11/22/63

5

Когда в половине первого над крышей проревел последний самолет, я все еще не спал и думал о моем перечне. Общение с полицией исключалось. Такое могло сработать с Освальдом, который объявит о своей непреходящей любви к Фиделю Кастро в Далласе и в Новом Орлеане, но только не с Даннингом, горячо любимым и уважаемым членом общества. А кто я? Приезжий в городе, где чужаков не жаловали. Сегодня, выходя из аптечного магазина, я вновь увидел Бесподтяжечника и его команду возле бара «Сонный серебряный доллар». И пусть на этот раз я оделся как рабочий, они окинули меня все тем же холодным взглядом: Это что еще за чмо?

Да проживи я в Дерри восемь лет вместо восьми дней, что бы я сказал полиции? Мне открылось, что Фрэнк Даннинг убьет свою семью на Хэллоуин? Звучит убедительно.

Идея анонимного звонка мяснику понравилась мне больше, но вариант получался рискованный. Позвонив Фрэнку Даннингу, на работу или в пансион Эдны Прайс, где его подозвали бы к телефонному аппарату в общей комнате, я вмешивался в ход событий. Такой звонок, возможно, удержал бы его от убийства семьи, но мог привести и к противоположному результату, мог толкнуть мясника за зыбкую границу, отделяющую нормальную психику от безумия. По всему выходило, что он и так подошел к ней очень близко, прикрываясь обаятельной улыбкой Джорджа Клуни. Вместо того чтобы предотвратить убийства, я бы сместил их на более ранний срок. В настоящий момент я знал, когда и где они произойдут. Если бы предупредил Даннинга, неопределенности бы прибавилось.

Как-то подставить его? Такое могло сработать в шпионском романе, но это под силу только агенту ЦРУ, а я чертов учитель английского языка и литературы.

Следующим пунктом было покалечить мясника. Допустим, но как? Раздавить его на «санлайнере», когда он направится к Коссет-стрит с молотком в руке, думая об убийстве? Только невероятная удача позволит мне избежать ареста и тюрьмы. И это еще не все. Покалеченные люди со временем поправляются. И он мог повторить попытку. Лежа в темноте, я пришел к выводу, что все эти варианты слишком ненадежны. Потому что прошлое не хотело, чтобы его меняли. Оно упрямо.

Достижение цели гарантировал только последний вариант: следить за ним, дождаться, пока он останется один, и убить. Будь проще – и к тебе потянутся.

Но и тут проблем хватало. Самая большая заключалась в том, что я не знал, удастся ли мне это сделать. Под влиянием момента – защищая себя или кого-то еще – возможно, но хладнокровно, обдуманно? Даже зная, что этот человек собирается убить жену и детей, если его не остановят?

И… что, если, убив его, я попаду в полицию до того, как сумею сбежать в будущее, где меня звали Джейк Эппинг, а не Джордж Амберсон? Меня будут судить, признают виновным, отправят в Шоушенкскую тюрьму штата. Там я и буду обретаться в день убийства Джона Ф. Кеннеди.

Но ведь и это еще не все. Я поднялся, прошел через кухню в ванную, размерами соперничавшую с телефонной будкой, сел на унитаз, уткнулся лбом в ладони. Я исходил из того, что сочинение Гарри – правда. Эл тоже. Возможно, так оно и было, поскольку в умственном развитии Гарри все-таки на пару-тройку баллов недотягивал до нормы, а такие люди менее склонны выдавать за реальность фантазии об убийстве целой семьи. И все же…

Девяносто пять процентов уверенности – не сто. Так говорил Эл, причем об Освальде, единственном человеке, который мог убить Кеннеди, если отбросить всю эту болтовню о заговорах, – и, однако, у Эла оставались сомнения.

В компьютеризированном мире 2011 года проверить историю Гарри не составляло труда, но я этого не сделал. И если его история – правда, он мог упустить или неправильно истолковать какие-то очень важные обстоятельства, которые могли подложить мне свинью. В итоге, примчавшись на помощь, подобно сэру Галахаду, не стану ли я еще одной жертвой? Моя смерть скорее всего изменит будущее, да только я не смогу увидеть, как именно.

Тут мне в голову пришла новая безумно привлекательная идея. Вечером на Хэллоуин я мог расположиться напротив дома 379 по Коссат-стрит… и просто наблюдать. Убедиться, что убийство произошло, и при этом уточнить все подробности, которые единственный выживший свидетель – ребенок, огретый молотком по голове – мог упустить. Потом я мог уехать в Лисбон-Фоллс, пройти через «кроличью нору» и тут же вернуться в 9 сентября 1958 года, за две минуты до полудня. Вновь купить «санлайнер» и поехать в Дерри, на этот раз запасшись всей необходимой информацией. Да, конечно, я уже потратил немалую часть наличных Эла, но оставшихся денег мне хватило бы с лихвой.

Стартовала идея легко, однако споткнулась еще до первого поворота. Цель этого путешествия состояла в том, чтобы проверить, как отразится на будущем спасение семьи уборщика, а позволив Фрэнку Даннингу совершить эти убийства, я бы ничего не проверил. Более того, передо мной уже маячила необходимость спасти их в третий раз, потому что все сбросится на ноль, когда… если… я вновь вернусь в прошлое через «кроличью нору», чтобы остановить Освальда. Один раз – ужасно. Два – еще хуже. Три – невозможно представить.

И вот еще о чем следовало помнить. Семья Гарри Даннинга один раз уже умерла. Я что, собирался приговорить их к повторной смерти? Даже если всякий раз происходил сброс на ноль и они ничего не знали? А вдруг знали, на каком-то глубинном уровне подсознания?

Боль. Кровь. Маленькая Морковка, лежащая на полу под креслом-качалкой. Гарри, пытающийся остановить безумца духовушкой «Дейзи»: «Не подходи ко мне, папочка, а не то я тебя застрелю».

Волоча ноги, я поплелся через кухню, остановился, чтобы взглянуть на стул с желтым пластиковым сиденьем.

– Я ненавижу тебя, стул, – сообщил я ему, после чего вновь улегся в постель.

На этот раз заснуть удалось почти мгновенно. Проснулся я только в девять. Утреннее солнце светило в голое окно спальни, радостно пели птицы, а я, похоже, знал, что надо делать. Будь проще – и к тебе потянутся.