3
Разумеется, зайти к профессору Хиггинсу в этот день она так и не смогла. Какое там! Стоило только Риверсу объявить об окончании занятия, Элис вылетела из аудитории точно частица из жерла ускорителя – стремительно и сметая всё на своем пути. Ей хотелось дальше, как можно дальше бежать от этого человека, который одним своим видом рвал реальность на части. Красивая обертка для блестящего ума и очень опасной натуры. Сидеть рядом и не израниться до смерти о кажущимся вокруг него острым воздух становилось всё сложнее, потому что он буквально притягивал Элис, всасывал в воронку без дна и надежды выбраться. Как вообще можно быть одновременно красивым и ужасным?
Быстрым шагом она пересекла коридор, направляясь к заветным стеклянным дверям главного входа. Отчаянно хотелось скинуть наваждение и пугающую путаницу мыслей. Элис любила определенность, четкие последовательности, с программистской дотошностью стараясь оптимизировать всё, что только было возможно. Алгоритмы помогали структурировать многомерную реальность, делали её проще и понятнее. А ненужные фрустрации она ловко обходила стороной, справедливо не ожидая от них ничего хорошего. Пролетев по холлу и расталкивая неудачно попавшихся на её пути людей, Элис остановилась, только очутившись на улице. Она прислонилась к дереву, жадно глотая ртом пыльную и душную смесь газов. Всё что угодно будет лучше этого одуряющего запаха, который мерещился ей снова и снова. Прошло несколько минут, прежде чем голова проветрилась достаточно, чтобы снова начать работать. И, наконец, под голубым раскаленным августовским небом, она с облегчением почувствовала, как обретает способность думать. Более или менее.
Джеральд Риверс подавлял. Всё, абсолютно всё в нём, начиная с огромного роста и заканчивая не менее раздутым исполинским эго, выводили из себя. Он бесил только одним фактом существования, весь образ его жизни противоречил тому, что Элис считала приемлемым и достойным. За какие-то полтора часа ему удалось настолько взбесить своим нелепым пижонством и оскорбительной снисходительностью, что хотелось завыть и извозить профессора в грязи, чтобы он хоть немножечко перестал быть таким дорогим и напыщенным. Отвратительный самоуверенный сноб!
Но самое пугающее, все же было в другом. Несмотря на всю сознательно культивируемую в голове злость, он начинал ей нравиться. Упаси Боже, не как мужчина, нет! Хотя нелепо отрицать, что профессор Риверс способен разбить не одно хрупкое женское сердечко. К своему стыду и неудовольствию она прекрасно помнила, какая фигура пряталась под строгим костюмом. Спасибо вчерашней эскападе на парковке. А сегодня потратила пол-лекции разглядывая несовершенное в своем совершенстве лицо и постоянно чем-то занятые руки. Одни только пальцы стали предметом пятнадцатиминутного фанатичного наблюдения. Однако совсем не внешность по-настоящему цепляла Элис Чейн, о нет. Всё было гораздо хуже. В Риверсе крылось то самое, уникальное, невообразимо ярко сверкавшее среди тысяч других людей. То самое, что цепляло сильнее, чем все блестящие атрибуты золотого мальчика. Мозги. Гребаные помидоры! Какие же мозги были у этого ублюдка… Каждая извилина – загляденье. Экспонат, достойный быть высеченным в первосортном мраморе и выставленным в Музее Естественной Истории. Она чувствовала нутром истинного воспитанника МТИ, что этот мужчина обладает умом поистине уникальным. Ха, да её научное чутье сразу сделало стойку охотничьей собаки, стоило тому открыть свой рот и заговорить. Элис дернулась. Красивый, кстати, рот. Дер-р-рьмо.
Она прижала к щекам дрожащие руки, пытаясь притормозить круживший в голове вихрь эмоций и мыслей. На самом деле, ситуация казалась более чем смущающей. И Элис искренне не понимала, почему профессор не сделал вид, что они незнакомы. Это было бы правильно. Это было бы прилично. Хотя, что собственно такого произошло вчера и сегодня? Возможно, это ей следовало бы усмирить свое воображение, растормошенное словами Клауса. Мужчина предложил довезти девушку до дома в четыре часа утра – благородный поступок. Профессор посоветовал не пренебрегать помощью – дельное замечание, как ни крути. Всё довольно очевидно и прозаично, и в то же время она почему-то не сомневалась в двойном дне каждой его фразы. И их диалог сегодня. Он явно шёл между строк, нанизывая подтекст на намёк. Элис не ошиблась. Интонация, мимика, да черт его дери, – даже сама формулировка просто орала: он запомнил, он узнал. Только вот что с того?
Додумать несомненно важную мысль ей не дала Мел с подругами. Они окружили её стаей бешеных пчёл и сразу пустились назойливо гудеть в уши.
– Элли, а Элли, – проникновенно начала Мелани, опять беря под руку. Что за страсть к прикосновениям и коверканию имен? – Как было хитро с твоей стороны умолчать, что ты, оказывается, знакома с профессором Риверсом.
– Что? – она поражённо уставилась на компанию, с ужасом думая, как они узнали об их встрече в «Вальхалле». Мел закатила глаза и собиралась уже заговорить, как её перебила Кэтрин, сдувая с глаз рыжую челку. Это что у неё, подводка? Стрелки? Матерь Божья, да что с ними со всеми случилось?! Элис знала их почти шесть лет, но ещё никогда не видела настолько… настолько прихорошившимися.
– Вот только даже не вздумай отнекиваться! – во вторую руку так же впились отполированные ноготки, и Элис почувствовала себя в ловушке. Под палящими лучами заходящего солнца было жарко, но она внезапно ощутила изморозь страха, стоило ветру донести до неё сладковатые ноты. Он где-то рядом?
– Я не понимаю, о чем вы… – попытка спустить разговор на тормозах выглядела откровенно жалко.
– Господи, Элис! Хватит придуриваться, – разозлилась Аннет, третья из компании. Она встала перед жертвой и уперла руки в боки. Вот уж эта особа всегда выглядела отлично: идеально прямые пшеничные волосы вызывали желание прикоснуться к ним, а мягкие карие глаза в свое время заставили даже отчаянных гиков побегать за красоткой. К сожалению для самоуверенных ухажеров, с мозгами у неё тоже было всё в порядке. В особо одинокие и грустные минуты Элис втайне завидовала своей очаровательной и веселой однокурснице. Ей о таком внимании, с её-то вредным языком и посредственной внешностью, приходилось только мечтать. – Мы не тупые. Всем всё стало ясно, уже в первую минуту, как только он не выгнал тебя из кабинета. Молча смотрел и умилялся, как ты пускаешь во сне слюни. Весь факультет в курсе, что такое пренебрежение к дисциплине Риверс прощает только своим любимицам.
Аннет многозначительно подвигала своими идеальными бровками, выделяя голосом последнее слово. Сомнений во вложенном пошленьком смысле просто не осталось. Остальные закивали соглашаясь. А Элис подумала, что ослышалась или внезапно переместилась в другую Галактику. Что?! Они же не всерьез думают, что… о, Боже! Позор какой! Реальность оказалась куда более тревожной, чем все опасения вместе взятые. Кажется, выражение шока на её лице немного отрезвило компанию девиц.
– Смотрите, девчонки, – Мел удивленно всплеснула руками, наконец-то отпуская локоть жертвы, – кажется, Эл и правда не понимает, о чём мы.
– Абсолютно, – сквозь зубы процедила она, чувствуя, как краска заливает щёки. Получается, эти курицы действительно решили, что она, святые угодники, спит или собирается спать с профессором? Да они охренели! Гнев накрыл волной, и Элис заговорила тихо и зло. – Но благодаря вашим ужимкам уже догадалась. И хочу сказать, что я здесь для того, чтобы учиться, а не трахаться с преподавателем ради хороших оценок, сданного зачета или сомнительного развлечения! Это Массачусетс! Или вы в своих затуманенных гормонами мозгах уже позабыли? Позади вас стоит толпа, которая спит и видит, чтобы занять ваше тепленькое местечко на учебной скамье. Хочется вылететь с записью в личное дело? Приводов в полиции мало? Ну так вперед – раздвигайте ноги шире. Можете прямо здесь, всё равно он сейчас выйдет, так хоть сможет по достоинству оценить ваши усилия при дневном свете.
Она обвела взглядом притихших от её напора девушек и устало продолжила, желая раз и навсегда закрыть вопрос:
– Оставьте при себе свои домыслы. Я видела его вчера у дяди в клубе, понятия не имея, кто это. Он из вежливости и только из вежливости предложил довезти меня до дома после смены, я отказалась. Это всё, – однако, это было не всё. Но она скорее язык себе откусит, чем поделится произошедшим хоть с кем-нибудь. Вся ситуация была слишком смущающей, а после сегодняшней лекции – ещё и унизительной. – Спуститесь уже с небес на землю или прекращайте читать бульварные романчики. Каникулы кончились, пора заканчивать реальные или воображаемые потрахушки. Вы ведете себя аморально.
– Да ты, оказывается, ханжа, – с веселым удивлением выдала Мелани, на которую, кажется, проникновенная речь не подействовала ни на йоту. Элис захотелось удариться головой о дерево, рядом с которым она все еще стояла. У неё всегда были подозрения, что мозги Мел расположены в вагине.
– Я. Не. Ханжа. Просто держу свое либидо при себе, а не тычу им каждому встречному мужику в лицо! – нет, они всё же её достали. Элис круто развернулась, вырывая свою руку из цепких пальчиков Кэтрин, и стремительно направилась прочь от этого враз поглупевшего сборища озабоченных девиц. Рядом с ними её IQ начинал стремительно падать.
Сзади раздался чей-то оклик, но она лишь отмахнулась. Элис спешила убраться подальше от кампуса, боясь сорваться, если заговорит с кем-нибудь ещё. Усталость придавливала к земле весом с тектоническую плиту, грозя вколотить по колено в расплавленный асфальт. Но адреналин от всего этого дерьма помогал держаться в вертикальном положении. Под правой лопаткой противно заныло, отдаваясь ломотой в грудине и расползаясь неприятной болью по уставшему телу. Нет, Джо однозначно прав со своим докучливым бубнежом. Ей срочно нужно взять себя в руки и наконец-то выспаться, иначе риск попасть в больницу с очередным кризом уже будет негипотетическим. Последний курс и болезнь – понятия совершенно несовместимые в суровых реалиях МТИ. Массачусетский технологический не зря называют раем для чокнутых гениев и адом для остальных. Вкалывая с утра до ночи над проектами, курсовыми и бесконечными исследовательскими работами, можно было лишь немного уменьшить многофунтовый вес учебных проблем.
По дороге Элис набрала сообщение Джошуа, чтобы тот не ждал её сегодня у Хиггинса. Глядя в телефон, она завернула на Портленд-стрит, где обычно толклись таксисты, и остановилась на пешеходном переходе, пропуская группу странно одетых велосипедистов. Похоже, соседний Гарвард устроил парад. Опять. Вздохнув, она уже намеревалась перейти улицу, как неожиданно прямо рядом с ней, лишь чудом не задев, затормозил чёрный матовый автомобиль. Душераздирающий визг шин оставил за собой на асфальте широкие следы стертой резины. Элис вздрогнула всем телом и инстинктивно отшатнулась, успев испугаться больше за последнего двухколесного придурка в велоколонне, чем за себя. С губ сорвалось отнюдь не богоугодное выражение. В это же мгновение разношерстная уличная толпа в едином порыве повернулась в сторону лихача и уставилась на него жадными до зрелищ глазами.
С удивлением взглянув на идиота, что гонял по тихим улочкам Кембриджа в такой час, она почувствовала, как её и без того несчастное сердце испуганно дернулось. Да быть не может… чертов мудак! Опять! За какие грехи этот день мог стать ещё паршивее? Она еле удержалась, чтобы не закатить глаза – перед ней стояла машина никак прямиком из самого Ада. Оставалось только осенить себя крестным знаменем и молиться, чтобы самовлюбленный говнюк не сморозил очередную двусмысленную гадость на всю Портленд-стрит. Это же ей потом вовек не отделаться от идиотских шуточек. Тем временем секунды капали одна за другой, а она стояла и пялилась на черного четырехколесного зверя, совершенно не зная, что же теперь делать. Наконец стекло Мерседеса медленно опустилось, и ее взору предстал Джеральд Риверс с невероятно самодовольным выражением лица. Козёл!
Злость, тлевшая после разговора с Мелани и остальными идиотками, вспыхнула новым пламенем. Элис сгорала в собственном гневе и стыде, потому что сейчас свидетелями отвратительной сцены стала не только кучка студентов в закрытой аудитории, но и минимум сотня гребаных зевак! Дав себе мысленного пинка, она раздраженно уставилась перед собой. Надо же было так сглупить! Ей следовало немедленно уйти, не обращать внимания, да просто отвернуться и раствориться в снующей мимо толпе, но… время упущено. Уже которую встречу подряд! Элис никогда не считала себя дурочкой, но вблизи профессора Риверса раз за разом совершала наиглупейшие промахи. Впадать из-за него в ступор становится тревожно привычным.
– Вас подвезти, мисс Чейн? – донесшийся голос, электрическим ветром поднял волоски на её теле.
Гаденыш, без сомнений, прекрасно владел собственным речевым аппаратом. Его идеально-тактичные нотки безотказного предложения чувствовались даже в этих жалких четырёх словах, и их следовало занести в хрестоматии, для обучения страждущих пикаперов. Впрочем, Элис была уверена, что ни один человек в мире не сможет произвести такого эффекта всего лишь одной фразой. Набор генов Джеральда Риверса был уникален и неповторим.
Ей показалось, что на улице стихли все звуки в предчувствии неминуемой развязки, причем кровавой. Раздражение трещало с шумом электростанции, но ей просто необходимо быть выше этого. Ни одного шанса на устную провокацию она ему не даст. Хотя от того, как именно профессор выделил её фамилию, захотелось дать ему в рожу или плюнуть на капот эпатажной тачки. Желательно, серной кислотой. Но помолчав пару мгновений, она молча посмотрела в чудовищно бесцветные глаза, где провалами чернели расширившиеся зрачки, и все так же, не произнося ни слова, медленно подняла правую руку с оттопыренным средним пальцем. Ее пантомима была понята верно, потому что уже в следующую секунду этот космический ублюдок рассмеялся и вдавил педаль газа в пол. Бешеный носатый монстр взревел двигателем и сорвался с места, унося своего владельца в горячее марево августовского заката.
– Ненавижу… – процедила Элис, глядя вслед быстро удаляющейся чёрной точке. Как Вселенная вообще умудрилась породить такое? Она огляделась по сторонам – толпа безмолвствовала.
В итоге, всю дорогу до дома она пялилась то в окно метро, то автобуса, растекаясь от жары и мысленно изобретая заковыристые многосложные ругательства на русую голову гадкого и вредного профессора. Это помогло продержаться чудовищные полчаса, прежде чем за ней захлопнулась такая родная и потертая входная дверь. После адреналинового удара накатила апатия. Очутившись в спальне, Элис упала в собственную не застеленную с утра кровать и провалилась в глубокий сон без сновидений. Лишь под утро в её подсознательное смогла прокрасться черная машина в виде какой-то крылатой адской твари. Во сне она гонялась за неведомым зверем, яростно и безуспешно пытаясь сбить его палкой.
На следующий день Элис забежала в лабораторию профессора Хиггинса перед дневной лекцией по квантовой оптике. Им пора было обозначить фронт работ на год и определиться с докладом на спонсируемую самыми престижными работодателями Кремниевой Долины грядущую конференцию по биотехнологиям. Заявку туда они подали ещё весной, и вот недавно пришёл ответ – их статья принята.
Работать с Хиггинсом было легко и приятно. Высокий, забавно тощий душка-профессор с удовольствием общался со студентами. Увидев в первый раз бледную, заросшую рыжей щетиной физиономию, их курс дружно дал преподавателю все его года и накинул ещё десяток сверху. Каково же было удивление, когда выяснилось, что разница между ними не так уж и велика.
Вообще, Элис считала его историю довольно забавной. Потомственный военный инженер, проработавший несколько лет на британскую службу разведки, однажды утром обнаружил в себе ярого пацифиста. Ирландская кровь возжелала революционных перемен. Форменная стрижка при благосклонном попустительстве владельца довольно быстро отросла в бесформенные светло-рыжие лохмы. А строгий и скупой на слова офицер стал восхитительным лектором. Хиггинс, немыслимым научным ветром занесённый в Массачусетский технологический, сразу стал объектом всеобщей студенческой любви. И было за что! Замуровав строгой дисциплиной МИ-6 свой буйный ирландский нрав, он с еврейской скрупулезностью и дотошностью находил отдушину в своём преподавании. Мэтью Хиггинс был не женат, за что не уставал благодарить Небеса, неделями пропадая по разным конференциям и симпозиумам.
Профессор стремился вложить знания в студентов с той же страстью, с которой в своё время отдавал всего себя на благо бутафорского мира во всем мире. Элис искренне считала, что таких преподавателей больше нет. Живая речь, великолепное чувство юмора и фанатичная увлечённость своим предметом действовали подобно гипнозу. Уже спустя две лекции к Хиггинсу выстроилась очередь из желающих писать под его началом выпускную работу. И как же была удивлена Элис, когда из десятков не менее талантливых однокурсников, он выбрал именно ее. Ну, еще Джошуа. Но у этих двух мужчин была совершенно особенная атмосфера с запахом канифоли, припоя и горячего пластика. Фанатики текстолита, они принесли клятву верности на справочнике номенклатуры резисторов.
И не удивительно, что однажды обсуждение технологических новинок привело обоих в клуб Клауса, где и обнаружила их Элис. Студент и преподаватель аморально напились до состояния полной потери сигнала между мозгом и двигательным центром. Точнее, в таком состоянии был Джошуа. Профессор Хиггинс, имея знаменитую родовую печень, был чуть более вменяем. Он ещё умудрился просветить Элис, что ее чернокожий приятель оплакивает расставание с очередным бойфрендом, после чего отрубился прямо за столом. Очнулся дражайший руководитель уже в их квартире на неудобном крошечном диване, мучаясь дикой головной болью, стыдом и любопытством. Именно в тот вечер профессор стал вторым человеком, поверенным в секрет О’Нили. Не то чтобы ее друг детства скрывал свою ориентацию, нет. Просто не считал нужным орать об этом на каждом углу. После этого случая Хиггинс часто присоединялся к компании, состоящей из Элис, Джо и коллеги по «Вальхалле» – Триши. Он же привёл к ним аспирантку Генри Кёлль – единственное живое существо, кто мог навести порядок в совершенно беспорядочных бумагах занятого профессора. Все вместе они играли в покер, ходили на концерты и несколько раз устроили тур в Монополию.
Так что Элис открыла тяжелую деревянную дверь, ведущую в лабораторию профессора, преисполненная радостным предвкушением встречи. В конце кишкообразного помещения, заставленного компьютерами и разномастными стульями, находился кабинет Хиггинса. И здесь, как всегда, всё было по-старому: валялись неопознанные микросхемы, пучки перепутанных проводов, а столы покрывали множественные пятна от кислотных растворителей. Элис с тайным душевным трепетом вдохнула запах канифоли и раскаленного металла, круглогодично витавший в аудитории, и теперь плотно ассоциировавшийся с её научным руководителем. Тот, кстати, нашёлся за одним из специальных стендов с вытяжкой, склоненный над очередной печатной платой.
– Добрый день, профессор, – Элис лучезарно улыбнулась.
– А, Элис! – Хиггинс устало потянулся. Кажется, его бледное лицо за лето так ни разу и не увидело солнца. Он растянул губы в улыбке и снова сгорбился над столом, вооружившись паяльником с каким-то хитроумным жалом. – Рад тебя видеть. Ну, как начался семестр?
– Вполне неплохо, – она пристроилась рядом с ним на высоком стуле, наблюдая, как аккуратно и точно попадает на контакт припой. – Как прошла конференция в Венгрии?
– Уныло, – профессор поморщился, но тут же вскинул ласковый взгляд своих зеленоватых глаз. – Видел, ты выбрала курс Джеральда – похвально, весьма разумно и полезно.
Элис недоуменно посмотрела на своего руководителя. Что за новости? Профессор никогда не позволял себе подобных фамильярностей, по старой военной привычке свято соблюдая строгую субординацию. Кроме… Элис и Джошуа, по всей видимости, были не в счёт, как и Генриетта. Хиггинс же истолковал ее недоумение по-своему.
– Профессора Риверса, – пояснил он.
Уточнение было лишним, Элис ни за что на свете не забыла бы столь необычное сочетание. Джеральд Риверс. Обманчиво-мягкое, лживо-нежное сперва, и хлестко-раскатистое в конце. Р-р-риверс. Да уж, как никто другой, этот мужчина соответствовал своему имени. Даже здесь ощущалось чертово двойное дно.
– Элис?
Она вздрогнула, понимая, что слишком задумалась, и профессор ждёт ответа.
– Все… в порядке, – наконец выдавила она, игнорируя замечание о главной головной боли этих дней. Резко выдохнула, взяла себя в руки и продолжила уже спокойным тоном. – Пришла узнать, что у нас по планам с конференцией.
– Как твоё самочувствие? – ответно проигнорировал её слова Хиггинс и оторвался от платы, серьёзно на неё посмотрев. – Джошуа сказал, твои боли…
– У него слишком длинный язык, – зло процедила Элис, перебивая своего преподавателя.
Их рабочие отношения давно перешагнули профессиональную границу, так что она не удивилась его вопросу. Профессор не раз был свидетелем её маленьких приступов, и Элис ворчала больше по привычке. Хиггинс понимающе улыбнулся, но его взгляд оставался серьёзным.
– Он волнуется, – профессор помедлил секунду, словно раздумывая, сказать или не сказать что-то ещё, и неожиданно добавил. – Я тоже.
Элис почувствовала, как разливается внутри приятное тепло. В этом был весь Мэтью Хиггинс – до фанатизма заботливый и сострадательный человек. Он нес добро в каждую минуту своего существования, чем иногда пользовались особо ушлые студенты. Впрочем, бывали и неудачные дни, когда характер брал верх над строгой натурой профессора. И тогда он превращался в порядочную язву, ненавидел чопорную Новую Англию, а каждая его шуточка отдавала кладбищенским юмором.
– Я благодарна вам обоим за заботу, честное слово. Но способна разобраться сама, – она постаралась спрятать снисходительную улыбку.
– Доктор Чен так не считает, как и мы. Эл, ты же знаешь, что всегда можно попросить субсидию у института, чтобы провести хотя бы малую операцию. Уверен, комиссия одобрит запрос… – этот вопрос профессор и Джо поднимали каждые полгода, особо не надеясь на её согласие, но всё равно не оставляя попыток.
– Нет, – жёстко отрезала она в очередной раз. – Грантов с моих проектов хватает, чтобы компенсировать затраты института на обучение, но вряд ли они захотят тащить балластом больную девчонку. На мое место всегда найдутся более перспективные.
– Не городи ерунды, – Хиггинс неожиданно вспылил. – Ты ценное приобретение для Массачусетса, да и в комиссии сидят адекватные люди, которые войдут в положение. Но даже если и нет, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь, и…
– Сэр, – устало проговорила Элис, – я ценю, что вы переживаете за меня, но брать ничего и ни у кого не стану. Во-первых, это дело только мое. Во-вторых, вы даже не представляете какая там сумма.
Она мягко улыбнулась и, не дожидаясь ответной реплики, сменила тему.
– Так что с конференцией?
Профессор понял, что продолжать разговор бессмысленно, растерянно почесал светло-рыжую бровь и сдался.
– У тебя будет стендовый доклад, так что готовь постер.
– А почему не устный? – удивилась Элис, стягивая кофту и оставаясь в одной футболке, – с удивительной августовской жарой не справлялся даже мощный кондиционер. Тяжелый взгляд профессора Хиггинса, задержавшийся на просвечивающих сквозь тонкую кожу венах, остался незамеченным.
– Тебе предстоит многое доделать в программе, а лишние вопросы к твоей работе неуместны. Сама понимаешь, проект спонсирует отдел из NASA, а они товарищи скрытные, – он вздохнул, показывая, что предпочёл бы с блеском показать их с Элис детище, но… но… Всегда эти условности и секретности.
– Без проблем, – она подняла руки, не настаивая на чем-то большем, чем кусок бумаги на металлической стойке. Профессору виднее, в конце концов. Она собиралась ещё что-то сказать, но Хиггинс успел первым.
– Ах да. Я уже говорил, что рад твоему выбору?
Девушка удивленно моргнула. О чем это он?
– Сэр?
– Курс профессора Риверса, – Элис поборола желание досадливо хлопнуть рукой по столу. Они сговорились, что ли? Ни разу за все пять лет она не слышала этого имени и не видела этого человека. Но уже второй день подряд неоднократно сталкивалась с проклятым типом не только вживую, но и в разговорах. Лекция у чудо-профессора только закончилась, и ей казалось, что легкие еще долго будут пропитаны витавшим в аудитории ароматом. Тем временем Хиггинс продолжал. – Нам может потребоваться его помощь на финальном этапе, если ты всё-таки надумаешь сделать полногеномный анализ и накапливать библиотеку. Без подобия интеллектуальной системы это мало возможно.
Она почувствовала, как внутри что-то сжалось. Нет уж, она скорее съест собственную выпускную работу, чем обратится за помощью к Риверсу. К кому угодно, хоть лично приедет в клинику Мэйо, но только не к нему! Видимо, весь спектр испытываемых эмоций отразился на её лице, потому что профессор удивленно проговорил:
– Так, Эл, – он откинулся на спинку своего кресла, пристально глядя на неё. – Я, конечно, не полиграф, но и ты не игрок в покер. В чём дело?
– Абсолютно ни в чем, – нагло соврала она, пряча взгляд. – Думаю, я справлюсь сама.
– Ты ещё ни разу не писала на языке искусственного интеллекта, – резонно заметил Хиггинс, пока не переходя в активное наступление и пристально разглядывая Элис.
– У меня будет целый семестр, чтобы научиться примитивным алгоритмам, – она упрямо не сдавалась.
– Но успеешь ли ты дописать программу к защите? – рыжие брови вопросительно взлетели вверх.
– Успею, – она еще и кивнула для большей убедительности.
А что ей ответить? Элис прекрасно понимала, её поведение выглядит более чем странно, но ничего не могла с этим поделать. Нежелание хоть как-то контактировать с профессором Риверсом было сильнее здравого смысла. Да ей потом кошмары вперемешку с эротикой полгода будут сниться! Руководитель вздохнул и устало потер глаза.
– Не знаю, чем обусловлена твоя упертость. Честно говоря, я очень удивлен. Джеральд – великолепный специалист и смог бы без проблем помочь усовершенствовать твою программу. Он не раз работал с биотехнологами…
– Вы называете его по имени, – удивленно произнесла она, перебивая Хиггинса. Тот моргнул, сбитый с толку неожиданным поворотом разговора, но всё же ответил.
– Я знаю его уже шесть лет. Мы друзья, в некотором роде, – на последних словах мужчина непроизвольно поморщился.
– Как-то вы не испытываете особого воодушевления, – со смехом заметила Элис, на что он улыбнулся.
– Джеральд сложный человек…
– Да ну? – не удержалась она от ехидной ремарки. Хиггинс притворно сердито зыркнул на неё и скрестил руки на груди.
– Так, ну-ка рассказывай. До тебя, конечно же, дошли все слухи и легенды, что блуждают в умах студентов который год подряд.
– Слава летит впереди него, – Элис кивнула. – Разумеется, я не собиралась верить каждому слуху, что доносится из не слишком умных ртов…
– Это правда, – не дал ей договорить профессор.
– Что? – она даже растерялась от такого заявления.
– Всё правда. Всё, что ты слышала – правда.
Она ожидала чего угодно. Что преподаватель будет отрицать нелепые домыслы, выгораживать друга или вообще не станет поднимать эту тему. Но вместо этого он вот так просто и ясно признал, что Джеральд Риверс – редкостный моральный урод, беспринципный хакер, богатенький транжира и любитель молоденьких студенток. Вау. Ситуация вокруг нового профессора всё больше напоминала дешевый опереточный фарс. Матушка Агнесс точно наложила бы епитимью на этого мужчину: где же видано, чтобы человек нарушал столько заповедей одним своим существованием! А потому Элис ляпнула первое, что пришло в голову после всех промелькнувших мыслей.
– Почему никто не заявлял в полицию?
– На кого? – не понял Хиггинс.
– На Риверса.
– Побойся Бога, – он хохотнул и почесал рукой изрядно отросшую бородку. – Им все довольны: правительство, Президент Коэн, девушки. Что бы Джерри ни делал – он делает это прекрасно.
– Это очень… своеобразный комплимент, – Элис непроизвольно сморщилась, услышав показавшееся кощунственным уменьшенное имя профессора. Прозвище тупой мультяшной мыши совершенно ему не подходило.
– Нам с тобой может многое не нравиться, но свою жизнь каждый имеет право проживать так, как считает нужным. До тех пор, пока он приносит деньги, все будут закрывать глаза на его проделки. Тем более, повторю, про недовольных я не слышал.
– Но это отвратительно!
– Тебе не идет ханжество, Элис.
– Я – не ханжа! – Вот уже второй раз люди почему-то считают, что дело исключительно в интимной составляющей личности чертова Риверса. – Я видела его в клубе у дяди ещё до начала семестра, знаю, что он из себя представляет. Где секс на одну ночь, там и алкоголь. Не удивлюсь, если и наркотики. И что станет с ним через несколько лет такой праздной жизни? Не буду спорить с вами, он имеет право жить так, как хочет. Просто мне обидно за такое бессмысленное растрачивание потенциала.
– Он ничего не растрачивает. – Она понятия не имела, зачем продолжается бессмысленный разговор, зачем Хиггинс стремится оправдать Риверса. Слишком уж противоречиво получалось – признать правдой весь сонм разнообразных слухов, а потом нацепить на приятеля нимб и попытаться приделать крылья. Бред какой-то. Возможно, дело и вправду было в загадочной мужской дружбе. Тем временем руководитель отвернулся обратно к своей плате, беря в руки паяльник и договаривая. И Элис показалось, что он сам не рад тому, о чём приходится говорить. Видимо, ирландская горячность опять вылезла вперед еврейской расчетливости. – Как бы он себя ни вёл, что бы ни делал, Риверс никогда не позволит веществам одурманить свой мозг. Он говорит – это самое дорогое, что у него есть. Да, возможно, я не совсем одобряю его слишком фривольное поведение. Но он об этом прекрасно знает, и в моем присутствии сдерживается. Даже и не сосчитаю сколько раз Джерри спасал мои проекты, когда я уже на стены лез от безысходности. Молча приносил готовое решение, а в последний раз сам взялся за паяльник и до трех утра помогал доводить прототипы до ума. Я и не знал, что он умеет! Так что друг из него тоже отличный, хоть характер и дерьмовый.
Вот как. Элис мысленно хмыкнула. И душа-то у него отзывчивая, и мастер на все руки, а ещё гений с избирательно высокими принципами. Её замутило. Ещё парочка таких сомнительных дифирамбов, и она сама проникнется восторгом к чертовому профессору вопреки всем предостережениям Клауса и собственным ощущениям. Прямо послушать, так Риверс – сверхчеловек, а не простой смертный. Хотя она не удивилась бы, узнав, что доброта её профессора опять сыграла с ним злую шутку. Но невозможно же заблуждаться насчёт одного человека столько лет?
– А про покер обидно было, кстати, – заметила Элис шутливо, выводя разговор из опасного русла. – Мы собираемся возобновить наши встречи по четвергам в «Вальхалле». Приходите, составите нам компанию. И тогда посмотрим, кто из нас плохой игрок.
Хиггинс неожиданно отложил паяльник и, не глядя на неё, сказал:
– Эл, если у тебя возникнут какие-нибудь проблемы с Риверсом, пожалуйста, не стесняйся, скажи мне, – его голос был очень серьезен, и она невольно взглянула на профиль мужчины, сидящего перед ней. Его губы были плотно сжаты, а взгляд невидяще устремлен на микросхему. С чем была связана такая резкая перемена настроения, Элис не могла даже представить. Что за чертовы мистификации? Бесконечная хиггинсова дуальность начинала утомлять.
– Хорошо, – просто ответила она, зная, что никогда не воспользуется этим предложением. Несмотря на всю их дружбу, жаловаться одному преподавателю на другого казалось ей унизительным и недостойным. – Так что насчёт четверга?
Он всё же повернул к ней голову, как-то слишком пристально вглядываясь ей в лицо, будто хотел что-то увидеть. А затем кивнул.
– Заметано. Прихвачу Генри, если она будет не занята.
Уже позже, дома, за просмотром конспектов, Элис размышляла, намекал ли на что-то профессор. Она и представить не могла какие проблемы могут возникнуть с преподавателем, пускай даже немного эксцентричным. Судя по двум прошедшим занятиям у чертова говнюка, лектор из него вышел великолепный, и очередной спор между ними сегодня на занятии получился интересным и продуктивным. Впрочем, сам Риверс пугал чуть меньше. Никакого сравнения с тяжелым понедельником, хоть Элис понимала, что ее душа ещё долго будет улетучиваться из тела от каждого брошенного им взгляда. Но этим вечером не покидало ощущение, что руководитель о чем-то предупреждал. Потайной смысл его слов раз за разом ускользал, заставляя вертеться на стуле от невозможности уловить коварную мысль за хвост. Да будь прокляты, чертовы мужчины! Почему нельзя выражаться конкретнее?