Одиссея

Введение

«…Я знаю, как вам одиноко. Тоскливо. Волнующее неопределённо кажется, что вы совсем одни. Наедине с проблемами, свалившимися кажись целью пронизать насквозь миллионом острых, раскалённых до безумия иголок.

Как сложно. Как жаждали поддержки индивидуальной, где бы внимающий Вас воспринял никак иначе, как доподлинно: совестливо, без ответных поучений, причитаний и морали.

Как хотели малого, – остаться понятыми, услышанными и выслушанными в той мере, чью величину задала жаждущая, не пронимавшая сути, душа вашего сердца. Живущая не в нём, но граничащая с ним, как меридиан айсберга с океаном…»

***

Но это всё сопли, вымученные ещё не созревшим, осознанности не пронявшим тогда, едва ли не целую вечность назад.

А ныне, представляю суду Вашему творение, писанное в кротчайшие сроки не от ума; ввиду доверительного, неосязаемого на лад иными, от неустоявшегося мировоззрения, сосредоточенного в центре исполнительного, именуемого духом или «гласом истинности», олицетворённого с Вечностью, ввиду буквального понимания произносимого.

Посему читаемое может вызывать диссонанс у каждого, жившего иначе.