Роковой выбор

6

– Это наша спальня. Здесь один аппарат. – Сьюзен указала на него рукой.

Ей даже нравилось показывать телефонному мастеру дом – это было ей еще в новинку, и она радовалась, как ребенок, получивший новую игрушку. Особенно она гордилась этой круглой комнатой в башенке, со сплошным поясом окон.

Кунц проследил за ее пальцем и увидел телефон, который стоял на столике возле кровати; на стене чуть выше плинтуса располагалась кнопка сигнала тревоги. Отмечая это, Кунц впитывал в себя запахи, витающие в комнате, и старался выделить те из них, которые оставила после себя Сьюзен Картер.

В воздухе был разлит насыщенный мускусный запах ее влагалищных соков, смешанный с металлическим, еще свежим запахом спермы ее мужа. Наверное, они занимались любовью утром, а если нет, то точно нынешней ночью. Кунц услышал, как женщина сказала:

– К этому аппарату ведут две линии.

Две линии. Еще одна для факса в ее кабинете и еще одна для охранной сигнализации. Как успел заметить Кунц, в доме было четыре кнопки сигнала тревоги: по одной у парадной и задней двери, в спальне возле кровати и в кухне на стене рядом с базой беспроводного телефона. Цифровая линия вела к компьютеру мистера Картера.

Мысли Кунца сменили направление. На лестничной площадке он видел люк, ведущий на чердак. Мысль о чердаке взволновала его – не так, как запах, исходящий из влагалища Сьюзен, или мысль о том, рыжие у нее волосы на лобке или нет, – но все же она сильно взволновала его. Его сердце было полно благодарности мистеру Сароцини. Если бы не он, Кунц никогда бы не оказался здесь. Мистер Сароцини всегда знал, что привлекает его.

Они остановились на площадке лестницы. Кунц показал пальцем на люк:

– Это единственный путь на чердак?

– Думаю, да.

– А лестница у вас есть?

– Вот тут, в нише.

Сьюзен посмотрела на огромного мужчину и спросила себя, нравится ли ему его работа. Непонятно почему, но его вид не гармонировал с ней. «Может быть, он не мог обеспечить себя, работая по призванию, – подумала она, – и стал телефонным мастером, чтобы хоть как-то прожить. Многие люди не выбирают, что делать в жизни, а занимаются всем подряд – просто от отчаяния».

Сьюзен первая стала подниматься по лестнице, и Кунц дрожал от возбуждения, глядя на нее: его окутали ее запахи; ее туфля случайно коснулась его плеча; под задравшейся штаниной джинсов промелькнула обнаженная лодыжка. Он никогда еще не возбуждался от вида лодыжки. Это было новое для него ощущение.

Кунц никогда еще не занимался любовью с женщиной с рыжим лобком. Ему стало интересно, очень ли влажно будет внутри ее.

Поднявшись, Сьюзен открыла люк и включила свет на чердаке.

Кунц перебросил мультиметр через плечо, подхватил свой синий металлический чемоданчик с инструментами и стал взбираться по лестнице.

К югу от Темзы автомобильное движение почти застыло. Джон опустил люк в крыше «БМВ» и приглушил Брубека в магнитоле.

Он не мог по достоинству оценить ни теплый летний ветер, обдувающий ему лицо, ни джаз, который он поставил, чтобы расслабиться. С неожиданной злостью он утопил в пол акселератор, и стрелка счетчика оборотов прыгнула к красной черте. Джон отпустил педаль, затем снова нажал на нее. Водитель стоящей перед ним машины озадаченно взглянул на него в зеркало: они все равно не могли тронуться, так как стояли на перекрестке и перед ними было еще четыре машины.

Джон уже жалел, что отменил игру в сквош с Арчи Уорреном. Она и в самом деле отвлекла бы его от тягостных мыслей, но важнее было то, что Арчи, который был товарным брокером в Сити, имел широчайший круг знакомств. Он принадлежал к тем людям, которые знают всех и вся. Джон даже как-то пошутил в разговоре со Сьюзен, сказав, что, если она вдруг захочет встретиться с папой римским, ей стоит для начала обратиться к Арчи.

Он посмотрел на часы, расположенные на приборной панели. 6:20. Набрал номер мобильного телефона Арчи, но на втором гудке к линии подключился автоответчик. Тогда он попробовал позвонить Арчи в офис – если бы Джон поспешил, он еще смог бы приехать в Харлингем вовремя, – но рабочий телефон Арчи уже работал в режиме голосовой почты. Джон отключился, не оставив сообщения.

На его солнцезащитные очки села пылинка. Он снял очки и сдул ее. Через дорогу, возле паба, на тротуаре стояли люди со стаканами в руках. Они беззаботно отдыхали после работы, и Джон понял, что завидует им.

Человек пять собралось возле новенького «порше» с откидным верхом, самоуверенно стоявшего двумя колесами на тротуаре, и Джон мрачно подумал, что немало времени утечет, прежде чем он сможет купить новую машину. Его «БМВ» намотал уже девяносто тысяч миль, но о том, чтобы сменить его, теперь не приходилось и думать.

Поток машин пришел в движение. Джон воткнул третью скорость, надавил на акселератор и обогнал едущую впереди него машину. Не обратив никакого внимания на сердитые гудки и мигание фар, он вклинился между двумя автомобилями. Затем проделал то же со следующей машиной. И со следующей.

Остановился он только возле дома, а остановившись, понял, что забыл купить вина.

На обочине стоял фургон «Бритиш телеком». Сьюзен хорошо умела управляться с рабочими-ремонтниками, ей нравилось наблюдать, как, в соответствии с ее планами, преображается дом. У нее был талант к этому. И еще у нее был талант тратить деньги – деньги, которых у них больше не было.

Некоторое время он просто сидел, глядя на дом, и его сердце вздымалось вверх и падало вниз, как стоящий на якоре корабль, качаемый волнами. Как сказать ей, что они больше ничего не могут себе позволить? Им придется отложить празднование новоселья, а ведь они уже составили список гостей и напечатали пригласительные открытки. Они решили включить в этот список и соседей, хотя чета Мерриман, живущая в соседнем доме, вызывала у них некоторые сомнения – уж очень преклонного они были возраста. В погожие дни старик Мерриман, сумасшедшего вида майор в отставке, долгими часами сидел в саду и время от времени зычно покрикивал на деревья. Порой на пороге появлялась его жена, и, когда она попадалась старику на глаза, он по-военному решительно загонял ее обратно в дом.

Джон в шутку сказал Сьюзен, что уж они-то раскачают вечеринку, если их пригласить, на что Сьюзен ответила, что он слишком жесток – ведь и они сами могут когда-нибудь стать такими.

Ее слова задели Джона за живое. Ему тридцать четыре, и кажется, что до старости еще далеко – но вовсе уже не так далеко, как казалось раньше. Все меняется, и он никогда не чувствовал этого так остро, как сейчас. За несколько секунд все в жизни может перевернуться с ног на голову.

Единственным, что оставалось неизменным, была Сьюзен. Она была такой же сильной, умной и красивой женщиной, как и тогда, когда он впервые увидел ее. Пойдя за ним, она пожертвовала очень многим: уехала из родных мест, оставила семью, оказалась в стране, где никого не знала, кроме Джона. И он был поражен, как она быстро освоилась в новой обстановке. Она очаровала всех его друзей, нашла хорошую работу, тянула на себе все домашнее хозяйство. Все, кто знал ее, были от нее без ума – она была общительной, мягкой и приятной в общении, она не знала, что такое язвительность или ехидство.

Единственным, что беспокоило Джона, было то, как она восприняла его решение никогда не иметь детей – относительно этого Джон расставил все точки над «i» еще на стадии ухаживания, до того как сделал ей предложение. Он видел, каким взглядом она смотрит на детей их друзей или даже просто на мать с ребенком, сидящую в парке на скамейке, и знал, что в эти моменты ей было тяжело. Но она ни разу не попыталась обсудить с ним это еще раз.

Бывало, что на вечеринках ее спрашивали, когда же у них с Джоном появится малыш, и она всегда спокойно отвечала, что они решили не заводить детей. При этом в ее голосе была обезоруживающая убежденность, и расспросы тут же прекращались, – казалось, будто Сьюзен не со смешанными чувствами согласилась с решением Джона, а сама приняла его. В эти моменты Джон гордился ею.

Сьюзен заслуживала лучшего, чем тот поворот событий, что планировал мистер Клэйк.

В глазах Джона стояли слезы. Никто не заберет у них этот дом. Никакому плешивому, четырехглазому, косоротому банковскому управляющему с Библией на столе не удастся сломать им жизнь – ту жизнь, которую они с таким трудом создали для себя.

Он развернулся и поехал в винный магазинчик.

Когда-то давно каждая щель на этом чердаке была заткнута теплоизоляционным материалом. Рыжая губка была аккуратно уложена во всех углублениях, и Кунц, идя вдоль стропил, счел, что работа выполнена качественно. Он завернул за угол, перешагнул через высохший трупик крысы, попавшей в мышеловку, которую кто-то поставил и забыл о ней. На скелете крысы еще держались клочья шкурки, но плоть уже давно разложилась, – впрочем, запаха гниения в воздухе не ощущалось.

Зато явственно были слышны другие запахи: едва уловимая вонь от лежащей где-то недалеко мертвой птицы, темный холодный запах наполненной водой бочки, сухой терпкий – стареющего дерева. Он шел откуда-то сверху – возможно, оттуда, где каминная труба проходила сквозь крышу. Но Кунцу был важен только один запах, и при каждом вздохе он насыщался им. Это был запах Сьюзен Картер, и из-за него он терял контроль над собой.

Только всегда присутствующая в уголке сознания мысль о мистере Сароцини помогала ему сохранить самообладание. Мысль о том, что́ мистер Сароцини может с ним сделать, если он провалит задание. Иногда Кунц задумывался о том, сколько будет длиться насланная мистером Сароцини боль, если он по-настоящему рассердится на него. Пока что ни одно наказание никогда не длилось дольше нескольких дней. Но Кунцу доводилось видеть людей, по-настоящему страдающих от боли, насланной на них мистером Сароцини, – боли, не стихающей дни, недели, месяцы, боли, которая в конце концов заставляла людей молить о смерти.

Люди часто говорят об адских мучениях – Кунц знал это выражение по книгам и фильмам и понимал, что это всего лишь метафора. Даже среди переживших холокост по пальцам можно было пересчитать людей, которые мучились бы так же, как те, что прогневили мистера Сароцини.

Сьюзен Картер шла позади Кунца. Она проследовала за ним за угол, в чернильную темноту, и при этом от нее не исходил запах страха. Она доверяет ему. Это хорошо.

Джон сидел в машине возле винного магазинчика и царапал ногтем целлофановую обертку сигаретной пачки. Он снял обертку, открыл пачку, оторвал золотую фольгу и вытянул сигарету. Ее сухой кедровый запах напомнил ему о детстве, о том, как он прятал сигареты в шкафу под стопкой носков и выкуривал их на чердаке или в заброшенном бомбоубежище неподалеку от школы.

Он зажег сигарету от автомобильного прикуривателя и глубоко затянулся. В голове противно зашумело, к горлу подкатила тошнота. От второй затяжки кружения в голове прибавилось, и его бросило в холодный пот.

Джона передернуло от отвращения. Он открыл дверь, швырнул сигарету в канаву, затем виновато поглядел на открытую пачку, лежащую рядом с ним на сиденье. Решительно вышел из машины, бросил все – пачку, целлофановую обертку, фольгу – в урну и сунул в рот пластинку жевательной резинки. Чувствуя себя ужасно, он откинулся на спинку сиденья. Он не в силах был ехать домой – чтобы быть в состоянии посмотреть в глаза Сьюзен, ему нужно было выпить. Где-то на соседней улице был паб. Джон завел машину и двинулся туда.

Предвкушение. Кунц знал, что предвкушение наслаждения чаще дает больше удовлетворения, чем последующее наслаждение. Двадцать первая истина гласила, что наслаждение есть освобождение от предвкушения. Но только не в этом случае. Только не с этой женщиной. Кунц был уверен, что наслаждение, которое он получит от Сьюзен Картер, не сравнится ни с каким предвкушением.

– Я вам больше не нужна? – вдруг спросила она.

Он ничего не ответил. Ему нравилось, что она стоит здесь, рядом с ним, в темноте. Это создавало иллюзию близости между ними. Снова раздался ее голос:

– Вы слышите меня? Я вам больше не нужна?

Он оценил изменения в тембре ее голоса. Ему нравилась эта игра в темноте. Он подождал еще немного, затем сказал:

– Нет. Все, что мне нужно, у меня с собой. Спасибо.

Кунц, освещая ей путь лучом фонаря, проводил ее назад до поворота, подождал, пока она не спустится по лестнице, жадно вдыхая, впитывая всей поверхностью легких ее ароматы, разливающиеся в воздухе.

Затем Кунц возвратился на место и сосредоточился на первой части той работы, которую ему нужно было выполнить здесь. Поставив на пол ящик с инструментами, он присел на корточки и вынул из отделения в крышке небольшую металлическую коробочку в два дюйма длиной и дюйм шириной. Также он достал из ящика копию чертежа дома, ради которой он ездил в отдел проектирования. У его лица качалась большая паутина.

Не спеша обойдя чердак, он отыскал подходящее место и шурупами прикрепил коробочку в таком месте, где за теплоизоляцией она была не видна и ее трудно было обнаружить. Это устройство будет принимать сигналы от микрофонов, которые он установит внутри каждого телефонного аппарата внизу, и транслировать их на низкоорбитальный спутник.

Из любой точки планеты Кунц сможет отслеживать каждое слово, сказанное в этом доме, и не важно, будет ли это разговор по телефону или обычный разговор в какой-либо из комнат дома. Он подключил устройство к питающей дом электросети, но установил и аккумуляторный источник питания на случай отключения электричества. Если это будет необходимо, через три года ему придется вернуться сюда и заменить батарею. Кунц на всякий случай отметил в памяти дату.

Закончив монтаж, он прикоснулся щупами мультиметра к контактам в коробочке. Показания его удовлетворили. Выполнив тестовую передачу, он с радостью отметил, что сигнал сильный.

С первой частью работы, для выполнения которой он поднялся на этот чердак, было покончено. Вторая часть займет больше времени – по его подсчетам, по меньшей мере два дня. Но каким счастьем для него будет трудиться здесь, ежеминутно погружаясь в ароматы Сьюзен Картер, ощущая ее присутствие! На ум ему пришли исполненные мудрости слова Восемнадцатой истины: «Любая мечта может исполниться». Кунц мечтал о Сьюзен Картер. Мистер Сароцини не переставал изумлять его. Мистер Сароцини всегда точно знал, чего желал Кунц. Конечно, все исходящее от мистера Сароцини имело свою цену. Но Кунц не был против. За Сьюзен Картер он уплатил бы любую цену.

Он закрыл люк и спустился. Еще одно небольшое дело, и он уедет. При первом визите нельзя злоупотреблять гостеприимством хозяев. У него вся жизнь впереди для того, чтобы насладиться Сьюзен Картер.