должно быть, недоставало еще больше: зеленого свечения электронных часов на микроволновой печи, мягкого гудения холодильника, возможно, света в соседском доме, попадающего на кухню через окно над раковиной и оставляющего блики на кране.
– Вот стол, – раздался в темноте голос Тома. – Алиса, сейчас я возьму тебя за руку. Это стул, чувствуешь? Уж извините, если я говорю так, будто мы играем в страну слепых.
– Все нор… – начала она и тут же вскрикнула, заставив Клая подпрыгнуть. Рука легла на рукоятку его ножа (теперь он считал нож своим), прежде чем он успел осознать, что взялся за нож.
– Что такое? – резко спросил Том. – Что?
– Ничего, – ответила она. – Просто… ничего. Кот. Его хвост… по моей ноге.
– Ох. Извини.
– Все нормально. Так глупо, – добавила она с таким презрением к себе, что Клай поморщился.
– Перестань, Алиса. Не ругай себя. Просто в офисе выдался тяжелый денек.
– В офисе выдался тяжелый денек! – повторила Алиса и рассмеялась. Смех ее Клаю не понравился. Напомнил интонации голоса, когда она называла дом Тома прекрасным. Она сейчас сорвется, и что мне тогда делать? – подумал он. В фильмах впавшая в истерику девушка получает хорошую оплеуху, которая сразу приводит ее в чувство, но в фильмах видно, где находится девушка.
Ему не пришлось бить ее по лицу, трясти или обнимать (с последнего он бы, наверное, начал). Возможно, она услышала звучащую в своем голосе панику, ухватилась за нее, загнала в себя. В ее горле что-то булькнуло, она вдохнула, затихла.
– Садись, – сказал Том. – Ты наверняка устала. И ты, Клай. А я разберусь со светом.
Клай нащупал стул, сел к столу, которого практически не видел, хотя его глаза должны были полностью приспособиться к темноте. Что-то легонько коснулось его брючины. Из-под стола донеслось тихое мяуканье. Раф.
– Ты представляешь? – Он повернулся к едва угадывающемуся в темноте силуэту девушки. Шаги Тома уже затихали. – Старина Рафер только что испугал и меня, – хотя и не испугал, ну совершенно не испугал.
– Мы должны его простить, – ответила Алиса. – Без этого кота Том свихнулся бы, словив Импульс, как и другие. И это было бы ужасно.
– Безусловно.
– Я так боюсь, – призналась Алиса. – Как думаешь, завтра будет лучше, при свете дня? Я насчет страха?
– Не знаю.
– Ты, должно быть, очень волнуешься из-за жены и своего маленького мальчика?
Клай вздохнул, потер лицо.
– Труднее всего примириться с беспомощностью. Мы сейчас живем врозь, знаешь ли… – Он замолчал и покачал головой. Не продолжил бы, если бы она не нашла его руку. Пальцы ее были твердыми и холодными. – Мы с весны живем врозь, но в одном маленьком городе. Моя мать назвала бы наши отношения «соломенной женитьбой». Моя жена – учительница в начальной школе.
Он наклонился вперед, стараясь разглядеть в темноте ее лицо.
– И знаешь, что самое ужасное? Случись все это годом раньше, Джонни был бы с ней. Но в этом сентябре он пошел в промежуточную школу, которая находится в пяти милях от города. Я все пытаюсь понять, успел ли он добраться домой до того, как мир свихнулся. Он и его друзья ездят в школу на автобусе. Я думаю, к трем часам он должен был вернуться домой. И я думаю, что он сразу пошел к ней.
Или достал свой мобильник из ранца и позвонил ей, радостно предположила крыса-паника… а потом укусила. Клай почувствовал, как напряглись его пальцы в руке Алисы, и заставил себя об этом не думать. Но пот все равно обильно выступал на лице и руках.
– Но ты этого не знаешь.
– Нет.
– У моего отца багетная мастерская и художественный салон в Ньютоне. Я уверена, с ним все в порядке, он из тех, кто полагается только на себя, но будет волноваться обо мне. Обо мне и моей… Моей… ты знаешь.
Клай знал.
– Я все думаю, что же он поел на ужин. Я знаю, это бзик, но он совершенно не умеет готовить.
Клай хотел спросить, а был ли у ее отца мобильник, но что-то подсказало ему обойтись без этого вопроса. И он задал другой:
– Ты немного успокоилась?
– Да, – ответила она, пожав плечами. – Если что с ним случилось, то уже случилось, и я ничего не могу изменить.
Лучше бы ты не произносила эти слова вслух, подумал Клай.
– У моего сына есть мобильник, я тебе это говорил? – Собственный голос ему самому напоминал воронье карканье.
– Да, говорил. Перед тем как мы пересекли мост.
– Понятно. – Он кусал нижнюю губу, но заставил себя отпустить ее. – Но он не всегда заряжает аккумулятор. Наверное, я говорил и об этом.
– Да.
– У меня просто нет возможности узнать, как они сейчас там. – Крыса-паника вырвалась из клетки. Принялась бегать и кусаться.
Теперь обе ее руки накрыли его ладонь. Он не хотел сдаваться утешению, которое она предлагала (ему было сложно ослабить хватку, в которой он держал себя, и сдаться на милость ее утешения), но он сдался, думая, что дать для нее важнее, чем для него – взять. Они так и сидели, переплетя руки рядом с подставкой для солонки и перечницы, за маленьким кухонным столом Тома Маккорта, когда Том вернулся из подвала с четырьмя ручными фонариками и коробкой с лампой Коулмана.