Потому что дочь

Она бежала по крышам ночного города, а за ней гнались тени. Город был какой-то незнакомый, с готическими башнями. К своему удивлению, женщина легко преодолевала расстояние между домами, перепрыгивая с одной крыши на другую. Тени тянули к ней свои длинные руки и гримасничали, вот вот они должны были настигнуть Алену, она в ужасе обернулась и попыталась закричать. Резкий звонок прервал кошмарный сон. Почтальон принес печальную весть.

Хрупкая женская фигурка, зябко ежась от утреннего холода, появилась на перроне пограничного города Бреста. Никто больше не вышел из поезда и через несколько минут состав, сверкая огнями, умчался в сторону Польши. Женщина, пребывая в полной растерянности и чувствуя себя несчастной, раздумывала, что же теперь ей делать. Очень хотелось закурить, но она бросила эту вредную привычку несколько лет назад. Дул пронизывающий февральский ветер, было темно и холодно, около 5 утра. Побродив, как неприкаянная тень, по перрону и поняв, что само по себе ничего не изменится, женщина решила зайти в здание вокзала, небольшое аккуратное строение из красного кирпича.

Дело, приведшее Алену в этот небольшой городок из далекого Новосибирска, было очень важным, очень срочным и скорее даже трагическим. Вчера как снег на голову пришла телеграмма, что её отец, Александр Черных, умер, причем уже неделю назад. Известие ударило по голове как молния, внезапно и сильно. Ничего подобного Алена не ожидала. Да, конечно, отец не молод. Прямо сказать – сильно не молод, ему уже больше 80 лет. Но он же по-прежнему преподавал в институте, был полон энергии, на здоровье совершенно не жаловался.

Всего несколько дней назад Алена получила от отца письмо и была очень рада весточке. А прочитав послание, она растрогалась. Письмо было, на удивление, очень теплым. Отец ударился в обычно несвойственные ему воспоминания, писал, что период его жизни в Новосибирске с Аленой и её матерью, его бывшей женой, был одним из лучших, и он часто про эти моменты вспоминает с нежностью. Приложил старый карандашный набросок своей бывшей супруги, она тогда еще была молодой и красивой, без выражения тотального недовольства жизнью на лице. Отец писал, что много ходит пешком, каждый день гуляет по Брестской крепости, а также, что в союзе художников планируется очередная выставка его картин, и он полон желания в ней участвовать. И вот, получается, пока письмо шло в Новосибирск, он уже умер… А по тону могло показаться, что он как будто бы прощается, ведь обычно у него были гораздо более сухие послания.

Алена планировала навестить отца в апреле, приехав в отпуск. Познакомить его с человеком, за которого недавно вышла замуж. Она много рассказывала супругу про своего отца-художника. При встрече она хотела уговорить родителя переехать к ней поближе, в Новосибирск, доколе уже можно жить одному. Но вот, получается, ничего не успела сделать, отец умер, так и не познакомившись с мужем Алены и даже не увидев напоследок дочь. Не зря последнее время у женщины душа болела… Хотя чему тут удивляться, умирают и более молодые мужчины. Но неожиданно как-то.

Вчера, получив печальное известие, женщина ощутила серьезный удар – не каждый день отцы умирают. Но предаваться горю было некогда, пришлось срочно искать крупную сумму денег на похороны и поездку и немедленно вылетать до Москвы, а потом поездом – до Бреста, похороны такое событие, что никто ждать не будет. Мать … она очень удивила, пришла и сказала, поджав губы, что дочь должна дать телеграмму, что приехать не может, нет денег. Пусть отца Алены хоронит кто угодно другой, а ей не должно быть до этого никакого дела. Что касается его кваритры, то это тем более не должно никого волновать, не нужно никакого от него наследства. Как это – не может приехать, ведь отец жил совсем один, других родственников просто нет. А кто его будет хоронить?

Мать, вроде бы сердобольная, верующая и такая у неё, на первый взгляд, странная реакция. Совсем недавно она читала дочери и зятю нравоучительную лекцию про любовь к ближнему, христианские ценности и мораль. Отношения между бывшими супругами, родителями Алены, казалось, были нормальными и вполне цивилизованными. К тому же у матери есть две богатые крестницы, Алена очень надеялась, что она займет у этих женщин денег на похороны и теперь была растеряна. Слава богу, вмешался муж, до этого молчавший. Он сказал, что не поехать невозможно и сумел быстро найти деньги и купить билеты. Алена с тяжелым сердцем простилась в аэропорту с супругом.

Откладывать поездку даже на несколько дней было нельзя, в телеграмме сказано, что отец умер уже неделю назад. Неясно, почему так долго не сообщали об этом печальном событии, но, наверное, все выяснится на месте. Впопыхах собравшись, Алена толком ничего с собой не взяла, даже косметику, без которой в обычной жизни никогда не обходилась.

Побродив немного по вокзалу, женщина решила обдумать дальнейшие действия. Никто её, разумеется, не встречал, она еще вчера сама не знала, каким рейсом удастся улететь. В круглосуточном буфете она купила кофе в пластиковом стаканчике, он был приторным и не вкусным.

«Итак, что мы имеем», – принялась соображать Алена. Телеграмма подписана ректором института, в котором отец преподавал, несмотря на солидный возраст. Других родственников в Бресте нет, но есть племянники в Санкт- Петербурге. Друзей тоже нет, по крайней мере женщина о них ничего не знает. Можно попытаться позвонить в квартиру отца, но это крайне глупо, раз он умер. Хотя, кто знает, может, там кто-нибудь из родственников, племянники, например, приехали, это было бы замечательно. Иначе придется самой заниматься похоронами, а это приводило Алену в ужас. «Ничего, Алена, ты уже взрослая, ты справишься», – подбодрила она себя. Но сердце сжимала предательская боль.

Она набрала телефонный номер отца, мелькнула мысль, что печальное известие – ошибка или, может быть, чья-то злая шутка, и сейчас она услышит знакомый бодрый голос. Но в трубке звучали только длинные гудки. Пришло осознание, что человека, скорее всего, больше нет. А где же тело? И вообще, что с ним случилось? Алену охватило чувство тяжелой, вязкой тревоги. Единственно правильное решение напрашивалось само собой. Нужно дождаться рассвета и поехать в институт, именно ректором подписана телеграмма, а следовательно, там должны знать, что случилось и где сейчас отец.

Мысли путались. Пришло понимание, что отец умер, а в квартире никого нет. Алена горько заплакала. Она подумала, что почти не знает человека, которого приехала хоронить. Ей было всего шесть лет, когда родители разошлись, и отец уехал жить и работать в Брест. Это была непростая семейная история. Как писал Лев Толстой, все несчастливые семьи несчастливы по- разному. За каждой подобной историей развода тянется шлейф многолетних обид, претензий, несбывшихся надежд. Страдают, конечно, в первую очередь ни в чем не повинные дети, но не только они. Вот и родители Алены больше не смогли создать семьи, оба остались одинокими.

Мать постоянно была чем-то раздражена и срывала все зло на дочери, которая была виновата всегда и во всем. С отцом, после его отъезда в Брест, женщина виделась всего несколько раз в жизни. Один раз они случайно встретились в Санкт-Петербурге. Алена хотела посмотреть город, побывать в музеях и парках. Отец приехал со своими студентами – будущими архитекторами на практику. Несколько дней они гуляли по Санкт-Петербургу, ходили по музеям и театрам. Тогда же отец познакомил Алену с родственниками – своей сестрой и ее детьми. После этой встречи она несколько раз по собственной инициативе приезжала в Брест. Последний раз она там гостила давно, лет семь назад. Правда, ниточка между отцом и дочерью никогда не обрывалась – периодически они переписывались, поздравляли друг друга с праздниками.

Иногда женщине казалось, что, несмотря на многолетнюю разлуку, она знает своего папу даже слишком хорошо. Все родственники в один голос утверждали, что женщина просто копия своего отца. Это говорилось почему-то всегда с оттенком осуждения. Алена воспринималась как некое экзотичное растение, неожиданно взросшее на огороде среди картошки и капусты. Как же – дочка художника! И не то, что бы родственники не любили Алену, просто она была какая-то другая, непохожая на них, словно чужая. Она и сама не могла не видеть сходства с отцом. Похоже было все – фигура, лицо, взгляд. Более того, утонченная и впечатлительная Алена унаследовала и художественные способности.

Александр Васильевич Черных, кроме преподавания в институте, был весьма успешным художником, о чем свидетельствовали многочисленные выставки и статьи в специализированных журналах. Работы его продавались тоже весьма неплохо. В пограничном Бресте бывали покупатели из Польши, Германии, они с удовольствием приобретали его картины в художественном салоне. Особенно удавались отцу Алены работы акварелью.

Родители Алены познакомились на вечеринке в честь какого-то советского праздника. Мать приняла ухаживания мужчины почти на двадцать лет старше себя, с которым у нее было очень мало общего. Внятно объяснить, почему вышла замуж без любви она потом так и не смогла, ведь никто ее силой не заставлял. Несколько лет промучившись вместе и устав от взаимных претензий, семейная пара рассталась.

Избалованная и капризная мать Алены, младшая в семье, требовала от мужа черезмерно много внимания, любви и заботы, похожей на отцовскую. Художник Черных, поздно женившийся и привыкший думать только о себе, искренне считал, что заботиться о нем и его быте должна теперь жена. К тому же эта его дурацкая честность… На вопрос молодой жены, жаждущей хоть какой-то романтики, любит ли он ее, он искренне ответил: «Я не знаю, что такое любовь». А ведь мог бы сказать какие-то красивые слова, которые так нравятся женщинам.

Маленькая Алена, в шесть лет оставшаяся без отца, быстро его забыла, и благополучно воспитывалась любящими дедушкой и бабушкой. Александр Черных, переехавший жить и работать в Брест, не проявлял желания видеться с дочкой, хотя письма ей писал регулярно. Маленькая девочка тоже по мере сил отвечала, писала про свои детские радости и печали. Уже став взрослой, всего несколько раз она встречалась с отцом. Тем не менее Алена всегда ощущала какую-то странную мистическую связь с ним. Вот и последнее время женщину одолевало смутное беспокойство. Хотя это как раз и понятно – отцу было уже за восемьдесят, а он жил один и так далеко от всех родственников. Единственное, что радовало – это то, что он продолжал преподавать рисунок в институте, а следовательно, был еще бодр и работоспособен. Алена вздохнула, оторвавшись от грустных мыслей, и посмотрела на часы – пора было ехать в институт. Наверное, там и расскажут, что случилось с отцом.

Через некоторое время бледная, с печальными глазами Алена появилась в приемной ректора. В одной руке она держала небольшую дорожную сумку, другой нервно теребила носовой платок. Ее направили в деканат архитектурного факультета.

– Вы мне давали телеграмму, что мой отец, Черных Александр Васильевич, умер, – сказала Алена, и слезы тут же градом покатились по ее щекам.

Декан явно обрадовался ее появлению. Он выглядел мягким и интеллигентным человеком. Очки в золотой оправе, теплый вязанный жилет, галстук тоже присутствовал. Всплеснув пухлыми ручками и сомкнув их на животике, он, умиленно глядя на Алену, сказал:

– Ой, Вы приехали! А мы уж думали, если честно, что никто не приедет. Я Вам выражаю самые глубокие соболезнования! От себя лично и от всего руководства института.

– А от чего он умер? – задала Алена вопрос, который мучил ее больше всего. Еще бы узнать, где тело.

– Сердечный приступ случился. Прихватило прямо ночью у него дома, в квартире. Мы еще переживали, что Александр Васильевич не пришел на консультацию. Секретарь ему все время звонила, а он трубку не брал. Потом, через три дня, по просьбе соседей вскрыли квартиру. Он там лежал на полу в коридоре, об порожек головой ударился. Экспертизу проводили, вскрытие делали. Вот у меня есть заключение.

Декан полез в сейф и нервно зашуршал бумагами.

– Зачем экспертизу-то? – удивилась Алена. – Ведь он же дома умер, да и было ему больше 80 лет.

– Не знаю, так положено, – пожал плечами декан. – Завтра похороны. Сейчас я Вас введу в курс дела. Как же хорошо, что Вы приехали! – Он вытащил из сейфа какие-то бумаги.

– Похороны оплачивает военкомат, как участнику войны. Уже все необходимое приобрели. Вам требуется купить для него одежду, цветы и заказать поминки. У Вас деньги-то есть?

Алена замялась немного.

– Да, – сказала она, – заняли денег. – Все произошло так неожиданно.

С деньгами, честно сказать, пришлось изрядно побегать. Телеграмму принесли утром, а вылетать нужно было немедленно. Мать, на которую Алена рассчитывала в первую очередь, сказала, что у нее денег нет и призывала дочь не ехать на похороны, чем немало ее удивила.

– Но мама, ты же понимаешь, что это просто не по-человечески, у него же нет в Бресте никаких родственников.

Деньги в итоге удалось занять мужу Алены. Он же, под неодобрительные взгляды тещи, поехал провожать жену в аэропорт. Алена обещала звонить и держать его в курсе дел.

– Я Вам дам машину от института, – сказал декан, – Полинка, секретарша наша, Вам поможет. Вы поедите по магазинам, купите все, что необходимо. Вот, кстати, ключи от его квартиры – мне следователь отдал, который проверку по этому делу проводил. А Вы не знаете, случайно, приватизирована ли его квартира и кому она достанется? Написал ли он завещание ?

– Нет, – честно сказала Алена, – не знаю. Он мне писал, что приватизировал квартиру. Но это было очень давно.

– Вот и славно, а то квартира отошла бы государству.

Женщина не была уверена, что отец приватизировал квартиру. Что-то такое он ей писал, но Алена уже не помнила. Спросить у отца по поводу потенциального наследства она стеснялась, боялась, что будет неправильно понята. Отец болезненно относился к теме смерти и всячески избегал подобных разговоров. Мать Алены категорически считала, что никакого наследства дочери не нужно и нечего об этом думать. Она была сторонницей, так называемых, духовных ценностей. Женщина, наконец, задала волнующий ее вопрос:

– А где сейчас отец?

– В морге. Завтра заберем его оттуда и поедем на кладбище.

Алена испытала некоторое облегчение. Слава богу, что институт и еще военкомат принимают участие в организации похорон, у нее и так голова идет кругом. Надо взять себя в руки и продержаться до завтра, пережить как-то похороны. Хотя об этом даже страшно подумать. Потом постараться успокоится и заняться проблемами наследства. Неизвестно, как оформлена квартира, а еще есть отцовские вещи, картины, архивы, фотографии…

Алене в помощь декан выделил двух человек – длинноногую рыжеволосую секретаршу Полинку и седовласого вальяжного преподавателя Владимира Михайловича. Полинка была жизнерадостна по натуре и стрекотала без передышки. Ее болтовня даже немного успокаивала. Полинка принялась рассказывать, какой Александр Васильевич был замечательный. Он прекрасно и очень молодо для своих лет выглядел, читал замечательные лекции, даже ходил каждый день пешком в Брестскую крепость. Писал талантливые картины. И Полинка и преподаватель выражали Алене свое самое искреннее соболезнование.

Владимир Михайлович предложил поехать в квартиру отца Алены и посмотреть, что может пригодиться из его вещей. На служебной машине быстренько доехали до дома умершего. На улице, несмотря на конец февраля, было тепло, но пасмурно и сыро. Серая панельная пятиэтажка, уютный и чистенький дворик – знакомая картина для Алены. Ничего не изменилось с тех пор, когда она была здесь несколько лет назад.

Они зашли внутрь квартиры. Алена с любопытством огляделась. В квартире у отца, который всегда был чистюлей и педантом, царил ужасный беспорядок. У Александра Васильевича была крошечная двухкомнатая квартира с пятиметровой кухонькой, так называемая «хрущоба». Из маленького коридора видно было неубранную постель в гостиной, на которой валялась скомканная полосатая пижама. Алена несколько раз приезжала к отцу в Брест и знала, что он любит спать именно в пижаме. С утра он обычно делал зарядку с гантелями, а потом уже умывался и переодевался в домашний халат.

Заглянув в гостиную, женщина убедилась, что всё в ней по-прежнему, только довольно сильно захламлено. Мебель, хоть и добротная – отец когда-то купил румынский гарнитур чуть ли не из полисандрового дерева, но уже очень старая. Женской руки совершенно не чувствуется, и уюта, разумеется, нет. Словом, жилище одинокого пожилого человека, хоть и художника. На окнах висели довольно пыльные шторы. На стенах – две акварели, написанные отцом Алены, и огромная репродукция портрета Джоконды – попытка приукрасить убогий интерьер.

– Он тут делал ремонт, нанял какого-то работника, – сказал Владимир Михайлович, – но получилось неудачно.

«Неудачно, это еще мягко сказано, обои непонятного белесого цвета, наклеены так криво, что даже я гораздо лучше бы это сделала», – подумала Алена.

В другой комнате была устроена мастерская. Там и сям валялись кисти и краски, стояли прислоненные к стене картины, в основном – акварели. Здесь царил творческий беспорядок. Когда Алена последний раз гостила у отца, а это было лет шесть назад, ничего подобного не наблюдалось. Вместо мастерской здесь была спальня, чистенькая и аскетичная. Картин было немного, так как обычно они быстро продавались, по мере того, как были написаны.

Алена тогда попросила подарить ей какую-нибудь работу, желательно выполненную маслом. Но с этим возникли проблемы, так как выбора особенно не было. Наконец, отец предложил дочери в подарок морской пейзаж. Он подписал картину довольно приятно: «Дорогой доченьке Аленке». Зато сейчас, судя по всему, выбор был огромный. И эти все прекрасные работы отец написал за последние годы? Какая, однако, работоспособность! Невероятно!

– Ах, какие красивые картины, – начала восхищаться секретарша Полина, – такие необыкновенные пейзажи, яркие цвета!

– Он был сильным живописцем, – прокомментировал Владимир Михайлович, – особенно хороши у него акварели. Акварели сейчас редко кто пишет, все больше работают маслом, такие работы легче продать. Но Александра Васильевича интересовало только искусство, а не деньги. Он последнее время почти не продавал свои произведения. Говорил: «Они мне как дети».

На письменном столе у окна лежал незаконченный рисунок, стояли баночки с гуашью, кисточки, раскрытая художественная книга. Казалось, художник на минутку вышел в соседнюю комнату. Владимир Михайлович выдвинул ящик стола и жестом указал на лежащие там деньги.

– Вот, возьмите. Это его деньги, должно быть недавно продал картину. Теперь эти деньги – Ваши. Пригодятся на похороны.

Алена взяла довольно толстую пачку белорусских зайчиков и машинально хотела их пересчитать, но подумала, что при посторонних это делать неудобно, и просто положила эти деньги, перетянутые простой резинкой, в сумочку.

Владимир Михайлович предложил не терять зря время и выбрать что-то из вещей отца, чтобы отдать их в морг и похоронить в них Александра Васильевича. Алена подошла к шифоньеру и достала старый пиджачок с дырками на подкладке. Ужаснувшись, она посмотрела другие вещи, все оказались сильно поношенные.

– Нет, – заупрямилась Алена, – невозможно хоронить в таком старье отца. Это не по-христиански. Я читала, что нужно хоронить во всем новом. Нужно поехать и купить ему одежду.

– Ну как хотите, – раздраженно вздохнул Владимир Михайлович, – если Вы так богаты…

– Так есть же деньги, – удивилась Алена, похлопав рукой по сумке, где лежали белорусские зайчики.

Полина горячо поддержала Алену.

– Нет. Это не дело похоронить такого уважаемого преподавателя в каком- то старье. Нужно поехать по магазинам и купить костюм, рубашку, ботинки. И галстук.

Владимир Михайлович, у которого были, видимо, свои планы, не осталось другого выбора, как смириться.

– Все-таки Вы молодец, что приехали, – сказал Владимир Михайлович, – Мы думали, что никто не приедет, ведь это далеко и дорого.

– Как же иначе, – удивилась Алена, – это же мой отец. А почему так поздно дали телеграмму и где нашли мой адрес?

– Нам следователь после проверки отдал ключи от квартиры. Мы порылись в вещах Вашего отца и в его старых записных книжках нашли Ваш адрес. А телеграмму не давали, потому что не могли изыскать денег, как раз был праздник, 23 февраля. Мы же в Белоруссии еще беднее, чем жители России. Кстати, а квартира, она приватизирована?

– Не знаю, – честно призналась Алена, – отец мне писал, что приватизировал квартиру, но это было давно…

– Значит, Вы теперь наследница! И квартира Вам двухкомнатная теперь достанется и все его картины. – В голосе Владимира Михайловича вдруг явственно прозвучала зависть, а тон стал не такой уж сочувственный.

Алену покоробил этот тон. Сначала все ей выражали соболезнование и жалели её, а теперь – пожалуйста. Квартира, картины… Да она еще об этом и не думала. Нужно сначала похоронить отца, а потом уже разбираться, чья квартира и картины. Всем наплевать на переживания дочери!

Оставшиеся полдня были потрачены на покупку необходимых для похорон вещей – костюма, рубашки, галстука. Потом все это отвезли в морг и отдали санитарам. Алена также купила себе черную водолазку из белорусского трикотажа, что бы прилично выглядеть на завтрешнем, тяжелом для нее мероприятии. Все, что планировали, было выполнено. Алене отдали ключи от квартиры ее отца, и она решила там остановиться. Начало уже темнеть и пора было возвращаться, завтра предстоял тяжелый день.

Усталость и бессонная ночь давали о себе знать. Голова будто налилась свинцом, и лучше всего было бы лечь спать, но Алена решила осмотреться. Она не была в этой квартире около семи лет. Обстоятельства сложились так, что виделись они с отцом всего несколько раз в жизни, каждый раз по инициативе Алены. Раньше в этом жилище царил холостяцкий порядок и чистота, но с тех пор все изменилось. Видимо, сказывался уже почтенный возраст отца. Квартира была крайне захламлена, изменилась и обстановка. Там, где раньше была спальня, сейчас устроена мастерская. Огромное количество картин повсюду – на полу, на узкой тахте, вдоль стен и даже на шифоньере.

Вот портрет маленькой девочки в соломенной шляпке и с букетом милых незабудок, городской пейзаж, натюрморт с яблоками… На мольберте у окна натянут холст, на старом письменном столе – тюбики с масляными красками, кисточки, какие-то мелки, гуашь. Отец, судя по всему, в последние годы развил кипучую деятельность и это в таком-то возрасте! Просто творческий расцвет какой-то.

Когда Алена здесь гостила последний раз, картин почти не было. Как правило, отец сразу же продавал свои произведения – сдавал их в художественный салон. Были у него и постоянные клиенты. Одна дама приходила домой и покупала картины оптом. Довольно крупная сумма, лежавшая в ящике письменного стола , свидетельствовала, что отец продал недавно несколько работ. «Сколько тут народу было после того, как вскрыли квартиру. И никто не взял деньги, – подумала Алена, – надо же, какие честные люди!»

Обстановка в гостиной соответствовала стилю расцвета позднего социализма. Около окна стоял старенький цветной телевизор – минский « Горизонт», далее – музыкальный центр с колонками, небольшой сервант с посудой – хрустальными рюмками, вазами, фарфоровыми чашечками. Алена с любопытством заглянула в ящики серванта. На одной из полок стопкой лежали виниловые пластинки с классической музыкой, на другой – коробка с фотографиями и какие-то бумаги. Вплотную к серванту стоял книжный шкаф, полки которого распирало от книг по искусству и художественных альбомов. В комнате было два спальных места – диван-кровать, на котором спал отец,расположенная, что называется, ногами к двери, и еще тахта в другой части комнаты.

На диван-кровати лежало смятое одеяло, простынь, валялась подушка, сверху – полосатая пижама. « Все в таком беспорядке, – подумала Алена, – как будто кто-то боролся». Рядом с изголовьем стоял старенький торшер ядовито-зеленого цвета. « Говорят, что зеленый цвет якобы успокаивает, – пришло в голову женщине, – но этот торшер выглядит просто зловеще. Почему-то сбоку черное пятно, как будто его нечаянно подпалили».

Стены были украшены акварелями, написанными отцом, в основном пейзажами. Огромная репродукция Джоконды висела в центре залы и при свете торшера имела какой-то синюшный оттенок. «Кто-то считает, что Джоконда – необыкновенная красавица, но только не я, – размышляла Алена, – эти выбритые брови, тонкие губы… А ее знаменитая улыбка! Какая-то змеиная. Как будто она кого-то только что отравила и скрывает это, но очень довольна. И что отец в ней нашел? Да еще репродукция сомнительного качества, хоть и большая по размеру». Алена вспомнила, что отец тоже подарил ей копию картины Леонардо да Винчи – «Дама с горностаем». Алена очень ценила работы художников Возрождения, некоторые она видела в Эрмитаже. Современных художников она не понимала и не любила.

«Кто только клеил обои в этой комнате, они наклеены вкривь и вкось, я даже лучше бы это сделала, – мрачно размышляла Алена. – Цвет такой ужасный, белесый, хоть обои и новые. Папа, может быть, и хороший художник, но в уюте ничего не понимал. Взять хотя бы эти шторы, темные и мрачные, с оборванными петельками. К тому же они явно очень пыльные, давно не стиранные. А уж тюль, так тот вообще почти черный. Раньше папа считал, что тюль крадет свет и без него гораздо лучше».

У окна стоял стол, застеленный дешевой клеенкой, а на нем антикварный самовар, настоящий, не электрический, который разжигается углем. Зачем он отцу, ведь у него никогда не было дачи, а в комнате пользоваться подобным самоваром невозможно?

Алена ужасно хотела спать и присмотрела себе для этих целей узкую тахту около окна. Ложиться на разобранную кровать отца она была морально не готова.

В голову пришло, что можно было бы выпить хотя бы чашку чая, у нее весь день маковой росинки во рту не было. Кухонька в этой малогабаритной квартире была совсем крохотная, меньше пяти метров. Там с трудом разместились: cтол около окна, газовая плита, мойка для посуды, а также кухонный сервантик, в котором находились и посуда, и книги, и коробка с письмам и документами. В углу стоял большой холодильник. Все было достаточно старым, но в хорошем состоянии. Что называется бедненько, но чистенько.

Алена открыла холодильник, но ничего интересного не увидела, там было шаром покати – заплесневевший хлеб и квашенная капуста в целлофановом кулечке. Тогда она заглянула в сервант, но не нашла там ни заварки, ни сахара. Алена поняла, что с чаем ничего не получится и решила взглянуть на бумаги в серванте.

«Да, кстати, а квартиру-то Ваш отец приватизировал?», – всплыл в памяти вопрос, который ей несколько раз сегодня задали. И правда, нужно узнать, как оформлена квартира, где документы. Потому что, если она не приватизирована, то отойдет государству. Посмотрев пачку разных бумаг, которые лежали в серванте, Алена не нашла ничего похожего на документы на квартиру. Сбоку стопкой лежали квитанции, какие-то медицинские справки и рецепты, в большой коробке были письма и фотографии. Алена машинально просмотрела корреспонденцию и ничего особенного там не обнаружила. Письма и открытки с отдыха от каких-то знакомых, а также ее собственные.

Но вот одно письмо, из милиции, ее заинтересовало. Интересно, о чем это оно? Прочитав, Алена задохнулась от возмущения. Сухим казенным языком было написано: «Отказать в возбуждении уголовного дела по факту пропажи Ваших медалей 9 мая». Далее следовало обоснование отказа в довольно-таки оскорбительном тоне. Внизу стояла подпись участкового по фамилии Касьяник. Письмо было написано осенью прошлого года. Получается, что у отца примерно полгода назад, 9 мая, пропали воинские награды, которые он получил, как участник войны.

Интересно, каким образом это произошло? Наверняка, старик ужасно расстроился, это стало для него тяжелым ударом. Почему отец ничего не написал по этому поводу? Привык решать все свои проблемы сам. Он ведь никогда не жаловался. Это поколение, прошедшее войну, просто железобетонное. Какое, однако, мерзкое отношение у этого участкового к ветерану войны! Ни сочувствия, ни желания помочь… Сам тон отказа в расследовании какой-то невежливый, унизительный. Новое поколение, видимо, не воспитывалось в традициях уважения к подвигу участников войны, для них нет ничего святого. Алена обязательно расспросит сотрудников кафедры, как пропали эти медали, ведь потерять их не так-то просто. Хотя завтра похороны, день и так предстоит очень тяжелый. Наверное, будет не до этого.

Больше Алена ничего интересного не нашла. Несколько сберегательных книжек с небольшими суммами денег, удостоверения к медалям. Никаких документов на квартиру Алена не обнаружила. Она зашла в гостиную и поискала в серванте там. Но документы тоже не попались на глаза. То есть, Алена так и не увидела ничего, способного пролить свет на этот вопрос. Ладно, после похорон будет время все спокойно посмотреть и разобраться, чья в конце концов квартира. Все равно делами отца придется заниматься не один день. Нужно будет распорядиться вещами, картинами и так далее.

Наверное, сейчас лучше всего лечь спать. Честно сказать, Алена падает с ног от усталости. Она провела бессонную ночь. Сначала самолет, потом поезд, потом целый день хлопоты по поводу похорон. Алена боялась себе признаться, как тяжело ей будет пережить завтрешний день. Все дело в некой фобии. У отца была одна особенность – впечатлительный художник Черных боялся похорон. Мать рассказывала, что когда умер Аленин дедушка, она ожидала от мужа помощи и моральной поддержки. Вместо этого он целый день катался на лыжах. Мать небезоснавательно обвинила мужа в чудовищной черствости и эгоизме.

Но Алена, унаследовавшая непонятный страх перед похоронами, встала на защиту отца. Все дело было в тонкой психике, характерной для творческих людей. Отец был черезмерно впечатлительный. Это качество присутствует у людей творческих, помогает рождать яркие образы, но очень плохо для обычной жизни. Мать, выраженный технарь, не могла понять мужа, а в последствии, и дочь. Она исправно посещала всевозможные похороны и поминки, а также обожала ходить на кладбище и рассматривать различные памятники. Если же случалась чья-то свадьба, то она избегала там появляться под различными предлогами.

Для Алены похороны были тяжелым испытанием, но в данном случае наступил момент в жизни, когда требовалось исполнить свой долг. Хотя мать и призывала ее не ехать в Брест, сама женщина прекрасно понимала, что никогда себе не простит, если останется дома. Но на душе у Алены было очень тяжело, страх и беспокойство одолевали ее. Тяжесть, как черная туча, навалилась и как будто придавила ее к земле. «Ничего, – утешала себя Алена, – нужно только пережить завтрешний день, а потом постепенно боль пойдет на убыль, и через какое-то время она будет вспоминать об отце с тихой грустью».

Неожиданно в дверь позвонили. Алена очень удивилась, так как время было уже позднее, но открыла. На пороге стояла очень старенькая сгорбленная старушка. Алена с трудом узнала соседку отца по площадке, которую она видела несколько раз в свои предыдущие приезды. Старушка, держась за стены, прошла в гостиную и опустилась на диван.

– Алена, какое горе у Вас, – запричитала она. – Александр Васильевич был таким хорошим человеком. Я понимаю, как Вам сейчас тяжело.

«Вы даже себе представить не можете насколько», – согласилась про себя Алена.

– Я Вас приглашаю к нам ночевать, – продолжила старушка, – негоже оставаться одной в таком горе.

Несмотря на настойчивые уговоры соседки, Алена отказалась. Она не хотела никого стеснять и чувствовать себя неловко, ночуя у чужих людей. Поэтому Алена поблагодарила старушку и вежливо отказалась. Спать хотелось настолько сильно, что казалось – только преклони голову к подушки и сразу же погрузишься в глубокий и крепкий сон. Женщина невольно задумалась, что происходит с душой после смерти и не витает ли она где-то здесь. С другой стороны, папина душа в любом случае не причинит вреда дочери, так что беспокоиться не о чем. К тому же Алена, несмотря на некоторые комплексы, отнюдь не суеверная и не трусиха. Она прекрасно переночует в квартире отца, никого не напрягая. Старушка нехотя удалилась.

Вздохнув с облегчением, Алена умылась, переоделась в халатик и свернулась калачиком на тахте, укрывшись одеялом. Торшер она оставила включенным, просто так, на всякий случай. После этого женщина мгновенно отключилась.

Через некоторое время Алена неожиданно проснулась. Ей показалось, что уже глубокая ночь, но посмотрев на часы, она поняла, что нет еще и 23 часов. Зловеще светил зеленоватый торшер, недобрым взглядом с противоположной стены смотрела Джоконда, как будто она знала какую-то ужасную тайну. Алена почувствовала мороз по коже. Из-за необъяснимого страха она поняла, что уснуть уже не сможет. Решение пришло быстро и как бы само собой – нужно идти ночевать к сердобольной соседке, пока есть вероятность, что она еще не спит.

Ругая себя последними словами, Алена быстро засобиралась. «Не думала я, что ты такая трусиха, – говорила себе женщина, – Почему ты не можешь находится в этой квартире? Ведь она же заперта на ключ, рядом, за стенкой, мирно спят соседи, за окном тихий район спокойного городка Брест. Тебе же, в принципе, ничего не угрожает! Но нет, ты идешь на ночь глядя напрягать совершенно посторонних людей, которые из вежливости пригласили тебя погостить».

Несмотря на острое недовольство собой, Алена подскочила с тахты, быстренько оделась, взяла ключи и вышла на лестничную площадку. Через минуту она уже звонила в дверь соседней квартиры. Антонина Ивановна, так звали сердобольную женщину, к счастью еще не спала и смотрела телевизор. Соседка и ее муж, высокий сутулый старик, встретили Алену очень радушно.      Старушка предложила гостье переночевать в гостиной на диванчике. Пока бабушка стелила постель, к ним в гости заглянула еще одна соседка, Марина, довольно молодая и симпатичная женщина из квартиры напротив. Она призналась, что наблюдала в глазок, как Алена звонит в дверь к Антонине Ивановне, а поскольку просто умирает от любопытства, то не могла оставаться дома, так сказать, вдали от событий.

Алена, почувствовав себя в безопасности, подумала, как сильно она, все таки, хочет спать. Для того ли она подорвалась посреди ночи и пришла к Антонине Ивановне, что бы общаться со всеми соседями? А ведь завтра рано вставать, ехать в морг, потом на кладбище…

Но женщины не желали войти в положение Алены. Они принялись наперебой расспрашивать гостью из далекой Сибири, а также что-то рассказывать про своего внезапно умершего соседа. Марина не преминула тут же сообщить, что Александр Васильевич обещал ей подарить какую-нибудь картину, да вот не успел, умер. «Ну, конечно, – подумала про себя Алена, – так я тебе и поверила. Теперь можно что угодно говорить. Папа никогда никому не дарил своих работ. А в последнее время он даже отказывался их продавать, так ему жалко было с ними расставаться. Он говорил, что ему картины, как дети, мне так на кафедре рассказывали».

– А какого числа умер Ваш папа? – спросила Антонина Ивановна.

– Как это – какого? – удивилась Алена, – 19 февраля. У меня так написано в свидетельстве о смерти, мне его на кафедре отдали.

– А вот и нет, – торжествующе заявила пожилая соседка, – он умер гораздо раньше, числа 15 или 16.

– Кстати, это действительно так, – подтвердила Марина, – 19 февраля его тело обнаружили, вскрыв квартиру.

– Но ведь есть же заключение экспертизы, там черным по белому написано, – возмутилась Алена.

– Наплевать на эту экспертизу! – нетерпеливо сказала Марина, – Я тебе говорю, все было не так, как там написано.

«И чего они мне голову морочат, – с досадой подумала Алена, – Я сегодня когда- нибудь лягу спать? Конечно, этим теткам хорошо, а в Сибири уже глубокая ночь, у нас же разница во времени 4 часа!».

Но Антонина Ивановна бодро продолжала:

– Мы с мужем 16 числа рано утром пошли выгуливать нашего песика Тяпочку, – она кивнула на рыжую лохматую псину, которая сидела неподалеку и , опустив одно ухо, прислушивалась к разговору. И видим – у Александра Васильевича свет в окне горит.

– Ну и что?

– А то, что свет у него горел и днем и вечером. И на следующий день тоже. С кафедры секретарь прибегала, спрашивала, не знаем ли мы, что с ним произошло. Потому что он не пришел на консультацию и на звонки не отвечает. А мы откуда можем знать? Он нас, если куда-то уезжал, никогда в известность не ставил. Мы и стучали к нему и звонили – все бесполезно.

– Вобщем, – продолжила Марина, – уже сил больше не было терпеть и думать, что там такое случилось. А когда мы увидели, что и 19 свет горит, то вызвали милицию. Они нашли понятых и вскрыли квартиру. А он там лежит в коридоре, лицом вниз, о порог в туалете ударился. Рядом лежал венечек. Видимо, подметал квартиру, с сердцем плохо стало и упал.

– Нет, – сказала Антонина Ивановна, – милиция не вскрывала квартиру. Они вызвали пожарных и те зашли через балкон, у него балконная дверь была открыта.

–Ах да, точно, – согласилась Марина, – он же любил спать с открытой дверью, закалялся все. Да и зима у нас в Бресте теплая, сейчас вон +10.

– А еще, – продолжила рассказ Антонина Ивановна, – соседка снизу, Зоя Васильевна, рассказывала нам потом, что она в ночь на 16 февраля слышала сильный шум, как будто стул упал, потом еще какие-то звуки, потом кто-то стонал. А после все стихло. Она и милиции хотела это рассказать, да только они не стали ее даже слушать.

У Алены сон как рукой сняло. Cердце защемило от боли. Бедный папа! Ему, наверное, стало плохо с сердцем, он хотел вызвать скорую, но не смог дойти до телефона. Упал и ударился. Он лежал и стонал от боли, но некому было придти ему на помощь. Возможно, если бы вовремя приехала скорая помощь, его удалось бы спасти. Вот что значит – жить одному! Алена предлагала отцу переехать в Новосибирк, а он обещал подумать. А чего тут думать то, когда больше 80 лет на носу.

Алена решила задать еще один вопрос, мучивший ее.

– А вы не знаете, что случилось у него с медалями? Вроде они куда-то пропали 9 мая, я нашла письмо из милиции.

– Да, неприятно получилось, – закивала головой Антонина Иавновна. – В институте всегда собирают 9 мая участников войны. Вот Александр Васильевич туда и отправился, как всегда, одел все свои медали. Ветеранам налили по 100 грамм, в честь праздника. Ну и папа твой тоже выпил, не отставать же от других. Хотя выпивать он совсем не мог, ему сразу плохо становилось. Ну а потом всех ветеранов по домам отправили на автобусе, его тоже довезли до подъезда. А он сел на лавочку, да и отключился. А когда очнулся – нет ни одной медали. Все с пиджака сняли.

– Как, прямо на улице? – поразилась Алена, – Там же, наверное, были люди, все-таки 9 мая. Неужели никто ничего не видел? C пиджака не так-то просто снять медали, они ведь прикручены.

– Да, вот так все и было. Александр Васильевич, разумеется, очень расстроился, – сказала Антонина Ивановна. – Он даже написал заявление в милицию. Но потом он смирился, сказал, что закажет планки, ведь у него остались удостоверения к медалям.

– Наверное, это ужасно, ведь за эти медали заплачено кровью. Да еще такое хамское отношение в милиции. Представляю, как отец переживал!

– Мы с мужем его очень хорошо понимали, – откликнулась Антонина Ивановна, – ведь мы тоже участники войны!

Старушка на минуту вышла из комнаты, принесла китель времен войны и с гордостью продемонстрировала его. В несколько рядов китель был украшен орденами и медалями.

На следующее утро Алену разбудила Атонина Ивановна. Она собрала на кухне нехитрый завтрак – чай, домашние булочки.

– А кофе у Вас, случайно, нет? – с надеждой спросила Алена, в душе понимая всю безнадежность вопроса. Вряд ли у стариков есть кофе.

Алена была кофеманка со стажем. Утро без любимого напитка превращало её в нервную раздражительную особу. К обеду мысли о кофе становились навязчивыми, а жизнь – не в радость. Анотонина Ивановна отрицательно покачала головой. Алена вздохнула. Сейчас, когда она испытывала такой сильный стресс, кофе ей был особенно необходим. Он бы взбодрил бы её после почти бессонной ночи и придал ясность мыслям. Но ничего не поделаешь, придется терпеть.

Алена поблагодарила гостеприимную хозяйку за завтрак и вернулась в квартиру отца. Залитая утренним светом комната производила впечатление совершенно обычной, огромная репродукция Джоконды не выглядела зловещей. Только беспорядок в квартире был какой-то черезмерный. «Ну и накрутила ты себя, – подумала Алена. – К соседям побежала ночевать. Ужасная трусиха!».

Заглянув в вспешке собранную дорожную сумку, она не обнаружила там ни косметики, ни даже расчески. Поискав, она нашла в квартире отцовскую сломанную пластмассовую расческу и кое-как причесала длинные светлые волосы. Без косметики временно придется обойтись, хотя в обычной жизни женщина в магазин за хлебом не выходила не накрашенная. Вздохнув, Алена нацепила черную водолазку из белорусского трикотажа, купленную в палатке за углом и собралась идти в институт, стараясь не думать, что за кошмар ей предстоит сегодня пережить.

В подъезде к ней подошли несколько человек и выразили свое соболезнование. Слава богу, мир не без добрых людей! Соседка, полноватая женщина с русыми волосами и светло серыми глазами, взяла Алену за руку и, сочувственно глядя ей в глаза, сказала:

– Я понимаю, как Вам сейчас тяжело хоронить отца. Такое горе! А Вы одна, в чужом городе. Я предлагаю от всей души свою помощь. Обращайтесь, если что-то надо, не стесняйтесь. Меня зовут Лена. Я Вам помогу прибраться, разобрать вещи отца, там столько работы. Я бывала в гостях у Александра Васильевича. Один раз он помог мне донести ящик с помидорами из огорода. Мы с ним разговорились, и он меня пригласил к себе в гости, показал мне свои картины. Они такие красивые!

Алена сама прекрасно понимала, как трудно ей придется без поддержки родных или хотя бы друзей. Нужно как-то совладать со своими эмоциями, ведь столько требуется сделать, даже не знаешь, за что хвататься. Все случилось так неожиданно, что она вынуждена была поехать одна. Даже на это деньги с трудом удалось собрать. Шутка ли, билеты в другой конец страны, расходы на похороны. Все это отнюдь не дешево. Кто же знал, что основные затраты взял на себя военкомат, что в квартире отца лежат наличные деньги, и их никто не разворовал, несмотря на то, что приходило много народу – и милиция, и сотрудники.

Похороны прошли как в тумане. Секретарша Полина дала Алене несколько таблеток валерьянки и сама тоже выпила. Молоденькая девушка сильно нервничала и когда из морга вынесли гроб, просто сбежала. Алена на негнущихся ногах подошла попрощаться с отцом. Ее удивило большое синее пятно на лбу покойника. Она спросила об этом окружающих, ей ответили, что это, скорее всего, трупные пятна, или следы от удара, ведь его нашли лежащим лицом на пороге.

Алене предложили пройти в автобус, куда перенесли гроб с телом. Выяснилось, что все коллеги отца по кафедре дружно сели в отдельное транспортное средство, и Алена осталась наедине с покойным. Ах, если бы хоть кто-нибудь из родных был рядом и держал ее за руку! Так она и ехала одна в автобусе вместе с мертвым отцом, оцепеневшая, как будто в состоянии сомнабулического сна. Это, наверное, были худшие минуты в ее жизни. Но вот автобус подъехал к дому отца, и соседи шумною гурьбою заполнили автобус. Алена пригласила всех желающих на похороны и поминки. Лена села рядом и просто взяла за руку с желанием поддержать. От простого человеческого участия сразу стало легче.

Было холодно, дул сырой пронизывающий ветер. На кладбище лежали сугробы. Отца, как ветерана войны, хоронили с воинскими почестями. Молоденькие военнослужащие стреляли вверх, провожая в последний путь старого солдата. Звучал траурный марш. Алена чувствовала себя героиней какого-то фильма в трагической сцене «смерть отца». Все, вот он – финал жизни, финита ля комедия. Как говорят, жизнь – это театр, а все мы в нем актеры. Человек рождается и умирает в одиночку, эту неблагодарную работу он должен проделать сам. Кто-то цинично пошутил, что жизнь – это болезнь со 100% летальным исходом.

Не так-то много событий, связанных с ритуалами. Встреча ребенка из роддома, потом крестины. Или, например, свадьба. У всех народов это связано с определенным пышным торжеством. Раньше Алена считала, что тратить деньги на свадьбу – пустая и глупая затея. К чему это дорогое белое платье, которое оденешь лишь раз, банкет с большим количеством гостей, дурацкая куколка на капоте машины. Все равно некоторые пары, еще не успев отдать долги, подают на развод. Но сейчас Алена убедилась, что праздновать свадьбу нужно, ведь так мало в жизни красивых и запоминающихся событий. О чем же потом вспоминать.

Ну и последний ритуал – похороны, нередко пышные и торжественные. Проводы человека в последний путь. Ему-то уже все равно, наверное, как его хоронили, кто из родственников и друзей пришел, что сказали. Или не все равно и душа человека откуда-то сверху все это видит?

Несмотря на то, что во взрослом возрасте Алена виделась с отцом всего несколько раз, она его, безусловно, любила. Если подумать, все лучшее, что в ней было, что выгодно отличало от других – хороший вкус, утонченность, художественные способности, наконец, привлекательная внешность – все это унаследовано от отца, это его гены. И Алена была за это благодарна, страшно подумать, что бы было, если бы она пошла в маму.

Возможно, при правильном воспитании, если бы отец жил в семье, делился своим жизненным опытом, учил живописи, все в жизни Алены сложилось бы по-другому. Она могла стать художником или дизайнером или искусствоведом. Алена подумала, как мало она знает про отца. Например, он был участником войны, но никогда не вспоминал про эту тяжелую часть жизни. Даже про кражу наград Алена узнала только после его смерти, разбирая коробку с документами. Отец любил рассказывать про свое творчество, всякие выставки, работы учеников. Поговорить про искусство, посещение музеев. Другие темы его не особенно интересовали.

После похорон все собрались в кафе при институте, что бы помянуть ушедшего человека. Алена с секретаршей Полиной вчера заказали поминальный обед. Слава богу, количество мест рассчитали правильно, осталось даже несколько свободных стульев. Народу набралось немного, не больше 40 человек. Преподаватели с кафедры, несколько студентов-старшекурсников, соседи по подъезду. Пришли и представители богемы – друзья-художники.

Творческих натур было видно сразу. Вот один из них – короткая куртка из белого искусственного меха, свалявшегося и грязного, фетровый берет с пером, лихо заломленный набекрень, бородка, как у дон Жуана. Это уличный художник, с которым Александр Васильевич случайно познакомился, такого ни кем не спутаешь. Или Анфиса, невысокая худощавая женщина в потертых джинсах. Про таких говорят – сзади пионерка, спереди – пенсионерка. Она вместе с отцом вела изостудию при институте.

Собравшиеся чинно расселись, с удовольствием выпили водки – ведь все замерзли от длительного стояния на кладбище. Алена тоже выпила. Горьковатая жидкость обожгла все внутри, но сейчас это было даже кстати. Как принято на похоронах, говорили о покойнике только хорошее. Человек, услышав про себя подобные хвалебные речи, передумал бы, наверное, умирать. Многие рассказали про успехи отца Алены в воспитании студентов и какое это благородное дело. Заведующий кафедры тоже отметил, что Александр Васильевич Черных внес огромный вклад в обучение молодого поколения. Из его учеников выросли известные в Белоруссии и за рубежом архитекторы и художники. Затем взяла слово Анфиса, коллега отца, которая преподавала вместе с ним рисунок детям в изостудии.

– Я удивляюсь, почему здесь так мало его учеников, – произнесла Анфиса, – тут все должно быть в венках, столько он воспитал замечательных архитекторов, художников, научил их прекрасному, вложил в них свою душу!

Алене вдруг стало обидно за отца. Кроме парочки студентов от профкома, никого больше не было. А ведь он столько лет учил молодежь, передавал опыт и знания, давал им все то, чего была лишена Алена.

– Конечно, достойный был человек, – подытожил выступления заведующий кафедрой, – про него можно сказать, что жизнь прожил не зря. Оставил после себя талантливые картины, обучил огромное количество студентов, работал даже с маленькими детьми. Его ученики – это его заслуга. Но самое главное – он воевал, защитил нашу Родину. Не про каждого после смерти можно такое сказать, некоторые, прямо скажем, напрасно топчут нашу землю.

После поминок подошла Лена, соседка по подъезду. Она сказала, что вечером неплохо было бы накрыть стол для тех, кто из-за работы не смогли придти на похороны, но хотели помянуть Александра Черных. Она, Лена, в свою очередь, готова помочь прибраться и что-то приготовить.

Алена подумала, что одной ей находиться будет тяжело, а так она побудет с людьми, которые ей сочувствуют и хотят почтить память ее отца. Поэтому она нашла предложение соседки очень разумным. Это было как раз то, что нужно. Женщина почувствовала в Лене доброго и отзывчивого человека и душой потянулась к ней. Было такое ощущение, что они давно друг друга знают. Соседка рассказала, что видела Алену, когда та приезжала к отцу, ведь она такая яркая и запоминающаяся. С Александром Васильевичем Лена много лет проживала в одном подъезде, общалась мало и практически ничего не знала про его жизнь.       Художник Черных был очень замкнутый человек и общение с соседями ограничивалось вежливым – «здравствуйте».

Только недавно Лене случайно удалось побывать в гостях у отца Алены. Александр Васильевич прочел ей лекцию про искусство, показывал свои книги и картины и очень впечатлил женщину. Еще был случай несколько лет назад, соседи по подъезду решили встретить Новый год, собравшись все вместе в одной из квартир. Александра Васильевича тоже пригласили, он спустился со своего четвертого этажа, посидел немного за столом. Потом все по стопочке выпили и он сразу же ушел к себе, стесняясь признаться, что ему от небольшого количества спиртного стало плохо.

Болтая, как лучшие подружки, женщины зашли в магазин, что бы купить продуктов для поминок. Алена почувствовала себя богатой – белорусские продукты гораздо дешевле российских, поэтому купили все, что захотели – водки, колбасы, сыра, селедки, картошки, конфет… Заплатив смехотворную, с точки зрения Алены, сумму, новоявленные подружки отправились домой. Дел было непроворот, нужно навести минимальный порядок, все приготовить, потому что соседи собирались придти к 6 вечера. Алену эти хлопоты отвлекали от тяжелых мыслей, поэтому она была даже рада.

Женщинам пришлось повозиться, прежде чем они смогли открыть дверь, ключ не хотел поворачиваться, замок заедал. Лена рассказала, что недели две назад Александр Васильевич тоже не смог открыть квартиру, и ему пришлось обратиться за помощью к соседу Лосеву. После этого замок немного отрегулировали, и вроде он стал нормально закрываться. Про эти неприятности Лене рассказал сам Лосев на поминках.

С трудом открыв дверь и попав, наконец, в квартиру, женщины решили быстренько прибраться. Лена свернула постельное белье, лежащее на диване в гостиной, забрала также и полосатую пижаму и унесла в соседнюю комнату. Алена убрала со стола все лишнее и протерла его. Потом Лена решила почистить картошку, а Алена сказала, что вымоет полы в квартире, так как было очень грязно и натоптано.

Соседка сходила к себе за большой кастрюлей, так как народу собиралось придти много. Алена же ползала по квартире с тряпкой, пытаясь отдраить пол. Работа была в разгаре, когда в дверь раздался звонок. “Странно, – подумала Алена, – еще только 5 часов, слишком рано для приглашенных гостей» . Открыв дверь, она увидела молодого паренька выше среднего роста в черной кожаной куртке, джинсах и кроссовках, ничем не примечательного. Скорее всего – студент.

– Александр Васильевич умер? – спросил молодой человек тихим вежливым голосом.

Он стоял на пороге квартиры напротив Алены, и женщина хорошо его рассмотрела. У парня были темные волнистые волосы и маленькие глубоко посаженные глаза с очень длинными загнутыми ресницами. Свежий румянец говорил о молодом возрасте.

– Я обучался у него в изостудии, – продолжал гость.

Алена обрадовалась пареньку. Как хорошо, что нашлись таки студенты, которые вспомнили добрым словом своего преподавателя и пришли выразить дочери соболезнование! Как это правильно и по-человечески! А то в кафе на поминках собрались, в основном, коллеги по работе и пожилые знакомые отца. А ведь он много лет обучал молодежь.

Молодой человек сразу же расположил к себе Алену. Он с интересом расспрашивал, как умер Александр Васильевич, где его похоронили. Вкратце рассказав, что было известно про обстоятельства смерти, Алена вдруг вспомнила про украденные у отца медали и бездушный отказ участкового расследовать это циничное преступление. Со всей энергией возмущенного холерика она обрушила на голову бедного парня рассказ про человеческую неблагодарность, равнодушие милиции к людям, у которых рука поднялась на святое – медали фронтовика, полученные за то, что он рисковал жизнью, защищая таких вот потомков.

Высказавшись и облегчив душу, Алена подумала, что студент разговаривает с ней уже довольно долго, соболезнование свои он высказал, все темы исчерпаны и, казалось, неожиданный посетитель мог бы уже идти дальше по своим делам, ей еще надо вымыть полы во всей квартире. Но парень топтался на месте, мялся и никуда не уходил. «Что ему в конце концов надо, – начала раздражаться Алена, – стоит и молчит. Почему он не уходит?». Молодой человек вдруг сказал:

– А почему мы стоим на пороге? Можно я войду в квартиру?

– Ну войдите, – сказала Алена, которой посетитель все меньше нравился, но отказать было как-то неудобно.

Из кухни слышался звук текущей воды – Лена чистила картошку. Парень вошел в квартиру и от внешнего спокойствия не осталось и следа. Он неожиданно встрепенулся, зрачки глаз расширились, взгляд забегал – сначала парень быстро зыркнул в открытую дверь гостиной, а потом в мастерскую. Правда, из прихожей мало что можно было увидеть. Шум воды из кухни прекратился, видимо, Лена, поняв, что визит странным образом затягивается, начала прислушиваться. Теперь студент стоял совсем близко от Алены и смотрел на нее холодным немигающим взглядом. У Алены от этого неприятного оценивающего взгляда пошел холодок по спине. Еще немного помолчав, он сказал:

– Вы не могли бы подарить нашей секции альпинизма какую-нибудь его работу из серии “Горы”. Он нам обещал.

Алена рассердилась. Только ленивый не попросил еще в дар картину отца – и половина соседей, и коллеги по работе, даже представитель союза архитекторов, все они нашли время сообщить, что еще при жизни Александр Васильевич обещал им подарить по картине, и вот не успел – умер. И это при том, что художнику всегда было жалко не то что дарить, но даже и продавать свои произведения. Именно поэтому картинами была уставлена вся мастерская. И почему Алена должна всем встречным и поперечным раздавать работы отца, у нее что, на лбу написано, что она дура? Cтранное оцепенение слетело с женщины, она холодно ответила:

– Все картины отца будут на выставке в институте, а потом я решу, что и кому подарить. А теперь я вынуждена с Вами попрощаться. Извините, много дел.

Молодой человек нехотя вышел. Несмотря на детские загнутые ресницы и румяные щеки, от парня веяло ледяным холодом. Можно было подумать, что его гложет какая-то проблема. К сожалению, напившаяся валерианки Алена была в сильно заторможенном состоянии и не могла делать какие-либо выводы. Она только фиксировала ситуацию совершенно отстраненно.

Едва за гостем закрылась дверь, из кухни выскочила встревоженная Лена, вытирая руки о кухонное полотенце.

– Кто он такой? Что ему надо? Минут 40 стоял, наверное. Я уже стала нервничать!

– Картину он просил отца в подарок, – произнесла Алена.

Потом подумала и медленно сказала:

–Дай бог, если ему действительно нужна была именно картина.

В душе что-то шевельнулось и неприятно закололо. Но Алена отмахнулась от этого чувства, надо было срочно домывать пол, много времени было потеряно из за неожиданного визита, люди должны были вот-вот придти. В голове между тем крутилась мысль: «Не успел папа умереть, как тут начали отиратся какие-то скользкие типы».

Несмотря на непредвиденную задержку, Лена и Алена блестяще подготовились к приему гостей. Они выдраили пол, посуду, прибрались в комнате, сделали бутерброды, нарезали сыра, колбасы, сварили картошку.

Пришло довольно много народу. Но только единицы не были на похоронах и поминках в кафе. Первым появился Гоша, муж Лены, с виду – законченный алкоголик. «А Лена то, оказывается, замужем, – удивилась Алена, я почему-то думала, что она одинока. И возможно, что у нее с папой роман. Она , конечно, сильно моложе отца, но чего только не бывает в этой жизни. Но, видимо, я ошиблась».

Появились также соседи по площадке, Лосевы, у которых Алена ночевала, и соседка из квартиры напротив – Марина, вместе с мужем, высоким крупным мужчиной. Несколько человек посетили мероприятие с явным желанием выпить. Еще одна приятная пожилая супружеская пара, которая пришла почтить память Александра Черных, жила на площадке рядом с Леной. Они также присутствовали на похоронах. Была также соседка, которая проживала непосредственно под квартирой отца и слышала шум в ночь, когда предположительно умер Александр Черных. Алена всех встречала радушно. Гораздо лучше побыть с людьми, чем горевать в одиночестве. К тому же это хорошая возможность еще раз поговорить об отце с его соседями, людьми, которые последние годы жили бок о бок с ним.

После того, как выпили за упокой Александра Васильевича и немного перекусили, так как многие пришли сразу с работы, соседи разговорились. Первой разговор начала Лосева. Антонина Ивановна и ее муж наиболее близко общались с отцом Алены. Соседи еще раз довольно подробно рассказали, как они заподозрили, что Александра Васильевича нет в живых, кто были понятые, что говорили следователь и милиция.

В этот момент в коридоре зазвонил телефон. Алена взяла трубку. Мужчина, представившийся преподавателем, выразил стандартное в таком случае соболезнование. Он сказал, что Алена молодец, приехала на похороны и взяла на себя все хлопоты. Женщину такое мнение, не единожды уже высказанное разными людьми, крайне оскорбляло. Разве не естественно, что она, единственная дочь, приехала. Если не она, тогда кто? Мужчина продолжил:

– Вы тут одна, в чужом городе. Не знаете местных порядков, у Вас здесь нет друзей и родственников и помочь, если что случиться, некому. Будьте очень осторожны!

Понимая, что коллега отца говорит это из лучших побуждений, Алена про себя подумала: «Почему я должна быть осторожна? Не в лесу же я. Вокруг люди и они доброжелательны. Чего же мне бояться? У папы не было бриллиантов и антиквариата. Наследство, которое то ли есть, то ли нет – маленькая двухкомнатная квартира». Вслух женщина вежливо поблагодарила доброжелателя. Перед глазами неожиданно всплыл недавно приходивший папин молодой и симпатичный ученик с его холодным, странно застывшим взглядом. Сердце неприятно сжалось, на душе стало нехорошо и тревожно.

За столом Лена как раз рассказывала про визитера, который ей не понравился. Про этого студента вспомнил и Иван Лосев, сосед, который очень любил сидеть на лавочке перед подъездом со своим любимым рыжим псом Тяпочкой и женой, Антониной Ивановной. Дедок, несмотря на кажущуюся подслеповатость, все отлично видел, слышал, а главное – запоминал. Иван Валерьевич сказал, что видел (в глазок), как этот студент приходил еще раз сегодня, звонил в квартиру, но не застал никого дома и ушел.

Более того, несколькими днями раньше Лосев также видел этого парня, который крутился во дворе без дела. Лена бросила многозначительный взгляд на Алену, но та была уже не в состоянии вынести все одновременно – и похороны и все странные нюансы, на которые в обычной жизни, конечно, обратила бы внимание.

Гости разошлись довольно поздно. Лосева опять стала настойчиво приглашать к себе Алену переночевать, пугая духами умерших, но женщина отказалась, не желая кого-то обременять. Лена взяла на себя мытье посуды. Когда все разошлись, ей удалось уговорить Алену пойти к себе в гости, а завтра обещала помочь разобрать отцовские бумаги. С наступлением позднего вечера женщина опять почувствовала себя в отцовской квартире крайне некомфортно и была благодарна за предложенную помощь. В квартиру Лены женщины пришли поздно, уже за полночь. Это была скромно обставленная, чистенькая двухкомнатная квартира. Лена постелила в гостиной на диване и Алена, измученная тяжелым днем, уснула почти мгновенно.

Утро было хмурое и пасмурное. Алена проснулась довольно рано, сказывалась 4 часовая разница во времени. Странно, но едва открыв глаза, женщина почувствовала непонятно откуда взявшееся сильное беспокойство и какую-то давящую тяжесть, ощутимо напоминающую придавившую сверху плиту.

« Не понимаю, откуда такая тревожность, – размышляла Алена. – Папу вчера похоронили, все самые тяжелые моменты позади, а такое впечатление, что мне еще хуже, чем вчера. Никакого ощутимого облегчения».

Лена рано встала и уже хлопотала на кухне. Она встретила гостью своей мягкой доброй улыбкой. Гоша, муж Лены, с утра уехал в деревню навестить мать. Лена напекла горку оладьев и заварила свежий чай. Кофе, разумеется, не было, с чем Алена уже смирилась. Женщине пришло в голову еще раз съездить на кладбище. Она хотела побыть одна на могилке отца. Возможно, тревожность тогда немного развеется, и тяжесть на душе уйдет. Вчера было слишком много всякого народа, суеты, шума… Лена уговаривала этого не делать, не ехать одной на кладбище. Потом предлагала поехать вместе. Но если Алена что-то вбила себе в голову, то ее было не остановить. Женщина самостоятельно села на автобус, добралась до кладбища и довольно легко нашла могилку отца на самом краю воинского сектора.

От переполнявших ее чувств Алена заплакала. Странное зрелище представляла собой одинокая фигурка женщины, которая несколько часов сидела на лавочке под кипарисом напротив могилы, украшенной свежими венками. На кладбище никого больше не было, дул холодный февральский ветер, серые тучи затянули небо, начинал накрапывать дождь, перемежающийся с мокрым снегом. Тяжелые мысли одолевали Алену. Вот и закончился земной путь человека. Здесь покоиться старый солдат, он же художник, он же преподаватель. Он же и отец Алены. Да только жизни их почти не пересекались. Но гены же никуда не делись, Алена даже внешне очень похожа на отца. Вот теперь его приехала похоронить, но толком никогда не знала. Только очень смутные детские воспоминания, да короткие встречи во взрослой жизни. Думал ли он когда-нибудь об Алене, любил ли ее?

Между тем вдруг появился настойчивый посыл, что нужно немедленно покинуть Брест. Алене пришла в голову дикая мысль, что это отец почему-то хочет, что бы она вернулась домой. Может, он остался чем-то недоволен и его дух хочет, что бы она уехала отсюда? Что вообще происходит с человеком после смерти? Говорят, что его душа 40 дней еще находиться на земле и видит все, что происходит. Алена про себя подумала, что она никак не может сейчас все бросить и уехать. Это просто невозможно.

Неясно, как оформлена квартира, она приватизирована или нет. Если приватизирована, то нужно оформлять наследство. Алена не знает, как это сделать, но она разберется. Если же квартира не приватизирована, тогда она отойдет государству, что, конечно же, было бы жалко. Но пока Алена не видела никаких документов и никто ничего не знает, но все спрашивают про это наследство. Также нужно распорядиться вещами отца, забрать все бумаги и фотографии, не выбрасывать же их на помойку. А еще картины отца… С ними что делать? Придется, наверное, упаковать и отправить в Новосибирск. На все это уйдет время. Нет, разумеется, Алена не может все бросить и уехать.Хотя она соскучилась по мужу и с удовольствием бы вернулась домой. Надо, кстати, позвонить Максиму, он, наверное, волнуется. Алена обещала держать его в курсе всех дел.

На обратном пути Алена, наконец, обратила внимание на окружающую среду. Кладбище в Бресте оказалось достаточно ухоженным, содержалось в идеальном состоянии. Было модно украшать могилы большим количеством разнообразных искусственных цветов. На окраине погоста росла рощица из вечнозеленых туй, которые смотрелись довольно печально. За рощицей виднелись коттеджи, выходящие окнами на кладбище. Алена подумала, как должно быть ужасно жить в таком уютном двухэтажном доме с цветником и фруктовым садом и видеть каждый день похороны! Или обитателей коттеджей это совершенно не волнует?

Однако, погода становилась все хуже, чувствовалась промозглая сырость, и еще дул пронизывающий ветер. Вокруг были небольшие сугробы из мокрого осевшего грязного света. Продрогнув окончательно, Алена, наконец, покинула кладбище.

У нее была теперь одна навязчивая мысль – выпить кофе. Выйдя из автобуса в центре города, женщина нашла кафе, которое ей сразу приглянулось. Внешне стилизованное под охотничий домик, внутри оно было оформлено в средневековом стиле. Вместо окна – красивый витраж из цветного стекла, столь популярный в Бресте, деревянные столы и лавки, украшенные резьбой. В нос ударил запах свежемолотого кофе. У Алены даже затряслись руки, когда она отсчитывала белорусские зайчики за две чашки любимого напитка. Было представлено в меню еще много разных пирожных и тортиков, но в настоящий момент это не было актуально. Наконец-то Алена выпила хороший кофе и сразу же почувствовала прилив бодрости и подъем настроения. Вздохнув с облегчением, женщина отправилась обратно. Она с Леной сегодня намеревалась искать документы на квартиру, а это в условиях жуткого беспорядка, царившего в квартире отца, было все равно, что разгребать Авдиевы конюшни.

На лавочке у подъезда, рядком да ладком, сидели трогательные милые старички – супруги Лосевы. Под скамейкой, свернувшись клубочком, лежала рыжая собачка Тяпочка, которую вывели на прогулку. Антонина Ивановна, увидев Алену, радостно заулыбалась:

– Мы тебя вчера вечером ждали. Почему ты не пришла к нам ночевать?

– Долго убиралась вчера после гостей, мыла посуду. А потом уже поздно было идти, вы, наверное, уже спали. Лена мне помогала, она предложила переночевать у нее.

– Леночка – это просто ангел, всегда готовый придти на помощь. Она медсестрой работает, так и укол сделает, и в аптеку сбегает, и давление помереет, никогда не откажет, – сказала Антонина Ивановна.

– Ты нашла документы на квартиру? – cпросил Лосев. – Папа твой сам мне говорил, что приватизировал жилье. Я его спросил, что он думает делать с квартирой, а то мало ли что, ведь уже не молод и дочка есть. А он мне ответил, что давно уже приватизировал свою недвижимость. Так что не беспокойся, все тебе достанется. А что касается того молодого человека, что вчера приходил, то я…

Неожиданно Лосева толкнула мужа локтем в бок, и тот замолчал.

На кухне у Лены сидела еще одна пожилая соседка, Нина Петровна. На столе стояли две чашки с недопитым чаем и вазочка с сухарями.

– Мы так волновались, – запричитала Нина Петровна, – Ты ушла еще утром на кладбище, да к тому же одна, а скоро уже два часа! Где ты так долго ходила?

– Просто хотелось побыть одной, проститься с отцом. Вчера на похоронах было столько народу!

Лена предложила пообедать. Специально к приходу гостьи она сварила кастрюлю борща. Нина Петровна поинтересовалась, что теперь собирается делать Алена. Ведь нужно распорядиться наследством, а это и квартира и картины, всякие семейные фотографии и документы, личные вещи отца. Нельзя же все это бросить просто так.

– Нужно сначала хотя бы узнать, чья теперь эта квартира, – сказала Лена, разливая борщ по тарелкам. – После обеда мы с Аленой пойдем туда и попробуем разобрать оставшиеся после Александра Васильевича документы.

Пообедав, женщины поднялись на четвертый этаж, в квартиру Алениного папы и твердо решили навести там порядок. Задача выглядела не из легких, так как жилище было сильно захламлено всякими вещами. Начать решили с кухни, как с наиболее маленького помещения, всего-то около 5 квадратных метров. Лена предложила сначала проверить, не осталось ли в карманах одежды или в кошельке каких-нибудь денег, их можно было бы использовать для текущей покупки продуктов. Вот, например, на холодильники лежит немного зайчиков, на них можно купить почти килограмм колбасы. Лена убрала деньги и протерла холодильник, на котором скопился слой пыли.

На кухонном серванте находился старый дырявый кошелек, в котором были только мелкие монеты. На столе стояла коробка, в ней стопкой лежали письма и открытки, в том числе несколько старых писем Алены, рядом же лежали и очки. Лена заглянула даже в духовку газовой плиты, но там хранились скороварка и несколько облезлых сковородок. В кухонном сервантике в нижней части были сложены разномастные чашки и тарелки. На верхних полках стояли книги военной тематики в небольшом количестве и валялись разные бумаги, на первый взгляд не представляющие особого интереса. Несколько записных книжек, которые Алена решила обязательно просмотреть. Медицинские справки, рецепты, бумажки с текущими записями. Обращали на себя внимание несколько фотографий еще военного времени.

– Смотри, какой молодой и красивый был твой отец, – сказала Лена, показывая на фото мужчины в военной форме. И главное, как же ты на него похожа!

Алена рассмотрела снимок, датированный 1943 годом. Высокий лоб, благородные черты лица, интелегентный вид. Откуда все это в деревенском пареньке, призванном на фронт с волжского села? Это потом, после войны, он поступит в Ленинрадское Мухинское училище, будет читать книги по искусству и ходить по музеям и выставкам. Много раз Алена слышала от бабушки, что похожа на отца, говорилось это с оттенком осуждения. Алена уже смирилась, что по мнению ныне покойной бабушки, мать у нее красавица, а она так себе, в отца, ничего не поделаешь. Но с тех пор многое изменилось, изменилось и мнение Алены на этот счет.

На той же полочке лежала стопочка удостоверений к медалям и письмо от участкового об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с пропажей воинских наград. Алена пришла от этого письма в ярость. Лена тоже была в курсе этой истории.

– Бедный Александр Васильевич, – вздохнула женщина. – Он всегда надевал эти медали, когда ходил 9 мая в институт на встречу с ветеранами. У кого только подлости хватило снять медали с пожилого человека, да еще 9 мая! А милиция тоже хороша, ничего не захотела делать, чтобы вернуть награды. Сейчас ничего святого нет!

Алена этого тоже не могла понять, еще со школы ей внушили уважение к подвигу участников войны. Если подумать – это ужасно, война, окопы, кровь! Сколько не вернулось с фронта… А те, кто чудом выжил, заслуживают, безусловно, большого уважения и заботы. Но только для некоторых человеческие законы не писаны.

Тем временем Лена не теряла времени даром. Она взяла табуретку, встала на нее и заглянула на антресоль. Но антресоль была совершенно пуста, отцу, вероятно, было трудно туда залезть, поэтому он там ничего и не хранил. Так где же документы? Женщины переместились в гостиную, где их внимание привлекла тумба под телевизором. Лена сортировала бумаги: диплом об окончании института, диссертация, еще диплом. Удостоверение, фотографии с разных поездок и выставок. Алена, наблюдавшая как статист, за действиями энергичной Лены, принялась за ознакомление с содержимым книжного шкафа.

Время шло, уже начало темнеть.

Женщины перешли в спальню. Они детально просмотрели все бумаги, которые там нашли, заглянули и в шифоньер и в письменный стол. Лена даже изучила содержимое шкафа для одежды в прихожей. После чего женщины, недоуменно переглянувшись, вернулись в гостиную и в изнеможении опустились на диван. Лена принялась просматривать альбом с репродукциями Рериха, который лежал на столе. Алена глубоко задумалась. Во всей захламленной, но маленькой квартире не осталось таких мест, куда бы они с Леной не заглянули. Приходилось констатировать факт – документов на недвижимость нигде нет, так же как и завещания. Мог ли пожилой человек унести зачем-то из дома документы на квартиру и потерять их? Скорее всего нет, зная с какой ответственностью это поколение относится к таким вещам. Ведь это его право на жилье.

В свете всего этого смерть отца начала казаться Алене все более подозрительной. Странное исчезновение документов могло говорить о желании неизвестных лиц завладеть недвижимостью одинокого пожилого человека. В России про такие дела постоянно говорят по телевизору. Мысли завертелись с бешеной скоростью. Отец за несколько дней до смерти не мог открыть дверь, что-то случилось с замком. Об этом рассказал сосед Лосев. Да и у Алены были трудности, она с трудом открывала квартиру. Возможно, были манипуляции посторонних лиц с замком. Следовательно, могли сделать дубликат ключа или подобрать отмычку и ночью потихоньку проникнуть в дом.

А может быть, неизвестные преступники залезли через балкон, ведь все говорят, что он был открыт и именно таким образом внутрь проникли пожарные, поэтому не стали выламывать дверь в квартиру. Папа, видите ли, закалялся, считал, что на четвертом этаже безопасно. Хотя судя по всему, отец ничего не опасался и не предпринимал никаких мер предосторожности. Да и чего можно бояться в тихом и спокойном Бресте?

Тем не менее, события в день предполагаемой смерти, наверное, приняли трагический оборот. Соседка снизу слышала ночью шум, как будто что-то упало, а потом стоны. Предположим, неизвестные злоумышленники ночью открыли дверь дубликатом ключа, вошли в квартиру. Отец пытался сопротивляться, но силы, разумеется, были не равны, поэтому все быстро стихло. Они украли документы, а свет оставили включенным, чтобы соседи быстрее забеспокоились. И этот парень, который приходил после похорон… Он все выспрашивал, высматривал. Как изменилось его лицо, когда он вошел в квартиру! У него был такой взгляд, будто он вспомнил что-то ужасное, что здесь произошло.

Все эти соображения пронеслись в голове Алены мгновенно, как пули у виска. Женщину как током ударило – отца убили! В мгновение ока все сложилось как пазл – различные странности, подозрения. У Алены в глазах стояла какая-то кровавая пелена, а коленки тряслись от ужаса. Вдруг перед глазами возникла картина, которую видят, наверное, экстрассенсы. Она внезапно увидела, как осталась сегодня в квартире, но ночью дверь тихо открылась, и в комнату, крадучись, зашли трое мужчин. Один из них – тот студент, который приходил в день похорон. Двоих Алена никогда не видела и лиц было не разглядеть, но она даже могла рассмотреть во что незваные гости одеты. Понятно было, что ничего хорошего от этих ночных визитеров ждать не приходится.

Алену пронзила мысль – бежать надо из этой страшной квартиры и не в коем случае не оставаться здесь на ночь. Она покосилась на Лену, которая медленно перелистывала альбом Рериха, но на самом деле о чем-то думала, нахмурив лоб. В комнате уже совсем стемнело, и Алене стало жутко. Как сказать о своих страшных подозрениях Лене и не напугать ее?

– Документов на квартиру нигде нет, – ровным голосом произнесла Лена, не глядя на Алену. – Мы посмотрели везде, где только можно и сомнений в этом нет. Странно, куда они могли… исчезнуть. Там ведь целая папка – договор на приватизацию, техпаспорт, домовая книга. А тебе не кажется, что твоего отца из-за этого убили?

– Я про это только что думала, но боялась тебе сказать, что бы не напугать, – призналась Алена.

– Я уже целый час про это думаю, но тоже боюсь тебя напугать, – сказала Лена. – Я считаю, что тебе не стоит оставаться в этой квартире. Пойдем ко мне ночевать. Вдруг здесь и, правда, произошло убийство. Вечером в этой комнате почему-то особенно ужасно себя чувствуешь. А Джоконда выглядет просто зловеще!

Женщины вышли из квартиры и спустились на 3 этаж, к Лене. В подъезде светили тусклые лампочки, стояла тишина и не было ни души. В гостиной на диване в задумчивости сидел Гоша, муж Лены, в привычном для себя состоянии алкогольного опьянения. Лена при гостье не стала устраивать разборки, хотя было видно, что она недовольна. Гоша смолил папиросу, отряхивая пепел мимо пепельницы.

– Со смертью твоего отца не все чисто, Алена, – провозгласил Гоша слегка заплетающимся языком. – Я был понятым, когда милиция вскрывала квартиру. Явных следов вроде нет, но все разбросано, как будто что-то искали.

Алена обменялась с Леной многозначительным взглядом. Однако, Гоша отнюдь не дурак, хотя и пьяница. Женщины уединились в маленькой комнате и принялись живо обсуждать сложившуюся ситуацию.

– Мне сразу не понравился тот парень, который приходил перед поминками, – призналась Лена, – уж очень он долго не уходил. Явно что-то надо было. Вот только что?

– Я запуталась и не знаю, что думать, – призналась Алена, чувствуя, что как всегда во время стресса начинает тупо соображать. – Если предположить, что папу убили, то на кого оформлена квартира? Может, она уже продана. Или скоро придет некто с поддельным завещанием и я должна буду что-то доказывать убийце отца?

– Cейчас уже никто не сунется, – убежденно сказала Лена, – раз ты, его дочка, приехала, они уже побоятся засветиться. Вот если бы ты не приехала, тогда возможно…

Алена в глубине души была далеко не так уверена, что неожиданный наследник побоится объявиться. Вслух она сказала:

– Если квартира оформлена на кого-то постороннего, то можно утверждать, что либо это он убил папу, либо его сообщники. Завтра я с утра пойду к нотариусу и узнаю, нет ли завещания.

– А вдруг они, эти неизвестные, сегодня ночью придут в квартиру? – спросила Лена. – Судя по всему, у них есть ключ.

– Документы! – воскликнула Алена. – Там, в квартире, в моей дорожной сумке все документы – свидетельство о рождении, паспорт. Если украдут, то мне придется долго их восстанавливать.

– Так пойдем сейчас же и заберем сумку, – воскликнула Лена. – Пойду, позову Гошу, пусть с нами сходит, а то уже полночь.

Гоша был еще в состоянии сопроводить дам.

– Бойтесь не мертвых, бойтесь живых, – философски изрек он.

«Ну какой же молодец, – подумала Алена, – все правильно говоришь, именно живых мы и опасаемся».

В сопровождении Гоши женщины прошествовали опять на четвертый этаж и забрали таки сумку. Подъезд мирно спал, ничего не подозревая об этих перемещениях. Из-за ужасных подозрений, обрушившихся внезапно на Алену, она долго не могла сомкнуть глаз. Тяжелые мысли терзали женщину. Почему все это случилось именно с ее отцом, таким мирным человеком, которого всегда интересовало только искусство? Он никогда не участвовал в каких-то конфликтах и всячески избегал проблем и неприятностей. Неужели из-за двухкомнатной хрущобы можно вот так запросто убить человека?

Но не так уж и запросто. Если Аленины предположения верны, то преступники готовились заранее, все продумали, подобрали ключ. Зачем они его убили? Не знали, что у него есть дочь, которая приедет и унаследует квартиру. Вероятно, на подобное развитие событий злоумышленники не рассчитывали, это оказалось для них полной неожиданностью. Но соседи по подъезду знали, что у Александра Васильевича в далекой Сибири есть дочь. Знали об этом и на кафедре.

Следовательно, преступники не из ближнего круга знакомых. Они, видимо, наблюдали за Александром Васильевичем и решили, что он одинок. Это и поставило его под удар. Для чего злоумышленники похитили документы? Нужно завтра же сходить в домоуправление и все узнать, на кого оформлена квартира. Должны же быть какие-то дубликаты. А может, было подделано завещание и скоро объявится наследник? Лена говорит, что теперь, когда Алена свалилась, как снег на голову, преступники побоятся объявится. Или не побоятся?

Утром угрюмая и невыспавшаяся Алена направилась в домоуправление, чтобы узнать, как обстоят дела. Во дворе ее неожиданно догнала пожилая женщина, сказавшая, что живет в соседнем подъезде. С нескрываемым любопытством она спросила:

– Вы дочка Александра Васильевича? А что вы собираетесь делать с квартирой?

«Какое неуместное любопытство, – с раздражением подумала Алена. – Хотя бы ради приличия выразила сначала соболезнования, все-таки отец умер. Но она сразу же берет быка за рога, что называется. А может, ее кто-то подослал, что бы выспросить о моих планах?».

Осторожно, взвешивая слова, Алена ответила:

– Я еще не решила. Наверное, буду менять квартиру на Новосибирск. Или, возможно, перееду в Брест.

Алена решила ввести в заблуждение любопытную соседку. Та еще хотела о чем то спросить, но женщина ускорила шаг, быстро оторвалась и направилась по своим делам.

В домоуправлении сказали, что да, квартира по адресу, указанному Аленой числится за Черных Александром Васильевичем, он там один прописан, к тому же квартира приватизирована. Другими сведениями домоуправление не обладает. Алене предложили обратиться к нотариусу в администрацию района, там должны быть дубликаты документов приватизированных квартир, раз Алена утверждает, что документы исчезли. К тому же у нотариуса можно будет узнать, есть ли завещание. Напоследок начальник домоуправления, немолодой усталого вида мужчина, сказал:

– Немедленно смените замок в квартире.

Алена, у которой и так дел было непроворот, попыталась отмахнутся от подобного совета. Мужчина нахмурился и повысил голос:

– Я Вам еще раз говорю – смените замок!

Посещение нотариуса привело Алену в полный шок. На все ее вопросы и просьбы представитель закона отвечала категорическим отказом.

– У меня умер отец, – запинаясь, сказала Алена, – вот мои документы. Я хочу узнать, приватизирована ли его квартира.

– Мы не выдаем такие сведения, – обдав ледяным взглядом посетительницу, сказала нотариус, молодая девица с пышным блондинистым хвостом, колючими голубыми глазками, длинным носом и узкими губами.

Алена впала в ступор, судорожно соображая, как же узнать-то приватизирована ли квартира. И что теперь делать?

– Это дело криминальное, – попыталась вызвать какое-то сочувствие Алена, – у отца из квартиры пропали все документы.

– По поводу криминальных дел обращайтесь в полицию, – недоброжелательно глядя на посетительницу, процедила сквозь зубы девица.

Во взгляде ее явственно читался вопрос: «Ну что тебе еще надо? Уходи уже!». Алена сделала еще одну попытку:

– А может быть, отец оставил завещание. Можно ли у Вас узнать?

– Это тайна, – отрезала несгибаемая девица.

– От кого тайна? – возмутилась Алена, – Мой отец умер, а я наследница. Вот ведь документы!

– Ах, наследство, – встрепенулась нотариус. – По поводу наследства обращайтесь на улицу Русская, дом 4.

Девица явно с облегчением вздохнула, наконец найдя повод избавится от Алены.

«Какая-то мутная особа, – подумала Алена, – даром, что нотариус!». Выйдя из кабинета, она мельком взглянула на фамилию нотариуса, написанную на табличке. «Касьяник…Касьяник… Где-то я уже слышала эту фамилию, – промелькнуло в голове Алены». Но она так и не смогла вспомнить.

Обратившись в нотариальную контору на улице Русской, она уже не ожидала услышать ничего хорошего. К большому удивлению, пожилая нотариус приняла ее, как мать родная. Алена встретила полное сочувствие и понимание. Женщина пожаловалась, что после смерти отца исчезли все документы на его квартиру и она подозревает, что их украли злоумышленники. Нотариус ответила, что все возможно, поэтому нужно получить дубликаты документов у районного нотариуса. Алена возмутилась:

– Но она мне даже не говорит, приватизирована ли вообще квартира и есть ли завещание.

Нотариус понимающе кивнула и сказала, что нужно написать заявление на открытие наследства. Алена достала свидетельство о смерти отца, свое свидетельство о рождении и паспорт. Нотариус сказала, что еще нужно свидетельство о браке, раз Алена вышла замуж и сменила фамилию. Свидетельство о браке осталось в Новосибирске и женщина опять расстроилась в ожидании очередного отказа. Но нотариус сказала, что это ничего, можно потом привезти.

– Через полгода Вы вступите в наследство, к этому времени и принесете свидетельство о браке. Если за это время не объявятся другие кандидаты, Вы станете владелицей квартиры и сможете распоряжаться ей по своему усмотрению.

– А если отыщется еще какой-то наследник, – с ужасом поинтересовалась Алена.

– Будьте, пожалуйста, осторожны. Сейчас много всякого криминала, тем более, если пропали документы на квартиру. Обратитесь лучше в милицию. Я, кстати, сделала отметку на вашем деле об открытии наследства, если кто-то обратиться еще, будем очень внимательно проверять документы на предмет подлинности.

Напоследок нотариус, после выполнения всех формальностей, выдала

немаловажную справочку, что она, Алена, является наследницей своего отца и требуется выдать ей утраченные дубликаты документов на квартиру. Справку нужно было отдать нотариусу по месту жительства.

Воодушевленная Алена отправилась обратно в администрацию района. Белокурая девица подняла на неё глаза, в которых явственно читался вопрос: «Ну, что тебе еще тут надо?». Алена молча положила справку на стол. Прочитав содержимое документа с большой круглой печатью, девица скривилась в подобии вежливой улыбки.

– Квартира-то приватизирована? – уточнила Алена.

Нотариус подошла к одной из полок, нашла нужную папку и, посмотрев в нее, наконец, сообщила:

– Квартира приватизирована, дубликат документов будет готов через неделю.

– А можно узнать, есть ли завещание? – не унималась Алена.

Девица тяжело вздохнула, бросила недовольный взгляд на посетительницу, потом отправилась в соседнюю комнату. Через некоторое время она вышла и процедила сквозь зубы:

– Завещания нет.

«Право же, эта нотариус очень странная. Как будто она чем-то сильно недовольна. Да чего там недовольна, смотрит на меня, как на врага. С чего бы это?», – размышляла Алена по дороге назад. Информация, добытая можно сказать клещами, оказалась обнадеживающей. Во-первых, квартира, как и говорил Лосев, приватизирована, а следовательно, не отходит государству. Завещания нет, и это тоже хорошая новость. Алена, как дочь, является прямой наследницей и унаследует квартиру, просто предоставив документы, подтверждающие родство. А вот если преступники подделали завещание и оно лежало бы у нотариуса – это создало бы ужасные проблемы. Пришлось бы судиться, что-то доказывать, проводить какие-то экспертизы – никаких нервов не хватит. Алена же и так держится только на успокоительных таблетках.

Но зачем же, все-таки, украли документы на квартиру? Может быть, хотели продать жилье по поддельной доверенности. Или где-то изготовлено и ждет своего часа поддельное завещание, подписанное другим нотариусом. Да и дама по фамилии Касьяник, с которой Алена только что общалась, какая-то очень неприятная особа. Так странно себя вела. Разве в силу своей профессии она не знает, что дочь является прямой наследницей своего отца? Алена же принесла свидетельство о смерти отца, свои документы. Но нотариус все равно отказывалась, как партизан, отвечать на самые элементарные вопросы. Самый главный вопрос: убили папу или это какое-то чудовищное стечение обстоятельств? Рана, нанесенная смертью родителя, была еще свежа и обдумывать разные нюансы возможного преступления не было моральных сил.

Между тем уже наступило время обеда, аппетита совсем не было, но кофе выпить хотелось даже очень. Вспомнив про чудесное кафе в центре города, Алена решила, что ничего страшного не случится, если она выпьет чашечку кофе, она это сегодня заслужила. В конце концов, это придаст ей сил, они ей просто необходимы. Взяв чашечку свежесваренного кофе, Алена позарилась также на кусок торта «Прага». Она решила, что из-за стресса лишние килограммы ей не страшны.

При других обстоятельствах Алена после посещения кафе с удовольствием прошлась бы по бульварам Бреста, довольно провинциального города, но очень милого, чистенького и зеленого. На улицах росли дубы, каштаны и даже сливы. Дома были аккуратно покрашены в зеленые, желтые и розовые цвета, жители выглядели спокойными и благодушными. Сложно представить, что в этом царстве тишины, сонного спокойствия и порядка могло произойти что-то ужасное.

Подумав немного, Алена решила поехать на кафедру в институт и посоветоваться с коллегами отца. Тяжелые сомнения по поводу обстоятельств смерти отца морально придавили женщину, а ей и так было нелегко. Слава богу, что соседи по подъезду во всем помогают, а, главное, жалеют. Есть же еще хорошие люди на свете! Кстати, нужно сегодня же позвонить мужу и все рассказать. Она разговаривала с супругом только раз, сразу после похорон, но толком поговорить не удалось, Алена обещала перезвонить, но из-за обнаружившихся внезапно проблем этого не сделала. Будем надеется, что муж поймет, сколько на нее всего внезапно свалилось.

Приехав в институт, Алена встретилась с заведующим кафедрой и подробно, стараясь взвешивать каждое слово, поведала ему о своих сомнениях.

– Надо же, – воскликнула секретарша Полинка, тоже присутсвовавшая при разговоре, – у нас такой спокойный город, ни одного дела по поводу убийств одиноких людей из-за квартир. Это у вас, в России, если смотреть телевизор, такое происходит сплошь и рядом, даже волосы дыбом встают.

– Всё когда-то бывает впервые, – сухо возразил заведующий, – если мы чего-то не знаем, это еще не значит, что этого нет. Меня насторожило, что, когда мы с Вашим отцом прощались на похоронах, многие заметили багровую полосу на его лбу. Мне один из преподавателей говорит: «Посмотри, Александр Васильевич, он же был избит!». Меня и самого эта багровая полоса сильно насторожила!

Алена тоже вспомнила про этот неприятный момент. Когда вынесли отца из морга, она вскрикнула от изумления и в ужасе спросила, что это за красные пятна. Но ее успокоили, сказали, что это, должно быть, трупные пятна. Позже появилось предположение, что раз Александра Черных нашли лежащим лицом вниз, на пороге санузла, то, возможно, это следы от падения.

– Знаете что, – сказал заведующий, – у меня есть телефон следователя, который проводил проверку по поводу смерти Вашего папы. Сейчас мы ему позвоним, и Вы расскажете ему о всех предположениях.

Алена обрадовалась. Наконец у нее появится возможность поделиться своими сомнениями с профессионалом. Тем более этот следователь уже разбирался с обстоятельствами смерти папы и, таким образом, должен быть в теме.

Выслушав подробный, хотя и сумбурный, рассказ Алены по поводу пропавших документов на квартиру, замка, который вдруг стал плохо открываться, шума, ночью услышанного соседкой, и прочих странностей, следователь мягким бархатным голосом поинтересовался:

– А вы поддерживали отношения с отцом?

Похоже следователя заинтересовал только этот вопрос, остальное его не особо удивило.

Алена сухо ответила:

– Имеются письма отца ко мне и мои письма к нему.

Вот так, чтобы не у кого не появилось даже мысли представить дело так, что Александр Васильевич много лет не общался с дочерью. У Алены имеется целая пачка теплых писем отца и последнее – за две недели до его смерти.

Следователь ответил:

– Вы должны пойти в прокуратуру, написать заявление. Мы все проверим и сообщим о результатах.

В голосе следователя ни интереса, ни какого-то сочувствия. Алене это только кажется или в интонации явно чувствуется издевка – пишите, пишите, мы, разумеется, рассматривать ничего не будем, не дождетесь.

Полинка в утешение сказала, что у них такая милиция – ничего от нее не добьешься. Алена почувствовала, что голова у нее просто раскалывается на куски. Она начала понимать, что доказать что-то будет очень трудно. Заведующий утешил её, как мог. Он заверил женщину в своей полной поддержке и попросил держать его в курсе дел.

Выйдя из института в глубокой задумчивости, Алена решила немедленно позвонить мужу. Она зашла на почту и воспользовалась междугородным телефоном- автоматом, что бы не заморачиваться дома всякими междугородними кодами и не оплачивать потом телефонные счета.

Муж был явно встревожен:

– Ты почему не звонишь? – возмутился он. – Похороны прошли в субботу, а сегодня уже понедельник. Мы все с ума сходим от беспокойства. Как прошли похороны?

– Похороны прошли нормально, – вяло сказала Алена. – Были все коллеги, соседи по подъезду. Военный оркестр играл на кладбище, солдаты стреляли в воздух – отдавали последние почести. Отца хоронили как участника войны. Но тут такое дело… – Алена пересказала странные обстоятельства, с которыми ей пришлось столкнуться. – По любому, мне придется задержаться. Чтобы восстановить документы, нужно время. Завтра я пойду в прокуратуру, напишу заявление. Сегодня я поговорила по телефону со следователем. Странно, но его заинтересовало только, поддерживала ли я с отцом отношения.

Максим пришел от этой замечательной истории в ужас.

– Ты только, ради бога, не ходи по улицам, когда стемнеет. Ни в коем случае не оставайся одна в квартире отца. Не удобно, конечно, но ночуй и дальше у соседей. Напиши заявление в прокуратуру. Получи дубликат документов на квартиру и немедленно вылетай домой. И еще, держи меня в курсе дел, постоянно звони. Я очень беспокоюсь и очень скучаю!

Когда Алена вышла на улицу, уже начало смеркаться, продолжительность дня зимой невелика. Женщина медленно шла по каштановой аллее. Неожиданно Алена почувствовала какой-то необъяснимый ужас. Такое чувство опасности на подсознательном уровне, наверное, ощущает человек в джунглях, когда неподалеку находится хищный зверь. Даже волосы на затылке у Алены, казалось, встали дыбом. Из-за стресса у женщины обострились все инстинкты, откуда-то появилось ощущение необъяснимого страха. До дома было несколько остановок, и Алена хотела пройти их пешком, но, вспомнив про совет мужа, влезла в набитый автобус. Было около 6 часов вечера, и люди ехали с работы.

Дома ее ждала Лена, изнывающая от нетерпения. Соседка потребовала, чтобы Алена рассказала все, что узнала, и как можно скорее. Выяснилось также, что появилась еще одна проблема – Лена собирается на ночное дежурство в больницу, а Гоша напился до чертиков, и оставлять с ним гостью не представляется возможным. Поэтому Алену решено переселить к другим соседям – Нине Петровне и ее мужу, Алексею Федоровичу. Они будут рады ее видеть и с нетерпением ожидают. В обычной жизни Алена ни за что бы не стала обременять собой посторонних людей. Даже таких милых и гостеприимных.

Но интуитивно женщина чувствовала, что ночевать в квартире отца ей не следует.

Лена напекла горку румяных дранников. Это замечательное национальное блюдо подавали во всех столовых и кафе Бреста. Отдельно хозяйка дома поджарила шкварки с луком.

– Хорошее сало Гоша привез из деревни, – похвалила Лена, -

только вот опять набрался. Сейчас, правда, спит, но кто его знает, что ему придет в голову, когда проснется. Вдруг начнет буянить? Вот так живу с ним и мучаюсь, – вздохнула она, – Ты ешь, а то вон какая худенькая, не то, что я.

Хваленая худоба Алены была результатом кропотливого труда и всевозможных самоограничений, но та предпочла промолчать об этом. Может и правда, попробовать этих замечательных дранников со шкварками, после пережитых волнений она вряд ли поправится. Но кусок, что называется, не лез в горло. Рассказав вкратце про ситуацию с наследством, Алена спросила:

– Ко мне во дворе подошла женщина, полная такая, в косыночке. Сказала, что из соседнего подъезда. Интересовалась, что я собираюсь делать с квартирой. Кто она такая?

– Скорее всего, это Кася. Она меня тоже уже спрашивала про тебя. Каким- то образом пронюхала, что мы с тобой общаемся. Но я ничего ей толком не сказала. Ты ведь даже не знала, приватизирована ли квартира. Слава богу, хоть это прояснилось. Кася эта, между прочим, живет в соседнем подъезде, тоже на 4 этаже, через стенку от квартиры твоего отца. Может, она что слышала?

Cын у нее есть, он мне не нравится. Раньше занимался мелкой коммерцией, а сейчас не знаю. Странный такой. Я его пару недель назад в нашем подъезде встретила. Я к Лосевым ходила укол делать, а он на площадке возле квартиры твоего отца стоял. Мне стало неприятно, и я его спросила: «А что Вы тут делаете?». А он мне в ответ грубо так: «Тебе вообще какое дело? Газом отсюда тянет к нам, вот и пришел посмотреть в чем дело». А сам вниз пошел и папиросу недокуренную бросил прямо на пол.

Лена засобиралась на ночное дежурство, и Алену препроводили к новому месту жительства. Женщину передали в надежные руки – к Нине Петровне и Алексею Федоровичу. Пенсионеры встретили гостью, как родную. Их дочь вместе с зятем и внуками несколько лет назад переехали в Израиль, и всю свою нерастраченную заботу гостеприимные хозяева решили излить на Алену. Они подробно распросили гостью, как обстоит дело с наследство и ужаснулись, что, возможно, их соседа убили.

– Я бы ни минуты в той квартире не осталась, – констатировала Нина Петровна, – ни за что бы ночевать там не стала. А ты мужу своему звонила?

– Да, сегодня. Он мне посоветовал быть осторожной.

– А кто твой муж?

– По профессии? Он военнослужащий, офицер.

– А в каком он звании? – не унималась Нина Петровна.

–Подполковник.

– О! – только и смогли ответить хозяева.

Для этого поколения звание кое-что значит. Алена вздохнула. Сейчас все гоняются за банкирами или олигархами, а офицер – это невысокая зарплата, неустроенный быт, командировки, ненормированный рабочий день.      Последние несколько дней женщина засыпала очень поздно, они с Леной бурно обсуждали сложившуюся ситуацию. В доме у Нины Петровны был другой распорядок, здесь ложились спать с петухами. Алена была этому даже рада. Усталость накопилась и готова была накрыть ее с головой. Завтра опять предполагался тяжелый и неприятный день, нужно идти в прокуратуру. В этом случае лучше запастись силами. Женщине постелили на диване в гостиной, и она заснула мгновенно. «Бедная ты, Алена, – пожалела она себя, перед тем, как погрузиться в сон, – кочуешь со своими тапочками и сумкой по всему подъезду, как цыганка с табором по Европе. Мой отец за 30 лет столько не общался со своими соседями, как я за эти несколько дней. Все говорят, что он был малообщительный, к сожалению».

Посредине ночи Алена проснулась от собственного крика. Часы на тумбочке показывали половину третьего. Слава богу, она никого не разбудила. Алена попыталась вспомнить, что ее так напугало. Во сне к ней подошел какой- то мужчина. На вид он был совершенно обыкновенный. Глубоко посаженные серые глаза, взгляд тяжелый, исподлобья. Одет в черную кожаную куртку, джинсы, кроссовки. Мужчина что-то угрожающе говорит Алене, хватает ее за руку и куда-то тащит. Женщина отбивается и кричит, потому и просыпается холодном поту.

На следующий день, около 12 часов, Алена вместе с заведующим кафедрой договорились встретиться с прокурором. Так как пенсионеры, у которых теперь она разместилась, вставали с петухами, было еще раннее утро. После завтрака Алена решила немного поприбираться в квартире отца. На женщину свалилась целая квартира, битком набитая разными вещами и документами. Нужно было решить, как всем этим распорядиться, что оставить себе, что отдать нуждающимся, а что-то просто выбросить. Нина Петровна, опекающая Алену, как родная мать, твердо сказала, что не допустит, что бы та одна находилась в «этой квартире».

– У меня там просто мороз по коже. И такая тяжесть на душе.

Алена про себя подумала, что может кто-нибудь придти, вроде того неприятного студента, а она будет одна в квартире и все вокруг на работе, мало ли что… О том, что теоретически может случится, не хотелось даже думать. Поэтому она согласилась принять помощь Нины Петровны. Женщины поднялись на 4 этаж, дверь в квартиру опять удалось открыть с большим трудом.

– Надо будет срочно поменять замок, – сказала Нина Петровна, – невозможно каждый раз так мучиться, мы в один прекрасный момент вообще не сможем открыть квартиру, хотя здесь совершенно простой замок.

Алена вспомнила, что и коллеги отца и в домоуправлении настойчиво предлагали ей сменить замок.

Стоило зайти в квартиру, как у женщины внезапно заныло сердце. В гостиной на полу Алена увидела свежие следы двух пар мужских ботинок большого размера. Женщина отлично помнила, как перед поминками чисто вымыла пол во всей квартире, а в особенности, в гостиной. Все соседи, пришедшие на поминки, были в домашних тапочках. На следующий день Алена с Леной целый день прибирались, искали документы на квартиру, и никаких следов точно не было, они, конечно же, заметили бы это. Алена наклонилась, что бы поближе рассмотреть следы ног чужих недобрых людей, проникнувших каким-то образом в квартиру. Грязь была совсем свежая, вчера весь день шел моросящий дождь, характерный для брестской зимы. Одни следы были примерно 42 размера, а другие – просто огромные, не меньше 45 размера.

Чтобы не пугать пожилую Нину Петровну, Алена решила пока не говорить ей об ужасном сюрпризе. Сама же пенсионерка ни на что не обратила внимание и устремилась к книжному шкафу, битком набитому различными художественными альбомами и книгами по искусству.

– Надо поробовать поискать здесь, – предложила соседка, – Может быть, документы на квартиру лежат где-то между книг? Хотя кто же хранит документы в книжном шкафу…

Оставив пожилую женщину одну в комнате, Алена прошла на кухню и остановилась на пороге как вкопанная. Было такое ощущение, что коробка с корреспонденцией, которая стояла на кухонном столе, перерыта. Женщина вдруг вспомнила вкрадчивый голос следователя, с которым беседовала по телефону: «А Вы поддерживали отношения с отцом?». Алена бросилась к столу. Она, конечно, не помнила в каком порядке и что именно лежало в коробке, но что-то явно было не так. А где ее последнее письмо к отцу, оно в стопке лежало сверху?

Оглядевшись, женщина нашла письмо, оно лежало на верхней полке кухонного сервантика. Но Алена не могла его туда положить, это было слишком высоко для нее. «Похоже, ко мне ночью приходили гости. Не дай бог, неизвестные украдут мои письма и потом доказывай, выражаясь казенным языком, что она поддерживала отношения с отцом. Кто-нибудь явится с поддельным завещанием и скажет, что Александр Васильевич был одинок и заброшен и вот, нашелся близкий человек, например, ученик», – мелькнуло в голове у Алены.

На кухне был один отпечаток чужих ботинок, несколько в мастерской, но основные следы были оставлены в гостиной. Держа в руках письмо, Алена застыла в раздумьях. Сознание изо всех сил сопротивлялось страшной информации. Может, ее чудовищные подозрения – плод фантазии, ей все кажется, а отец, все-таки, умер своей смертью, от сердечного приступа?

«Не обманывайся, Алена, – сказала она себе, – конечно, было бы гораздо спокойнее и удобнее, если бы все померещилось. Но нет! Кто-то приходил сегодня ночью и просто счастье, что ты нашла приют у добросердечных соседей. Иначе тебя постигла бы участь отца. Вряд ли эти двое просто хотели попить чаю и поговорить по душам».

Нина Петровна между тем с интересом изучала книги. Она вытаскивала стопку за стопкой и методично перетрясала, видимо, надеясь на чудо. Алена подошла к полке и взяла художественный альбом «Лувр». Это было шикарное, очень качественное издание. Загадка, как отцу удалось его купить в советские времена, ведь хорошие книги были в дефиците. Когда Алена в предыдущий раз гостила в Бресте, ей нравилось рассматривать этот альбом, и она была рада, что он на месте, стоит себе на полочке. Она обязательно заберет эту книгу в Новосибирск и будет на досуге ее изучать. Неизвестно, сможет ли она когда нибудь посетить Париж, пройтись по его улочкам, сходить в Лувр.

Мысли опять вернулись к реалиям сегодняшнего дня. Скорее всего, неизвестные злоумышленники имеют дубликат ключа от папиной квартиры. В таком случае, нужно срочно поменять замок, а то потихоньку вынесут все, что осталось в квартире, в первую очередь, картины. А это несправедливо, Алена не хотела, что бы чужие люди завладели отцовскими работами. Может быть, им совсем и не нужны картины. Хотя почему бы и нет, их можно дорого продать. В этот момент Нина Петровна оторвалась от очередной стопки книг, которую она с увлечением просматривала, и сказала:

– Алена, купи-ка ты замок, а то, боюсь, мы в следующий раз не сможем открыть эту квартиру. Здесь недалеко есть хозяйственный магазин, он, правда, достаточно скромный. Еще есть ларек на рынке. Так что купи замок и попроси, может, тебе кто-то из мужчин с кафедры его врежет. Ты как раз до обеда успеешь.

Через полчаса Алена лицезрела скудный ассортимент местного хозмага. Выбор состоял из трех очень незатейливых замков. Женщина тяжело вздохнула и поехала на рынок. Ларек выгодно отличался и качеством, и большим ассортиментом продукции. Здесь были представлены суперсложные модели, чудо современной техники, но цена на это была просто катастрофической.

– А как можно сделать заказ на врезку замка, – поинтересовалась на всякий случай Алена.

Румяный детина, хозяин ларька, сказал:

– У нас все заказы расписаны до конца недели. Так что можно записаться на следующую.

« На следующей недели я, наверное, уже буду в Новосибирске», – с долей оптимизма подумала Алена. – А где-нибудь еще можно найти мастера для врезки замка?

– Не знаю, где-нибудь, возможно, есть мастерская, – развел руками румяный продавец.

Алена уже опаздывала и купила простенький и недорогой замок. Приехав на кафедру, она обрадовалась, увидев скучающего без дела Владимира Михайловича.

– Вы не могли бы мне помочь, – просительно сложив руки, сказала Алена, – мне очень нужно врезать новый замок. Квартира практически не открывается.

Но Владимир Михайлович сказался больным – у него обострилась язва. Второй преподаватель тоже отказался помочь, сославшись на страшную занятость. В этот момент пришел озабоченный какими-то делами зав. кафедрой и Алена отправилась с ним в прокуратуру.

– Я договорился о встрече с прокурором на 13 часов, – предупредил коллега отца.

В приемной сказали, что прокурор задерживается и придется подождать. Время шло, а прокурора все не было. Зав. кафедрой нервно тарабанил пальцами по стулу. Наконец, он сказал:

– Я не могу больше здесь находиться, у меня сейчас начнется пара. Вы уж дождитесь сами.

После чего попрощался и быстро вышел. Алене осталась одна и продолжила терпеливо ждать.

Женщина мечтала, наконец, поделиться своими страшными подозрениями с прокурором. Сейчас ее внимательно выслушают, ободрят и подскажут, что надо делать. Слава богу, есть специально обученные люди, которые во всем разберутся, накажут виновных и защитят ее, а то не очень-то приятно быть в чужом городе в роли мишени. Алена не чувствует себя в безопасности, ведь она на виду, живет в квартире отца, а неизвестные злоумышленники действуют исподтишка, и никто не знает, как они выглядят. Вот и нужно за защитой и помощью обращаться в прокуратуру, она для этого и существует, не так ли?      Алена любила читать детективные романы и смотреть фильмы. Интересно было, как все свои знания, опыт и логические способности все эти комиссары Мегрэ, Шерлоки Холмсы и Каменские бросают на борьбу с преступниками. Да они такие задачки щелкают, как орешки. Чем сложнее проблема, тем больше азарт. Вот только захотят ли думать и разбираться сегодняшние следователи? Все жалуются на маленькую зарплату. Но кто заставляет идти на эту работу, если что-то не устраивает? Вот и некоторые врачи свои профессиональные ошибки и пренебрежение к пациентам объясняют низкой зарплатой. Но если врач любит свою работу, умный и опытный, он все равно поставит правильный диагноз и вылечит пациента, человек же ни в чем ни виноват.

В разгар этих размышлений приехал, наконец, прокурор. Он встретил Алену недружелюбно. Женщина растерянно топталась посреди большого кабинета и пыталась что-то говорить про папу – ветерана войны, пропавшие документы на квартиру, странные обстоятельства его смерти, неизвестных людей, наследивших в комнатах. Не поднимая головы и перебирая какие-то бумаги, прокурор буркнул, что он сильно занят и ему реально некогда. «Интересно, что может быть важнее, чем убийство человека, – подумала Алена, – наверное, только какое-то массовое убийство. По адресу ли я обратилась? Разве это учреждение не должно по долгу службы заниматься подобными делами? Так почему я в роли назойливого просителя?».

– Вы зайдите к следователю Спотыне в кабинет 216. Он вел проверку по поводу смерти Вашего отца. Вы ему все расскажете. Пусть он с Вами поговорит, запишет показания, – хмуро предложил прокурор, поняв, что так просто ему от Алены не избавиться.

– Но я из другого города, – пыталась сопротивляться Алена, которая после разговора со следователем по телефону не имела ни малейшего желания с ним общаться, – очень издалека. Я скоро вынуждена буду уехать…

– Идите, идите к следователю, – махнул полной ручкой прокурор, – пусть он с Вами поговорит.

Поняв, что на этом разговор закончен, Алена поплелась в кабинет следователя. Может, если бы зав.кафедрой смог дождаться приезда прокурора, то их выслушали бы более внимательно и не пинали бы сейчас по кабинетам. Но, возможно, у Алены сложилось превратное впечатление и следователь окажется прекрасным работником, чутким и внимательным.

В кабинете находился молодой мужчина, крупный, холеный, в дорогом пиджаке из мягкой кожи. Он был белобрысый, со светло серыми глазами и поросячьими белесыми ресничками. Пухлые губы кривила презрительная усмешка. Рядом с ним сидел какой-то коллега и они дружески болтали.

– Вы проводили проверку по поводу смерти моего отца, Александра Черных. У меня возникли вопросы, я подозреваю, что он умер насильственно. Меня прокурор к Вам направил.

– Знаете что, женщина, – раздраженно сказал следователь, – пойдите в канцелярию, напишите заявление и оставьте там. А прокурор определит, кто будет заниматься этим. Так просто я ничего делать не буду!

Прозвучало это грубо и достаточно по хамски. А может быть, это показалось?

– Вы почему со мной таким тоном разговариваете, – возмутилась Алена, которая и так уже была на взводе, – у Вас хоть какая-то совесть есть?

– Совесть у меня давно потеряна, – заявил Спотына, с усмешкой глядя в глаза Алене.

Его товарищ при этих словах дико загоготал.

– Не знаю, у Вас, может быть, принято глумиться над потерпевшей. Что Вы смеетесь? – только и смогла вымолвить Алена, у которой уже не было сил выносить это издевательство.

Ухмылка сползла с лица коллеги Спотына.

– Выйдите из кабинета! – заорал он.

Алена вышла из кабинета, испытывая острое чувство ненависти к этим сотрудникам по обеспечению правопорядка.

Женщина направилась в канцелярию, написала подробное заявление и удостоверилась, что секретарь его зарегистрировала. Надежда на то, что кто-нибудь будет расследовать это дело стремительно падала.

– Завтра приемный день у зам. прокурора, Вы запишитесь на прием, – предложила секретарь, которая прониклась неким сочувствием к Алене. – Может, он Вам чем-нибудь поможет. – Вот карточка с Вашим адресом, мы сообщим о результатах в Новосибирск.

Совершенно морально раздавленная Алена еле доползла до дома. Она попросила у Нины Петровны валерьянки, что бы как-то успокоиться. В этот момент пришла с работы Лена. Алена попыталась взять себя в руки.

– Ну что, как ты сходила в прокуратуру? Что тебе там сказали? – нетерпеливо спросила Лена.

– Никто меня и слушать не стал, – вздохнула Алена, – говорят, напишите заявление, мы рассмотрим. Хоть бы кто-нибудь со мной побеседовал, задал вопросы. А я ведь скоро уеду в Новосибирск. Следователь вообще мне сказал, что у него совесть давно потеряна.

– Да ты что, так прямо и сказал? – ахнула Лена.

– Так и сказал… Представляешь? Как с ними разговаривать? У меня такое твердое убеждение, что никто ничего расследовать не будет, только и ждут, что бы я уехала домой. Кстати, у меня к тебе предложение – давай сходим в квартиру отца, я тебе хочу кое-что показать.

Женщины поднялись на четвертый этаж и попытались открыть дверь в квартиру отца Алены, но оказалось, что это не так просто сделать. Из квартиры Лосевых, расположенной рядом, донесся лай рыженькой собачки Тяпочки, почувствовавшей присутствие чужих людей.

– Нет, это невозможно каждый раз так мучится, – рассердилась Лена.

– Я купила замок, – сказала Алена, – но он очень простенький. Сложные импортные стоят безумных денег. Только я не смогла найти того, кто бы врезал этот замок. На кафедре все отказались, в мастерской – очередь чуть не неделя.

– Ничего, что-нибудь придумаем, – махнула рукой Лена.

Ей, наконец, удалось открыть дверь. Женщины зашли в квартиру.

– Вот, смотри, – Алена ткнула пальцем в пол, – какие-то чужие следы.

На полу в гостиной были явственно видны следы ботинок, принадлежащих, вероятно, двум каким-то мужчинам.

– Следы свежие, – констатировала Лена, – на улице шел дождь, грязи полно и отпечатки видны очень хорошо! Ты же мыла полы в квартире, перед тем как пригласить соседей на поминки. Это я хорошо помню, как раз пришел странный и подозрительный студент. Но он дальше прихожей не проходил, а все соседи пришли в тапочках. Потом мы с тобой на следующий день, в воскресенье, почти целый день провели в этой квартире, искали документы. Но никаких следов не было, их же невозможно было не заметить, следы огромные. Как ты думаешь, откуда они взялись?

– Наверное, кто-то приходил в мое отсутствие, скорее всего, ночью. Видимо, у неизвестных злоумышленников есть ключ от этой квартиры. Поэтому и замок у папы незадолго до смерти стал плохо открываться, возможно, сделали дубликат, но не очень хорошего качества.

– Зачем же они приходили? – прошептала Лена, опускаясь на диван рядом с портретом Джоконды. – Они что же… хотели тебя убить?

– Не знаю, – равнодушно пожала плечами Алена, которая уже дошла до стадии, когда все безразлично, – может, просто хотели поговорить по душам. Скажут: отдай-ка нам квартиру подобру-поздорову, не для того мы убивали твоего папу, что бы ты приехала и нагло все унаследовала.

Алена вдруг вспомнила то чувство необъяснимого ужаса, охватившее ее недавно… Это было в понедельник, она шла вечером от нотариуса, неприятной и странной дамы. Алена еще сказала ей, что дело о наследстве ее отца, скорее всего, пахнет криминалом. И несимпатичная девица ужасно разозлилась почему-то и сказала, что раз так, нужно обращаться в милицию, а она ничем помочь не может. И была какая-то очень напряженная и взволнованная. Но потом, когда Алена вернулась с запросом от другого нотариуса, по делам наследства, то неприятная дама была уже вежлива и даже мило улыбалась. К чему бы это?

Лена задумалась:

– Как бы нам не хотелось думать, что померещелось, похоже, что твоего отца убили, вероятно, из-за квартиры. И теперь покушаются на тебя. Хотя это уже совсем нагло выглядет. Давай-ка посмотрим поближе на его пижаму, помнишь, вот тут валялась, на диване. Я еще собрала пижаму вместе с постельным бельем и отнесла в спальню, потому что должны были придти соседи на поминки и надо было навести хоть какой-то порядок.

Женщины отправились в спальню. Постельное белье вместе с одеялом было свернуто рулоном и лежало на тумбочке рядом с шифоньером.

– Не может быть, – сказала Лена, развернув рулон, – пижамы нет! Я же сама ее сюда положила, внутрь рулона. А теперь ее нет!

– А ты уверена? – ради приличия спросила Алена, – может ты ее куда нибудь в другое место положила.

– Уверена, – огрызнулась Лена, – но, если хочешь, можно поискать в другом месте.

Женщина перетряхнула постельное белье, заглянула в тумбочку.

– Кстати, – сказала Лена, – Лосева мне рассказала свой сон. Она видела твоего папу, он ей сказал: «У меня в шифоньере деньги». Может, правда, где-нибудь на полке деньги припрятаны?

Лена перетряхнула весь шифоньер. Денег нигде не было. Пижамы тоже.

– Елки-палки, где же эта пижама? Уже все перебрали, каждую тряпочку. Вокруг одни краски да картины. Я же помню, сама убирала эту пижаму, сложила вместе с простынями. Полосатая такая пижама… Хочу посмотреть, нет ли на ней каких-нибудь следов, пятен, чего-нибудь подозрительного.

– Похоже, ее украли. Если бы нам только в голову такое могло придти, мы бы сразу эту пижаму поближе рассмотрели. Неизвестные злоумышленники кинулись скрывать следы. Только откуда они узнали о моих подозрениях? Что папа умер не своей смертью? Я в прокуратуру ходила только сегодня. А неизвестные появились, судя по всему, прошлой ночью.

– Кому-нибудь ты говорила о своих подозрениях?

– Студенту, который приходил после похорон, я ничего не говорила. Сама тогда ничего не подозревала. Нотариусу сказала, неприятной девице, которая не хотела мне говорить, есть ли завещание. Я ей сказала, что эта история – криминальная. Потом еще рассказывала о своих сомнениях на кафедре. И мы с зав.кафедрой вместе звонили следователю, проводившему проверку по поводу смерти папы. Он сказал, что на место не выезжал и проверку не проводил, потому что милиция ему якобы сообщила, что следов насилия нет. Я, честно сказать, думала, что хотя бы из профессионального любопытства он меня расспросит, почему я решила, что смерть насильственная. Но он спросил только, поддерживала ли я с отцом родственные отношения.

– Ну а ты что ответила?

– Что поддерживала отношения. И имеются письма отца ко мне и мои к отцу. И знаешь, что странно? Я сегодня зашла на кухню и нашла последнее свое письмо не в коробке, где оно лежало до этого, а на сервантике. А я не могла его туда положить, это для меня слишком высоко. Возможно, письмо кто-то читал, кто-то высокий, а потом его что-то отвлекло.

–Ты рассказала обо всем Нине Петровне?

– Нет, я не хотела пугать пожилую женщину. Она и так мне сказала, что идет в эту квартиру с тяжелым сердцем, и ей хочется бежать отсюда куда подальше.

– Есть такое, – вздохнула Лена. – Мне тоже находиться здесь неприятно. Только из-за тебя я прихожу в эту квартиру. Кстати, нужно срочно поменять замок, иначе злоумышленники вынесут все, что еще осталось.

– Не знаю, как мне поменять замок, все отказались, а в мастерской очередь на неделю вперед. К тому же завтра я записалась на прием к зам.прокурора. Может, у него я найду какое-то понимание. Ни прокурор, ни следователь не захотели со мной даже разговаривать.

– Я попрошу Нину Петровну, она с кем-нибудь договориться насчет замены замка. Жалко, что твой муж не смог с тобой приехать.

– Как ты себе это представляешь, Лена? – вздохнула Алена. – Я днем получила телеграмму, а ночью уже вылетела в Москву, еще и пересадку сделала на поезд, чтобы только успеть на похороны. Мы с трудом сумели занять денег на билеты и на похороны. Кто же знал, что часть расходов возмет на себя военкомат. Муж, между прочем, военнослужащий, и ему не так просто оформить отпуск. Конечно, хорошо бы приехать вот так, всей семьей, – и с мамой, и с мужем.

– Да, далеко, конечно, очень, – согласилась Лена. – Где Новосибирск и где Брест? Надо же было вам так далеко друг от друга поселиться! А как так получилось?

– Родители расстались и папе негде было жить. А тут, в Бресте, организовали новый институт и отец прошел по конкурсу на должность доцента. И ему сразу же дали эту двухкомнатную квартиру с рассчетом на меня и маму, так как родители еще не оформили официальный развод. Папа надеялся, что мама к нему переедет, но она отказалась.

– А мама твоя потом вышла замуж?

– Нет, так и прожила всю жизнь одна.Так же, как и папа. Они оба были слишком увлечены своей работой. Такие разные люди… Мама – ярко выраженный технарь, а отец – человек искусства.

В этот момент раздался звонок. Пришла соседка из квартиры напротив, Марина. Она умирала от любопытства.

– Я в глазок увидела, что вы пришли, – призналась она. – Ты, Алена, как летучий голландец, кочуешь по подъезду. То у Лосевых ночевала, то у Лены, а теперь, говорят, у Нины Петровны. Не живется тебе в наследственной квартире! Ну и правильно. Здесь, если честно, невозможно долго находиться. Такая тяжелая, гнетущая атмосфера. Джоконда какая-то зловещая. Где, интересно, Ваш папаша нашел такую огромную репродукцию? Ну, рассказывайте, документы-то нашли на квартиру?

– Я оформила дубликаты, – сказала Алена. – И написала заявление об открытии наследства. А подлинники так и не нашлись.

– А вы все обыскали? – удивилась Марина. – А то здесь столько всяких вещей!

– Перетряхнули каждую тряпочку, каждую бумажку, просмотрели все книги, – вмешалась Лена, – Обыскали вообще все. А вот пойди, полюбуйся. В квартиру кто-то приходил, когда Алены не было.

Лена показала соседке следы. Марина наклонилась, чтобы посмотреть.

– Следы мужских ботинок большого размера! – в ужасе прошептала она. – Так это что получается… тут ходит ночью кто-то, что ли? Днем-то вряд ли кто- то сунется, даже если никого в квартире нет. Лосевы все время дома, собачка их лает на весь подъезд. Слушайте, а повезло Алене, что она ночует у Нины Петровны. Прибили бы, наверное, и не поморщились. Знаете, что. Нужно в милицию об этом сообщить. У меня просто мороз по коже, как подумаю, что тут твориться! Ночами кто-то ходит…

Марина схватила стул и поставила его на один из наиболее ярко выраженных отпечатков.

– Вот, чтобы не затоптали нечаянно, – сказала она. – А вот еще один образчик чьих-то следов. И на него мы тоже поставим стульчик.

– Знаешь что, Алена, – сказала Марина напоследок, – мотала бы ты домой, в Новосибирск, пока тебя тут не прибили. Хотя кто бы мог подумать, ведь у нас такой тихий городок, никогда ни о чем подобном не слышали.

Проводив гостью, женщины решили на нервной почве попить чаю с чем-нибудь сладким. Отцовская квартира к чаепитию категорически не располагала, поэтому, с трудом заперев дверь, подруги спустились на этаж ниже, в квартиру Лены.

Алена вызвалась сходить в магазин. Там она накупила всего, что ей понравилось – хороших конфет, румяных польских яблок, дорогого сыра и копченой колбасы. Вспомнив, что обещала чаще звонить мужу, чтобы держать его в курсе дел, и чувствуя угрызения совести, Алена зашла на почту. Звонить из теперь уже своей квартиры она не хотела, что бы не связываться с оплатой счетов за международные переговоры.

– Я по тебе очень соскучился, – сказал Максим, – ты когда собираешься домой?

Алена вкратце пересказала последние события. Муж пришел в ужас, что было, впрочем, вполне предсказуемо.

– Слушай, бросай все и немедленно уезжай оттуда! Ну его, это наследство!

– Как я могу уехать, – вздохнула Алена, – я еще не оформила до конца документы на квартиру. Ты что, хочешь, чтобы она досталась убийцам? Папа на том свете этого не поймет. А картины? Ведь эти подонки все вынесут. Ведь отец вложил в эти картины всю свою душу. Завтра я иду на прием к зам.прокурора, может, хоть он меня выслушает.

– Еще раз хочу заострить твое внимание, будь очень осторожна. Никуда не ходи одна вечером. И в квартиру одна не ходи – у них есть ключ! Слава богу, что тебя приютили соседи. Постарайся побыстрее управиться. Я тебя очень жду! И мама твоя все время спрашивает, звонила ли ты. Мы понимаем, как тебе тяжело приходится.

– Постараюсь выполнить все твои указания, – слабо улыбнулась Алена.

За то время, пока Алена ходила в магазин, Лена успела поджарить горку золотистых дранников из белорусской бульбы.

– Что-то ты долго ходила, я уже забеспокоилась, – сказала женщина.

Алена вытащила гостинцы к чаю.

– Накупила на пол моей зарплаты, – сказала Лена, – ты бы поэкономила, деньги еще пригодятся.

– А что, у вас маленькие зарплаты в Бресте? – поинтересовалась Алена.       Она уже была наслышана об этой проблеме из разговоров на кафедре.

– Да уж, не больно то разбежишься, – вздохнула Лена. – Хотя, если бы Гоша не пропивал всю свою зарплату, нам бы хватало. У него родственники в деревне, вот там нищета…

– Но у вас продукты заметно дешевле, чем в России. – Алена чувствовала себя в гастрономе Бреста богатым человеком. – К тому же качество продуктов гораздо выше. Колбаса вкусная, сыр тоже. Я выпила на поминках стопку водки, которую обычно не пью. Так и водка без неприятного привкуса, как говориться, чистая, как слеза. А про вашу картошку я вообще молчу.

– Что – нравится? – улыбнулась Лена. – Ты кушай дранники. Я их со шкварками сделала.

Она положила на тарелку дранники с шкварками и золотистым жаренным луком. Алена вспомнила, что целый день ничего не ела, только выпила кофе в своем любимом кафе в центре города. Из-за всей этой нервотрепки щеки у нее стали впалыми, черты лица заострились. Если так пойдет дело, то никто ее не узнает. Алена через силу заставила себя съесть дранник. Потом Лена налила ей душистого чаю с какими-то травками, собранными в деревне, а также предложила местного меда. Мед был привезен из местности, граничащей с Беловежской Пущей.

Женщины засиделись допоздна. Лена жаловалась на свою тяжелую женскую долю – детей нет, Гоша беспробудно пьет, зарплата маленькая. В больнице, в отделении гнойной хирургии, где Лена работает, каждый день какие-нибудь ужасы. Единственное, что помогает держаться, это вера в бога. Лена нашла утешение в одной из баптистких церквей. Она даже похвасталась, что молилась, чтобы ей, наконец, поставили телефон. И вот неожиданно ей приходит сообщение, что ее очередь на телефон подошла, можно его поставить. Алена, воспитанная в православной вере, молча выслушала, никак не комментируя. В конце концов, в Лене подкупает искреннее желание всем помочь, а выбор церкви – ее личное дело.

На следующее утро упорная Алена опять направилась в прокуратуру. Зам. прокурора, в отличие от предыдущих служителей закона, был подчеркнуто вежлив и корректен. Он внимательно выслушал женщину, интеллигентно кивал и пообещал, что прокуратура во всем разберется и в ближайшее же время.

– Только не давайте вести это дело следователю Спотыне, – горячилась Алена, – он мне сказал, что у него совесть давно утеряна! Представляете?

–Так прямо и сказал, – спросил зам. прокурора, удивленно приподняв брови.

– Зачем мне Вас обманывать, – сказала Алена. – А может, он и сам там задействован, – ляпнула она в сердцах.

– Может, он и сам там задействован, – задумчиво повторил зам.прокурора, нисколько не удивившись такому очень смелому предположению.

После визита в прокуратуру Алена опять отправилась в полюбившееся ей кафе выпить чашку кофе. Какая-то надежда, появившаяся было во время визита в прокуратуру, стремительно улетучивалась. Обдумав еще раз только что состоявшийся разговор, Алена подумала, что на самом деле от нее пытаются избавится, как от навязчивой мухи и только и ждут, когда она уедет. Более того, у нее крепло убеждение, что на самом деле никакого расследования странных обстоятельств смерти отца не будет. Хотя какая-то надежда все-таки еще теплилась.

Перед тем, как вернуться домой, Алена зашла к районному нотариусу. Неприятная девица встретила ее с кислой улыбкой, но на сей раз была подчеркнуто вежлива. Дубликаты документов на квартиру должны быть готовы через пару дней. Теперь Алена могла уехать домой, потому что в наследство можно было вступить только через полгода. Оставалось еще решить как-то вопрос с картинами.

Дома ее встретила радостная Нина Петровна. Ей удалось таки договориться с одним из соседей, и он врезал новый замок в квартиру. Нина Петровна вручила за это бутылку водки, и мужчина остался очень доволен.

– Мы не стали выламывать старый замок, а просто поставили еще один, – рассказала воодушевленная Нина Петровна.

Лена, у которой вечером было дежурство, тоже пришла посмотреть, что получилось. Около двери валялась свежая стружка. Алена решила взять тазик и помыть пол, чтобы не развозить грязь по квартире. Зайдя в ванную, женщина обнаружила, что там горит свет. У нее опять заныло сердце. Алена избегала пользоваться туалетом, ведь на пороге нашли мертвым ее отца. Ванной она тоже не пользовалась и старалась туда даже не заходить, ведь практически она жила у Нины Петровны.

– Лена, – позвала Алена, – ты не заходила, случайно, в ванную?

– Нет, а что? – отозвалась Лена, любовавшаяся новым замком.

– А то, что здесь почему-то горит свет. Но я туда не заходила.

– Я тоже, – сказала Лена

– Может, мы забыли выключить свет, – усомнилась Алена.

– Нет, я точно помню, что я проверяла, и свет нигде не горел. Наверное, сосед, который врезал замок, заходил в ванную. – Нина Петровна, дядя Витя заходил в туалет или в ванную?

– Нет, что вы, – замахала руками Нина Петровна, – я сидела на стульчике в прихожей, а он вообще не заходил в квартиру. Инструменты с собой принес. Да и я дальше прихожей никуда не ходила. Не люблю я эту квартиру. Мне тут как-то даже дурно становиться. А что?

– Да так, ничего, мы тут, похоже, свет забыли выключить, – пробормотала Лена.

Потом она сказала потихоньку:

– Они, эти неизвестные, похоже, опять тут побывали. Ходят, как к себе домой, ничего не боятся. Говорят, что убийц всегда тянет на место преступления.

Алена поежилась. «Неужели это происходит наяву и со мной», – подумала она с ужасом.

– Знаешь что, – сказала Лена, – замок врезали – это хорошо. Отправляй-ка ты картины отца домой, нельзя их здесь оставлять. Ты ведь будешь продавать квартиру?

– Да, но не раньше, чем через полгода, когда я вступлю в права на наследство. Если до этого времени, конечно, не объявятся какие-нибудь лженаследники.

– Теперь никто не объявится, раз уж ты приехала, – довольно уверенно сказала Лена. – Не посмеют сунутся.

– Кто его знает, – сказала Алена, – у нас в России столько таких дел по поводу недвижимости. Вдруг подделают завещание, а мне потом доказывать что-то. Ведь не зря же украли документы.

Алена задумалась. В квартире ощущалось незримое присутствие неких людей, недобрых и жестоких. Тех, которые убили отца, а теперь энергично уничтожают следы и начинают методичную охоту на дочь. Возможно, они приходят ночью, когда подъезд спит глубоким сном. Чужие люди трогают папины вещи, документы, зачем-то украли пижаму, зажгли свет в ванной. Кто они, эти люди? Или, можно сказать, нелюди.

Как бы то ни было, Алена является прекрасной мишенью. Она на виду, чужая в этом городе со своими порядками и правилами. Дальше только польская граница, а дорога практически одна – на Москву. Нет даже времени погоревать, осмыслить смерть отца, подумать, что он значил для Алены. Человек, которого она видела всего несколько раз в жизни, но на которого так похожа и лицом и складом ума. А душой? А душа, наверное, у каждого своя, индивидуальная.

– О чем ты думаешь? – спросила Лена. – Такая нахмуренная, даже страшно. Ты, наверное, уже соскучилась по дому. Мы тебя поддерживаем, как можем. Но родные, разумеется, лучше. Знаешь что? Я договорюсь с одной хорошей девочкой, Наташей. Она посещает нашу церковь. Завтра она с утра придет и поможет тебе упаковать и отправить картины. Потому что у меня ночное дежурство, а у нас особенно не отдохнешь. Так что днем я буду отсыпаться. А Наташа все равно сейчас не работает, она собирается замуж за пастора из Голландии и скоро уедет к мужу.

В этот момент в квартире зазвонил телефон. Зав. кафедрой вспомнил, наконец, про Алену и интересовался, как она сходила в прокуратуру, как у нее обстоят дела. Алена пообещала в ближайшее время зайти на кафедру и лично обо всем рассказать.

Вечером, лежа в постели, Алена впервые задумалась, как она устала от всех проблем и соскучилась по дому. До этого она ходила, как зомби, и выполняла все, что требовалось, и даже времени подумать о родных у нее не было. Сердце болезненно сжалось. Как мама? Чем занимается сейчас муж?

Со времен своего недавнего замужества Алена еще не разу не расставалась с супругом. Вместе хотели они приехать в Брест в отпуск. «Отец уже такой пожилой, живет один, – говорила она Максиму, – нужно навестить его и уговорить перебраться в Новосибирск, к нам поближе. Не по телефону же с ним на эту тему разговаривать». Но вот не успели… Алена ужасно соскучилась по мужу, просто старалась об этом не думать. Никто не предполагал, что эта поездка затяниться. Женщина подумала, как она хочет домой, где ей ничто не угрожает, ведь здесь полно сюрпризов, и она чувствует опасность.

Ночью Алена увидела сон: она с небольшой собачкой пошла купаться на озеро. Отплыв от берега, она взглянула вниз и в глубине, на дне озера, увидела множество змей. Они были огромные и лежали, тихо притаившись. В ужасе Алена, прихватив свою собачку, выскочила на берег, пока земноводные не успели на них напасть.

Проснувшись в холодном поту посредине ночи, она долго не могла уснуть. Если верить соннику, змеи означают врагов. И эти крупные, величиной с удавов, змеи, затаившиеся на дне озера, – это влиятельные и сильные тайные враги, готовые молниеносно напасть. А собачка означает помощь друга. Но собачка такая маленькая, скорее декоративная, оказать помощь в борьбе со змеями вряд ли сможет. «Не надо так драматизировать, – думала про себя Алена, безуспешно пытаясь заснуть, – я стала слишком мнительной».

– Ты плохо спала, – участливо спросила Нина Петровна во время завтрака. – Выглядишь совершенно измученной. Дай-ка я тебе накапаю настойку пустырника, я ее всегда пью, когда нервничаю.

В этот момент в квартиру неожиданно позвонили. На пороге стояла стройная синеглазая девушка с русой косой и нежным румянцем. Алена совсем забыла, что должна придти знакомая Лены, чтобы помочь с отправкой картин, но, видимо, это была она.

– Я – Наташа, – с широкой улыбкой представилась девушка. – Мне Лена сказала, что Вам нужна помощь.

– Проходите, пожалуйста, – засуетилась Нина Петровна, – позавтракайте с нами. Чайку?

Девушка из вежливости выпила чашку чая. После этого она вместе с Аленой поднялась в квартиру художника Черных. Осмотревшись на месте, они поняли, что фронт работ огромен. Спальня, превращенная в мастерскую, была полностью заставлена картинами, хаотично стоявшими повсюду – на полу, на кровати, на письменном столе и даже на шифоньере.

– Не дом, а картинная галерея, – удивилась Наташа.

Она присела на корточки перед портретом маленькой девочки в соломенной шляпке с букетиком незабудок.

– Какое чудо, – восхитилась Наташа, – девочка как живая. Взгляд такой … глубокий.

Далее ее взор привлекли горные пейзажи, потом – виды Старой Риги.

– И это все нарисовал Ваш папа? Такое количество?

– Папа последние годы работал очень плодотворно, – вздохнула Алена. – И он не хотел продавать свои работы. Говорил, что они для него, как дети.

– Дети сродни творчеству, – ответила Наташа.

Потом она неожиданно перевела разговор.

– А я замуж выхожу. Поэтому сейчас не работаю. Вот оформлю документы и уеду в Голландию.

Алена понимающе кивнула. Лена ей что-то такое говорила на эту тему.

– А за кого?

– За пастора. Он вдовец и у него двое детей.

– Он тебя старше?

– Да, на шестнадцать лет.

–А ты его любишь?

Ясные голубые глаза Наташи затуманились и она ничего не ответила.

В этот момент пришла, как всегда энергичная, Нина Петровна.

– Я нашла очень приличные коробки из-под сигарет возле нашей помойки. Чистенькие, сухие. В них можно упаковать картины. Пойдемте скорее за ними, пока никто не забрал.

Коробки и впрямь были очень удачные. В них как раз помещалось большинство картин. Решено было наиболее дорогие произведения, написанные маслом, упаковать в коробки и отправить по железной дороге. А все работы, которые не поместились, временно оставить на хранение соседям, до тех пор, пока Алена опять приедет. А то оставлять в пустой квартире опасно, вдруг картины кто-нибудь украдет.

В последующие два часа Алена и Наташа, не покладая рук, упаковывали произведения искусства, перекладывая их газетами. Наконец, все, что вошло в найденные коробки, было добротно упаковано, а коробки перетянуты бечевой, которую Алена предусмотрительно купила в хозяйственном магазине.

– Ну что, вызываем такси? – cпросила Наташа, вытирая от пота лоб.

Алена, в изнеможении упавшая на диван, молча кивнула.

Кое-как вытащив коробки во двор, они стали ожидать такси. Алена сломала ноготь, но мужественно молчала и не жаловалась. Приехавший, наконец, пожилой полный таксист, стоял, что называется, руки в брюки, и с интересом наблюдал, как девчонки корячатся, затаскивая тяжелые коробки в багажник. «Вот сволочь какая, хоть бы помог», – подумала Алена, косо посмотрев на вредного дядьку.

– У меня уже колени трясутся от напряжения, – пожаловалась Наташа.       Алена понимающе кивнула, так как у нее болели руки, ноги и вообще все, что можно. «Наташа страдает по своей инициативе, мне-то деваться некуда, а она это делает из любви к людям. Бедная девочка, она до этого дня даже не знала о моем существовании».

Но самое большое испытание ожидало в багажном отделении. Отдел отправки почему-то был на втором этаже, а грузовой лифт, как водиться, не работал. Пришлось тащить тяжелые коробки на себе. После этого Алена вдоволь набегалась, оформляя разные бумажки. Когда все было закончено, она даже не поверила своему счастью.

– Ну, наконец, все отправили, – ангельски улыбнулась Наташа.

Алена долго благодарила девушку за помощь. «Вот я бы смогла так, придти к незнакомому доселе человеку и надрываться, целый день помогая отправлять чужие картины. Занятие, между прочем, не из легких», – подумала Алена. Но Наташа улыбнулась своей неземной светлой улыбкой и ответила что-то вроде того, что делать добро для нее – превыше всего.

Выполнив столь большое и важное дело, Алена слегка приободрилась. Теперь можно было подумать и об отъезде домой. Похороны прошли, документы на квартиру она восстановила и вот-вот получит, заявление о принятии наследства написала, сходила на прием к прокурору. Теперь, наконец, отправила большую часть картин. А остальные она разместит у Лены и Нины Петровны. Уехать от этого кошмара домой – это немыслимая роскошь, подарок судьбы, Алена втайне мечтала об этом, когда не могла вечером уснуть. Ей здесь тяжело находиться, она просто задыхается. Странные вещи творятся в этой квартире, как призраки ходят какие-то недобрые люди, исчезают разные вещи. Алена чувствует угрозу для себя. Чувство безопасности может появиться только дома. Но все ли благополучно дома?

По мужу Алена соскучилась, но с мамой совсем другая история. Почему мать так не хотела, чтобы Алена ехала на похороны отца? C бывшим мужем у матери были совершенно нормальные отношения. Давно все выяснено, развод оформлен, никакого негатива. Алена не ожидала от матери столь категоричных требований – не ехать в Брест. Не в развлекательную же поездку собралась она. Кто будет заниматься похоронами, приводить в порядок дела отца? Это долг, от которого нельзя отказаться. А теперь еще выяснились более, чем странные обстоятельства его смерти. С другой стороны, мать как будто предвидела, что Алена попадет в опасную ситуацию.

Женщина вспомнила, что обещала зайти на кафедру, зав.кафедрой просил держать его в курсе дела. А потом можно будет подумать, когда взять билеты домой.

В приемной сидела секретарша Полинка и весело болтала с какой-то девушкой.

– Хорошо, что Вы пришли, – обрадовалась она, – а то мы уже стали беспокоиться. Ну, что Вы узнали нового?

– Ничего особо не узнала. Сходила в прокуратуру, написала заявление. Сегодня вот картины домой целый день отправляла.

– У моей сестры муж работает в милиции, – сказала Полинка, – он говорит, что в Бресте не было за это время ни одного дела об убийстве пожилых людей из-за квартиры.

– Зато у нас в России таких дел полно. Все время по телевизору что-нибудь на эту тему показывают.

– Правда, у нас такая милиция…, – Полинка выразительно подняла брови и вздохнула.

– В прокуратуре обещали провести проверку, все расследовать и мне сообщить в Новосибирск, – продолжала рассказывать Алена, – я не понимаю, почему нельзя поручить это дело какому-нибудь следователю, чтобы он попытался разобраться, пока я не уехала, расспросить меня об известных фактах. У меня такое ощущение, что никто не планирует проводить расследование. Хотя, конечно, хочется верить в лучшее.

– Наверное, уже соскучились по дому?

– Да, уже мечтаю скорее взять билеты и уехать домой, – призналась Алена.

В этот момент из своего кабинета вышел заведующий, до этого разговаривавший с каким-то мужчиной. Он жестом пригласил Алену в кабинет и подробно расспросил ее о визите к прокурору.

– Черт знает что, – прокомментировал он услышанное, – такое впечатление, что никому ничего не надо… Умер человек! Заслуженный человек, ветеран войны. Так вы разберитесь, сам он умер или ему помогли, что бы мы не мучились от подозрений!

– Самое ужасное, что у убийц, похоже, был ключ, – сказала Алена. – Недавно прихожу в квартиру, а там появились свежие следы двух пар ног, скорее всего мужских, судя по размерам. Пижама отца исчезла, она лежала на постели, полосатая такая.

– Все мы видели эту пижаму, – удивился заведующий, – и что – ее нет?

– Вот. Нет пижамы, – вздохнула Алена, – мы все обыскали. Зачем она понадобилась?

Заведующий явно впечатлился рассказом.

– Давайте я Вам выпишу общежитие, если хотите, – предложил он. – А то я за Вас боюсь.

– Нет, спасибо! Меня приютили соседи. Они такие добрые, во всем мне помогают.

– Надо же, а Ваш отец, насколько я знаю, ни с кем из соседей практически не общался. Я думаю, если бы он не был такой замкнутый и побольше рассказывал, что у него есть дочь, пусть далеко, в Сибири, то, возможно, остался бы жив. А то подумали, наверное, что он одинокий… Папа Ваш, он еще бодрый был, до последнего преподавал, правда, на полставки. Еще изостудию вел, вместе с Анфисой Васильевной. Я дам ее телефон, может, расскажет что. Еще он любил бывать в Брестской крепости, ходил туда пешком чуть не каждый день, хотя это далеко. А рисовал как много… Да, жалко, конечно, человека. Вы хоть будьте повнимательнее, берегитесь. А то мало ли что.

– Я уже домой собираюсь. Хотела отдать на кафедру часть его книг. У него много специальной литературы по технике рисования, искусствоведению. Может, пригодиться.

Выйдя из института, Алена почувствовала, что она падает от усталости, а от голода живот прилип к спине. Тем не менее, когда она проходила мимо почты, почувствовала соблазн – позвонить домой, порадовать домашних, что завтра возьмет билет на ближайший рейс и скоро приедет.

Набрав номер домашнего телефона, Алена с нетерпением ожидала ответа, ей хотелось поделиться хорошей новостью. Но она стояла и слушала длинные гудки на том конце провода. С удивлением Алена обнаружила, что в квартире никого не было и никто не ждал ее звонка, а ведь в Новосибирске уже 9 вечера. А где же муж? Обычно в это время он давно дома. Так и не дождавшись ответа, грустная Алена медленно побрела по аллее. На глаза наворачивались слезы.      Начало смеркаться, а ее только что предупредили, чтобы не ходила одна. Она даже не хочет думать, где же сейчас её муж. Должно быть, период у неё такой тяжелый в жизни, что она должна страдать. Но ничего, она справится. Похоже, пора уже стать взрослой. Она постепенно все распутает, приедет домой и разберется. И папины дела все решит. Чувствуя себя совершенно потерянной и одинокой, женщина дошла до остановки троллейбуса и уже хотела было уехать. Но почему-то она решила вернуться и быстро дошла до почты. Она решила позвонить еще раз. На этот раз трубку взяли, и Алена услышала голос мужа.

– Где ты был, я тебе недавно звонила, – спросила полная возмущения Алена.

– Я так рад тебя слышать, – спокойно ответил Максим – Я был на работе, приводил все дела в порядок. И сегодня ночью я вылетаю к тебе. Я чувствую, ты не справляешься.

– Как – вылетаешь? Зачем? Я почти все сделала. Заявление в прокуратуру написала, документы на квартиру оформила, – принялась перечислять Алена, – сегодня вот картины домой отправила. Мысль, что теперь мне придется остаться в этом городе, приводит меня в ужас.

– Но я уже отпуск оформил по семейным обстоятельствам, билеты купил. Словом, я ночью вылетаю. Что привести?

Поняв, что ничего изменить нельзя, Алена ответила первое, что пришло в голову.

– Засов привези. А то здесь, в Бресте, ничего подобного нет. В квартиру эту ходят, как к себе домой.

– Неожиданно, – несколько удивился муж. – Хорошо, жди меня, я скоро приеду.

После разговора с супругом, настроение стремительно улучшилось. Вот, оказывается, как объяснялось отсутствие мужа. Он волнуется и хочет сам приехать, чтобы помочь. Хотя если бы не эта идея супруга, она завтра взяла бы билеты домой. Но, похоже, ничего тут не поделаешь и придется остаться. Алена заскочила в подошедший троллейбус. По дороге она вспомнила, что, когда уезжала из Новосибирска, не взяла с собой ни косметичку, ни фен для волос. Такой запущенной она еще никогда не была. А ведь попросила привести только засов. Но не выпрыгивать же теперь из троллейбуса, тем более, что за окном уже совсем стемнело.

– Лена, – взволнованно сказала Алена, – мой муж приезжает. Я только что разговаривала с ним по телефону.

– Как – приезжает? – удивилась Лена, – Ты же уже собралась домой возвращаться.

– А вот так! Он взял отпуск без содержания и сегодня ночью вылетает. Я, по-моему, слишком его запугала, рассказав, что здесь происходит. Перестаралась немного.

– Ничего себе, перестаралась. А я очень рада, что он приезжает. А то тебя еще прибьют из-за этой квартиры.

– Я так хотела домой! Нервы никуда не годятся. Я здесь не чувствую себя в безопасности.

Про себя Алена подумала, что теперь, вероятно, придется переехать от заботливых соседей в квартиру отца. Сколько можно обременять этих добрых людей. Но она даже не представляет, как будет спать в этой квартире, ей, наверное, будут мерещиться всякие ужасы. Даже днем там находиться тяжело.

Вслух Алена разразилась тирадой:

– Кто его просил это делать? Я оформила документы на квартиру, теперь можно приехать через полгода и вступить в наследство. Картины мы с Наташей отправили. – принялась она опять перечислять возбужденным голосом. – Заявление в прокуратуру написала. К прокурору на прием сходила. Даже к двум. Они обещали во всем разобраться.

– Ага, так они и разбежались все немедленно расследовать, – фыркнула Лена.

– Ну, а муж что сможет с ними сделать? Как воздействует?

Лена пожала плечами.

– Может, что-то и сдвинется. Все-таки мужчина, к тому же военный. Знаешь что, раз твой муж приезжает, надо хоть прибраться. В этой квартире – ужасный бардак.

Алена взяла ключи и нехотя поплелась вслед за Леной в квартиру отца.

– Я не знаю, за что тут хвататься, – жалобно сказала молодая женщина.

Но Лена была неумолима, она пошла в гостиную и распорядилась:

– Я уберу все с дивана, – сказала она, – а то даже присесть негде. А ты посмотри, что в холодильнике и протри его, что ли.

Алена пошла на кухню. Первое, что ей бросилось в глаза – это что на холодильнике лежал какой-то предмет. Это был старый обшарпанный кошелек, скорее даже портмоне.

– Что это такое? – удивилась Алена, – откуда он взялся?

Женщина прекрасно помнила, что на холодильнике лежало немного бумажных зайчиков, но никакого кошелька не было. Лена даже протерла с холодильника пыль. Они тогда искали оставшиеся наличные деньги, что бы купить продукты на поминки, и проверили все места, где могла быть наличность, даже карманы. Она точно помнила, что на холодильнике на тот момент ничего не было.

Алена с опаской взяла в руки кошелек, оказавшийся довольно тяжелым. Машинально она заглянула внутрь, что бы узнать, что же там находиться и с ужасом отбросила, как будто увидела змею. В обшарпанном кошельке лежали медали, некоторые были совсем старые, некоторые новые – юбилейные.

– Не может быть, – вскричала Алена. – Лена, это – медали моего отца!

Лена прибежала на кухню и тоже увидела награды.

– Как же так, – удивилась она, – мы что, не заметили этот кошель на холодильнике? И откуда взялись здесь медали, ведь они пропали у Александра Васильевича еще 9 мая! Я прекрасно помню, как он переживал! Может, он где-то нашел свои медали и никому не рассказал?

– Ты что такая наивная, – рассердилась Алена. – Не было на холодильнике никаких медалей, я это отлично помню. Там лежали только папины очки и 200 зайчиков. Мы же с тобой, когда искали документы на квартиру, перевернули весь дом, перебрали каждую тряпочку, каждую бумажку. Заодно заглянули в кошельки, сумки и карманы, может деньги какие-нибудь найдутся, что бы в магазин сходить.

И папа не находил свои медали, я разговаривала с его коллегами, они сказали, что отец переживал сильно по поводу пропажи. А письмо из милиции, отказ заниматься розыском медалей. Я еще возмущалась хамским и бездушным тоном этого, с позволения сказать, послания. Его коллега, Анфиса, рассказала, что уговорила отца сделать планочки, так как удостоверения к медалям сохранились, а от милиции ничего не добьешься.

– Ты думаешь, медали подбросили, – спросила Лена, – но зачем они это сделали?

– Не знаю. Это очень странно. Но ведь зачем-то украли пижаму?

– Да, действительно, пижаму так и не нашли. Хотя я сама относила её вместе с постельным бельем в мастерскую. Наверное, неизвестные злоумышленники не ожидали, что ты приедешь и принялись заметать следы. Что там не так было с этой пижамой, мы теперь так и не узнаем. Какая жалость, что сразу не посмотрели.

– Но были похороны, нам было не до пижамы. Кто мог подумать, что её нагло упрут прямо из квартиры, – вздохнула Алена.

– Да, действительно. Эти злодеи ведь еще и следы ботинок оставили, натоптали тут везьде. Я на особенно четкие отпечатки поставила сверху стулья, что бы не затоптать нечаянно, может пригодиться.

– У меня сложилось ощущение, что никто ничего расследовать не собирается и все только и ждут, когда я уеду. Это тебе не Шерлок Холмс у Конан Дойля. Написали же отписку из милиции по поводу кражи папиных медалей. Представляю, что бы было, если в советское время у ветерана войны украли на 9 мая боевые награды. Тогда, наверное, всех бы на уши поставили. А теперь пишут типа: «сам виноват, нечего было спать на лавочке».

– Но все-таки я не понимаю, – задумчиво сказала Лена, – зачем было подкидывать медали. Ведь они пропали еще 9 мая. Неужели здесь есть какая-то связь? Между кражей медалей и смертью твоего отца?

Алена собралась с духом и, преодолевая внутреннее сопротивление, вытащила медали из кошелька. Она смотрела на них с двойственным чувством. С одной стороны, нашлись награды отца. С другой стороны – чужие недобрые руки держали эти медали, принесли и подкинули их. Руки злоумышленников, тех, кто возможно убил отца. Она сказала:

– Я тоже не понимаю, зачем они подкинули медали… Помнишь, на поминки приходил папин ученик. Он нам потом показался подозрительным. Сначала я ему обрадовалась. Думала, наконец, кто-то из учеников решил выразить соболезнование. На поминках коллеги отца говорили, что Александр Черных вырастил множество известных в республике архитекторов и художников. Что вся могила должна быть в венках от благодарных воспитанников.

Но на похоронах было всего двое представителей от студенческого профкома. Вот я и подумала, что хоть у кого-то совесть заговорила. А я как раз нашла письмо от участкового, где он пишет об отказе в возбуждении уголовного дела о пропаже медалей. Я и вылила все свое возмущение по этому поводу на папиного студента, думала, он посочувствует. Как ты считаешь, может ли этот парень быть каким-то образом причастным к преступлению? Он мне показался странным.

– Тебе надо было спросит его фамилию, где он учится. Но можно себе представить, как ты себя чувствовала после похорон, вот и не догодалась.

– Мне еще Полинка, секретарша, дала горстку таблеток валерианки. Я после этого была заторможенная, словно зомби, – пожаловалась Алена. – А так бы обязательно спросила.

– Ты на тот момент еще не подозревала, что смерть твоего отца, возможно, насильственная. Мы же когда стали сомневаться? Когда не обнаружили документов на квартиру. Да еще, если проанализировать то, что рассказали соседи, многое не сходиться. Странно, например, что Александра Васильевича нашли на пороге туалета, рядом с веником. Вроде бы, подметал пол, ему стало плохо, и он умер. Но соседка снизу слышала сильный шум в 3 часа ночи, что-то с шумом упало, типа стула, потом еще что-то случилось и стало тихо. Не мог же твой папа подметать пол в 3 часа ночи?

– А замок в квартире, который незадолго до смерти стал вдруг плохо открываться? А самое главное, здесь кто-то ночами ходит. Пижаму вот украли, её все видели, даже зав.кафедрой это подтвердил. Оставили следы ботинок большого размера, теперь вот медали подкинули. Все эти неуклюжие попытки скрыть следы вероятного преступления еще больше вызывают подозрение. Я бы на их месте подкинула лучше документы на квартиру.

– А еще Кася, женщина из соседнего подъезда. Она с сыном живет прямо через стенку от квартиры твоего папы. Она меня, между прочем, тоже спрашивала, что ты собираешься делать с квартирой.

– Конечно, им, наверное, интересно, что я буду делать. Ведь злодеи же, судя по всему, долго готовились к преступлению. Убили отца. И на тебе, приехала неизвестно откуда дочка и собирается всё унаследовать. Почему именно Касю так волнует, что я буду делать с квартирой, а больше никого? Может ли она или ее сын иметь отношение к преступлению? Злоумышленники, похоже, не теряют надежды забрать деньги.

– Не беспокойся, теперь уже никто не сунется, слишком опасно.

Но Алена не была в этом уверена. Где гарантия, что преступники не пойдут ва- банк? Она слишком на виду. Одна в этом маленьком и, казалось бы, тихом городке со своими законами. Кто она такая – все знали. Преступники же были неизвестны и могли исподтишка за ней наблюдать.

– Ну и хорошо, что твой муж приезжает, – констатировала Лена, – может, он во всем этом разберется. Все-таки мужчина, к тому же военный.

Настроение прибираться в квартире улетучилось. Женщины решили вернуться и расспросить Гошу, Лениного мужа, который был понятым, во что был одет Александр Васильевич, когда вскрыли квартиру и нашли тело.

– Не помню, – задумался Гоша, который был, на удивление, трезв, – по-моему, на нем были серые брюки, а до пояса он был раздет.

– Точно помнишь, брюки? – c пристрастием допрашивала его Лена. – А не полосатая пижама?

– Нет, точно пижамы не было, брюки такие, серые, в которых Александр Васильевич ходил в институт.

Женщины переглянулись.

– А где же пижамные брюки? Они куда-то девались, раз их не было на Александре Ивановиче. Валялась на диване только куртка. У меня такое впечатление, что кто-то пытается представить дело таким образом, что бы все выглядело, как естественная смерть.

– Эти усилия, которые прилагаются, говорят о том, что незнакомцы имеют представление, как скрыть улики, – принялась рассуждать Алена, – о каком-то профессионализме, что ли. Тем не менее, у них есть явные проколы.

– Вот твой муж и поможет в этом разобраться, – устало сказала Лена.

Алена взглянула на себя в зеркало и пришла в ужас. Никогда она не выглядела столь запущенной. Голова несколько дней не мыта, волосы висят, как пакля. Вид хмурый, взгляд затравленный, на переносице залегла глубокая морщина.

«Надо срочно перестать хмуриться, – подумала женщина, – а то эту морщинку потом ничем не расправишь». Настроение было поганым, на душе скребли какие-то серые кошки.

Все же, подумав, Алена решила на следующий день отправиться в парикмахерскую, что бы не напугать своим внешним видом супруга. «Почему я забыла попросить Максима привести мне фен и косметичку. Ну ладно, не взяла с собой на похороны, потому что была сильно расстроена. Но сейчас я могла бы сказать мужу взять эти столь необходимые для женщины предметы. Зачем попросила взять этот дурацкий засов?».

Алена вспомнила своих бабушку и дедушки. Они рьяно боролись за безопасность. На ночь бабушка запирала входную дверь не только на ключ, но и на засов. А если приходил кто-то посторонний, общалась исключительно через довольно массивную цепочку. Мать всегда сердилась на стариков, говорила, что это глупо. Было спокойное советское время, в квартиры никто не врывался.

С другой стороны, если бы отец не был столь беспечен, и квартира закрывалась изнутри на засов, ее бы не смогли ночью открыть специально подобранным ключом и, скорее всего, ничего бы не случилось. Никто не смог бы зайти потихоньку и вероломно застать спящего врасплох. Но в отцовской квартире стоял простенький замочек, который открыть можно было, наверное, шпилькой.

Или еще… У отца был открыт балкон, жарко ему, видите ли было, закалялся. Через балкон и вошли в квартиру пожарные, когда отец перестал появляться во дворе и на кафедре. Может, убийцы тоже вошли через балкон. Не так уж сложно спуститься с крыши на балкон четвертого этажа. Подозрительный студент, который приходил на поминки, кажется, он что-то говорил про секцию альпинизма. Да, он посещал секцию альпинизма и попросил картину с видом гор, якобы что бы повесить в секции.

Но, скорее всего, сделали вторые ключи. Возможно, похитили ключи у доверчивого и рассеянного отца и сделали дубликат. Сосед по площадке, Лосев,

рассказывал, что незадолго до трагедии отец не мог открыть замок и обращался за помощью. Да и у Алены были проблемы, замок заедал, поэтому и пришлось врезать еще один.

Во время этих размышлений Алена сидела в маленькой парикмахерской, где ей делали укладку. Женщина осталась довольна результатом. Волосы сделали излишне кудрявыми, если уж придираться, но все равно прическа стала гораздо лучше.

Вечером добрая Нина Петровна накапала Алене успокоительные капли, они помогли бороться с бессонницей, преследовавшей последнее время женщину. Она выспалась и выглядела с утра вполне удовлетворительно. По крайней мере, Максим точно не напугается. Вот если бы еще была косметичка… Алена зашла в ближайший магазин и купила себе тушь и какую-то помаду.      Рассмотрев поближе помаду, она подумала, что этот розовый цвет – просто чудовищный и до какого состояния нужно дойти, чтобы такое купить. «Я совсем задвинулась, думая про то, что случилось с папой, – пришло ей в голову. – Эта история с найденными на кухне медалями окончательно меня доконала. Я вообще ничего не понимаю. И нервы совсем никуда не годятся».

Алена подошла к большому зеркалу в магазине. Оттуда на нее смотрела весьма привлекательная стройная молодая женщина. Русые волосы, длинные и шелковистые, нежный овал лица, красивые серо-зеленые глаза с темными ресницами , изящная шея. Уж сколько Алена в свое время выслушала всякой критики в свой адрес от мамы и бабушки. И высокая-то она слишком, и худая, и сутулая. Бедная девочка, наслушавшись подобных реплик, сутулилась еще больше и нажила себе ужасные комплексы. В подростковом возрасте и маленький прыщик кажется вселенской трагедией. А тут она все время слышала: «ну что поделаешь, ты же похожа на отца». Вот то ли дело мать, невысокая полная яркая брюнетка. Алена очень страдала, ведь её внешность не одобряли самые близкие люди.

Но вот ребенок вырос и все изменилось. Первой комплимент сказала портниха: «Какая у тебя прекрасная фигура, замечательные параметры. Может, попробуешь себя в модельном бизнесе?». Потом мамина подруга вдруг удивилась: «Аленка-то у вас похорошела, такая красивая стала». Комплиментов становилось все больше, причем не только от мужчин, но и от женщин, и даже от маленьких детей. Постепенно Алена обрела уверенность в себе. Она стала себе нравиться, научилась со вкусом одеваться, краситься, правильно подавать себя.

Под воздействием общественного мнения уже и мать вынуждена была признать, что дочка сильно похорошела. Сначала это вызывало раздражение. Как такое могло случиться? Ведь не в нашу породу, слишком похожа на отца, да и внутри какая-то другая. Но через некоторое время, привыкнув к новой ситуации, мать решила, что все не так уж плохо. В конце концов, что ужасного, когда дочерью все восхищаются. Это даже льстит. Например, у приятельницы дочь совсем не симпатичная, очкастая и нос длинный.

Вот только понять Алену матери, по-прежнему, было непросто, они были слишком разными и все время ссорились. И это несмотря на то, что бабушка к тому времени уже умерла, и близких людей больше не было. Про себя Алена решила, что если у нее когда-нибудь будет дочь, то она никогда не будет критиковать её внешность, а наоборот, будет всегда её хвалить.

Впрочем, мать по-своему любила Алену. Вот и деньги на пальто ей дала, получив премию. Черное кожаное пальто с большим пушистым воротником сидело на женщине, как перчатка, подчеркивало тонкую талию и очень ей шло. Еще раз посмотрев на себя в зеркало, Алена отметила, что выражение лица напряженное, вид хмурый, под глазами образовались черные круги. Что там говорить, нелегко ей пришлось в этом маленьком тихом городе Бресте.

Вечерело. Подполковник Максим Воскресенский, он же муж Алены, торопливо подходил к пятиэтажному серому панельному дому по улице Янки Купалы. В Бресте он раньше никогда не бывал, но любоваться милым провициальным городом было некогда. Безумная тревога за жизнь жены заставила его, бросив все дела, вылететь в Белоруссию. Ситуация, в которой оказалась Алена, была драматической и приводила его в ужас. Можно себе представить, каково приходиться его жене, этой, с виду нежной и утонченной женщине.

Мало того, что она расстроена смертью отца и в одиночку вынуждена была заниматься организацией похорон, так теперь еще ужасные подозрения, что смерть была насильственной. А, вполне возможно, и сама Алена находиться под угрозой. Воскресенский в свое время закончил в Санкт- Петербурге военную академию. За несколько лет учебы в этом городе он неоднократно слышал леденящие душу истории про убийства одиноких людей из-за квартиры. В Питере орудовали банды черных риэлтеров, часто имеющих связи с правоохранительными органами, нотариусами, жэками. Поэтому к рассказу Алены муж отнесся со всей серьезностью.

Конечно, то, что происходит в обеих Российских столицах, трудно даже представить в тихом, спокойном и сонном Бресте. В это не хотелось верить. «Сколько может стоить двухкомнатная в этом старом панельном доме? – размышлял Максим. – Неужели этого достаточно, чтобы лишить человека жизни? C другой стороны, возможно для местных жителей это приличные деньги. Какая молодец Алена, что не осталась жить в квартире отца. Надо отдать должное её коммуникабельности. Успела познакомиться со всеми соседями и теперь кочует из одной квартиры в другую. А, может быть, здесь люди добрые, старой закалки. У нас вряд ли бы кто-то приютил чужого человека».

Максим зашел в подъезд и позвонил в нужную квартиру. Дверь открыла полноватая, приятной наружности, светловолосая женщина.

– Ой, а Вы – муж Алены? – обрадовалась она. – Проходите, пожалуйста. А меня зовут Лена.

В прихожую вышла бледная осунувшаяся Алена. Она довольно вяло обняла мужа.

«Она совсем на себя не похожа, – подумал Максим. – Наверное, это стресс так на нее действует».

Квартира у Лены была небольшая, обставлена скромно, недорогой мебелью, но чистенькая и довольно уютная. Хозяйка пригласила Максима на кухню и накормила ужином.

После ужина Алена и Лена наперебой, довольно сбивчево, начали рассказывать, как обстоят дела. Максима крайне удивили последние новости, то, что жена внезапно нашла медали отца. Медали пропали еще 9 мая. Алена рассказывала ему по телефону эту довольно мутную историю.

– Я не понимаю, зачем подкинули медали, – спросил Максим, наморщив лоб. – А вы в этом уверены? Может, вы их просто не сразу заметили?

Алена ужасно рассердилась:

– Ты-то хоть мне веришь? Я еще до похорон нашла письмо из милиции, в котором сообщалось, что по факту кражи медалей отказано в возбуждении уголовного дела. Мне папины коллеги все рассказали, как было дело. Отец приехал с встречи ветеранов войны 9 мая, сел на лавочку около дома, ему стало нехорошо, а когда очнулся – на пиджаке не было ни одной медали. Все говорили, что он очень переживал. Если бы медали вдруг нашлись, то коллеги бы об этом знали. Более того, мы с Леной вдвоем обыскали всю кухню, а там всего-то 5 метров! Мы искали документы на квартиру, перетряхнули все, что могли. Заодно посмотрели всякие сумочки и кошельки, даже в кастрюли заглянули. А медали я вчера нашла на холодильнике, на видном месте. Мы, конечно, их сразу бы увидели.

Лена согласно закивала.

– Ну, хорошо, хорошо, не горячитесь так. Я же не вник еще во всякие подробности. Может, стоит пройти в квартиру отца и вы на месте мне все расскажите.

– Сейчас, только возьму ключи, – согласилась Алена.

Квартира отца Алены показалась Максиму очень захламленной. Ремонта не было уже давно. Обои в гостиной были новые, но наклеены вкривь и вкось. На окнах висели серые от пыли шторы. Книжный шкаф забит книгами и бумагами, сервант заставлен посудой и какими-то коробками. На стенах развешены работы самого художника. В глаза бросается большая репродукция Джоконды. «В контексте данной квартиры вид у этой Джоконды какой-то зловещий. Такое впечатление, что она знает какую то тайну – то, что происходило в квартире в день смерти» – подумал Максим.

Компания прошла в мастерскую. В маленькой комнатке на полу, на шифоньере, на столе – везде стояли картины, а также висели на стенах. Несмотря на то, что Алена недавно отправила в Новосибирск множество работ маслом, оставалось еще огромное количество акварелей. «А Александр Черных замечательно пишет, – отметил про себя Максим. – Я, конечно, не какой-то знаток живописи, но отличить хорошую работу от плохой могу. По крайней мере, мне эта живопись по душе».

Алена, следуя женской логике, начала рассказывать с конца. Она отвела мужа на кухню.

– Вот здесь я нашла медали, – показала Алена на холодильник, находящийся напротив входной двери. – Они лежали на самом видном месте.

Воскресенский внимательно осмотрел помещение. Кухонька была крошечная, напротив входной двери стоял холодильник. Все, что теоретически могло лежать на холодильнике, сразу же бросалось в глаза. Алена права, не заметить там чего-то просто невозможно. Получается, медали, действительно, подкинули недавно. Но кто это сделал? И, главное, зачем? На первый взгляд связи между подозрительной смертью отца Алены и пропажей этих медалей еще 9 мая, более полугода назад, никакой нет. Но похоже, что эти два события что-то связывает.

Между тем Алена показала мужу отпечатки посторонних следов в гостиной. Чтобы не затоптать отпечатки Лена поставила на них сверху стул и табуретку. Отчетливо был виден след от мужских кроссовок большого размера, второй отпечаток был немного поменьше, больше походил на след, оставленный ботинком.

– Представляешь, я перед поминками помыла пол во всей квартире, было очень грязно и натоптано, здесь же ходили милиционеры и понятые. Но я все вымыла и было очень чисто, – рассказала Алена. – Все соседи пришли в домашних тапочках, никто не наследил. А я кочевала по всему подъезду, то у Нины Петровны поживу, то у Лены. Мы с Ниной Петровной приходим с утра в эту квартиру, а она мне сказала, что одну меня сюда не отпустит. И что мы видим? Следы чужих мужских ботинок по всей квартире! Между прочем, всю ночь шел дождь и грязь была свежая!

– Наверное, ночью приходили, – предположила Лена. – Днем никто не осмелиться. У нас столько пожилых людей в подъезде, сразу бы заметили чужих. Лосевы, например, или дома сидят и в глазок все видят или около подъезда на лавочке. Тяпочка у них сильно лает, когда кто-то подходит к квартире. Странно, что собачка ночью не лает, спит что-ли?

– А отца Алены где нашли? – спросил Максим.

– Его вот тут нашли, на порожике туалета. – ответила Лена, – рядом веничек лежал, типа подметал пол, стало плохо с сердцем, упал и умер, вот только соседка снизу слышала шум в третьем часу ночи, когда предположительно Александр Васильевич умер. Будто что-то упало, вроде стула, потом еще раздались какие-то звуки и, вроде, стоны, а потом все стихло. Тут слышимость замечательная. С чего бы Александр Васильевич подметал пол в полтретьего утра? Да и одет он был почему-то в брюки.

Я вот думаю, что пришли к нему в квартиру, да и убили, а документы на квартиру забрали. А на следующий день у него с утра свет горел и целый день тоже, и Александра Васильевича больше живым никто не видел. На кафедре он тоже не появился, потом и квартиру вскрыли, нашли его.

Максим, слушая рассказ, зашел в туалет. От его внимательного взгляда не укрылось, что по плинтусу и под ободком унитаза были какие-то ржавые пятна, очень похожие на засохшие пятна крови. Максим решил ничего пока не говорить жене, она и так была сильно расстроена и не хотела переезжать в квартиру отца.

– У него на диване валялась пижамная куртка, – продолжила рассказ Алена. Мы с Леной хотели рассмотреть её поближе, но она, представь себе, исчезла! Как сквозь землю провалилась! И все это в закрытой квартире. Чудеса, да и только. Кому она нужна?

– Никому, кроме преступников, – сказала Лена. – Похоже, что они уничтожают улики. Вот что странно еще. Твой отец, Алена, когда его нашли, был до пояса обнаженный и на нем были серые брюки одеты. Если, как считают, что он подметал пол и упал, то почему ночью и в серых брюках? А где же брюки от пижамы? Их вообще не нашли. Мы видели только пижамную куртку, она валялась на смятой постели. Но теперь и она исчезла. Как жаль, что мы не посмотрели поближе эту куртку, ведь перед поминками она еще была. Но кто бы мог подумать, что неизвестные злоумышленники нагло продолжат посещать эту квартиру и сопрут и пижаму.

– А что, документы на квартиру так и не нашлись? – поинтересовался Максим

– Нет, конечно, – фыркнула Алена. – Я заказала дубликаты, благо у меня с собой свидетельство о рождении. Копии документов на квартиру, которая приватизирована, находятся здесь у нотариуса в здании районной администрации. Только мне там были совсем не рады, там я встретила яростный отпор. Открытием наследственных дел занимается другой нотариус в центральном районе.

Эта дама отнеслась ко мне с большим сочуствием и пониманием. Она даже сделала себе отметку в деле, на случай, если вдруг объявится еще какой-нибудь наследник, что возможен криминал. Меня вот что удивляет, злоумышленники заметают следы, подкидывают медали и крадут пижаму, а я бы на их месте подкинула документы на квартиру. Документы для них сейчас бесполезны, а именно исчезновение документов больше всего убеждает меня, что дело очень нечисто.

– А что говорят в прокуратуре? – поинтересовался Максим.

– В прокуратуре, извините за тафтологию, продолжают продолжать не обращать никакого внимания на меня и мои подозрения. То есть они включили полный игнор. Я сходила и к прокурору на прием и к зам. прокурора и к следователю. По моему, они терпеливо ждут, когда я, наконец, уеду, – пожаловалась Алена.

– Ничего, мы еще раз туда сходим, – утешил её муж.

– Знаешь, это только в книгах все сразу бросаются разбираться, строить версии, искать улики, ночами просто не спят. Я уже начинаю подозревать, что в жизни все не так. Как мне заставить их хоть что-то делать?

– Давай завтра все обсудим, – предложил муж.

– Да, Вы лучше отдохните с дороги, – сказала Лена.

Алена понимала, что с приездом мужа придется покинуть гостиприимное жилище Нины Петровны. Неудобно будет обременять хозяев еще и взрослым мужчиной. Но сама мысль, что теперь придется переезжать, спать в квартире, где, возможно, убили отца, приводила её в ужас. И зачем только Максим приехал? Конечно, Алена рада, что муж о ней беспокоиться. Только теперь придется остаться на неопределенное время, а толку от хождения в прокуратуру вряд ли будет много. Зато Алена уже в ближайшее время могла бы уехать домой и чувствовать себя в безопасности, а тут она как на иголках, не знаешь, чего еще можно ожидать. Алена нехотя отправилась за своими вещами к Нине Петровне.

– Ты привез засов, я тебя об этом просила? – спросила она мужа, когда вернулась.

–Да, – сказал он, вытащив железяку, оказавшуюся здоровым засовом для садовой калитки.

Алена невольно засмеялась при виде такого внушительного предмета.

– Я ничего другого не нашел, не было времени ходить по магазинам, – принялся оправдываться Максим.

– Ты, конечно, не взял ни мою косметику, ни фен, – с неожиданной сварливость сказала Алена, прекрасно знавшая, что сама забыла об этом попросить.

– Но ты меня ни о чем подобном не просила, – спокойно возразил Максим. – Я, когда узнал что здесь твориться, чуть с ума не сошел от беспокойства. Мне коллега в нашем отделе дал телефон одного десантника, который раньше у нас служил в подконтрольной части. Он уволился в запас и теперь живет в Бресте. К нему можно будет обратиться за помощью, если понадобиться.

– Не знаю, чем он может помочь. Если только на нас напрямую кто-то будет наезжать. Лена считает, что открыто проявлять себя злоумышленники побоятся, слишком опасно.

– Надеюсь, что так и будет. Через полгода, если какой-нибудь неизвестный наследник вдруг не объявится, ты вступишь во владение этой квартирой. Тогда её придется продавать. Нам ведь не нужна квартира в Бресте? А это довольно опасно в данной ситуации. Тогда нам и может понадобиться помощь сослуживца.

– Ты все таки думаешь, что может объявится еще какой-то наследник? Я про это думала. Зачем украли документы? Как они хотят их использовать? Может, где-то существует поддельное завещание. В один прекрасный момент придет такой вот накаченный молодой человек и скажет, что он наследник. А сам еще при этом участвовал в убийстве отца!

– Надеюсь, что до такой наглости дело не дойдет. Но опасный момент – это продажа квартиры. Мы же в чужом городе, на виду. А кто злоумышленники, мы не знаем. Дождутся теперь, когда мы продадим квартиру и поедем домой с деньгами. Почему бы нас не убрать, а деньги присвоить? Такие мысли легко могут появиться, раз уж у них не получается унаследовать квартиру.

– Знаешь, в день похорон приходил один парень, он мне показался очень подозрительным. Молодой такой, студент. Я сначала ему обрадовалась, думала, что это ученик отца пришел, хочет посочувствовать мне в тяжелый день похорон. Но он вел себя так странно! Долго не уходил, хотя все темы для разговора были уже исчерпаны. Напросился зайти в квартиру под надуманным предлогом. Вошел в прихожую и так начал зыркать глазами направо и налево, что я очень удивилась.

Незадолго до его прихода я нашла письмо от участкового, содержащее отказ в расследовании факта пропажи медалей. Я была очень возмущена подобным отношением, представила, как больно и неприятно было отцу. И все свое возмущение я буквально вылила на этого студента. И вот вчера я вдруг нашла медали, которые пропали полгода назад, еще 9 мая. Они лежали в кожанной потрепанной сумочке типа портмоне на холодильнике и бросались в глаза уже с порога.

– Тебе нужно было расспросить этого студента, где он конкретно учиться, как его зовут.

– Я не догадалась. Была ужасно расстроена похоронами, к тому же еще напилась таблеток с валерианкой и из-за этого, к сожалению, была заторможенной. На тот момент у меня не было явных подозрений. Они появились на следующий день, когда мы с Леной обыскали весь дом, но так и не нашли документов на квартиру. Куда они пропали, не мог же папа их потерять? И тут я посмотрела на смерть отца другими глазами.

Кстати, про этого студента. Соседи, пенсионеры Лосевы, утверждают, что студент приходил два раза. Они его видели в глазок квартиры. Первый раз меня не было дома. А еще Лосевы видели этого парня, когда сидели со своим песиком на лавочке. Студет крутился во дворе с непонятной целью, что-то выглядывал. Все это очень странно.

Между прочем, здоровенный засов, который ты привез из Новосибирска, его нужно срочно приделать, а то я не смогу спокойно спать в квартире отца. Туда неизвестно кто ходит, как к себе домой!

Максим достал засов. Поискав, он легко нашел ящик с инструментами, принадлежащий отцу Алены. Художник Черных был абсолютно не хозяйственный, но вынужден был лично оформлять в багет свои работы. Максим принялся сверлить дверь.

– Этот предмет придназначен для садовой калитки или амбара, – сердилась Алена, – почему ты не нашел что-нибудь более подходящее?

– У меня совсем не было времени что-то искать. Купил первое, что попалось. Ты точно хочешь, что бы я это поставил?

– Да, да, – нетерпеливо сказала Алена, – устанавливай скорее и не отвлекайся.

Странная на первый взгляд идея с засовом была навеяна опытом семьи Алены. Её бабушка вечером всегда запирала дверь на засов и на цепочку, без этого в семье не ложились спать. Алена критиковала подобную привычку, считая её дурацкой, но теперь ей казалось, что это было не так и глупо. Если бы отец так делал, это могло спасти ему жизнь.

Привлеченные непонятным шумом появились соседи по площадке – Марина и супруги Лосевы. Они зацокали языками от удивления. Всякие засовы, железные двери, решетки на окнах и сложные замки – все это было диво дивное для Бреста, где жили в большом благодушии, как в добрые советские времена.

В подъезде у всех были простенькие двери, которые можно вышибить ногой, примитивные замки, их можно, наверное, открыть шпилькой. Решеток на окнах Алена не видела вообще нигде. Наверное, все подозрения по поводу вероломного убийства отца здесь кажутся дикими и безосновательными. Брест выглядет таким уютным и спокойным. Но, как говорится, в тихом омуте…

Муж закончил, наконец, прилаживать засов, несмотря на насмешки несознательных соседей.

– Без этого я здесь уснуть не смогу, – извиняющимся голосом сказала Алена. – Два простеньких замка в этой квартире не закрываются изнутри. А ведь папа, предположительно, спал, когда злоумышленники прокрались ночью в квартиру, открыв дверь дубликатом ключа.

Когда соседи ушли, Максим попросил жену показать ему то самое письмо от участкового. Алена пригласила супруга на кухню. Она достала из старенького серванта коробку с корреспонденцией. Поискав немного, женщина нашла нужное письмо. Максим изучил послание.

– Да уж, с выражениями участковый не заморачивался. Отказ даже вежливым не назовёшь. Приходиться с тобой согласиться, – констатировал Максим.

– Этот хамский тон меня и возмутил. К тому же очень жалко стало папу. Это же ужасно, что с него 9 мая содрали медали. О чем только думают гады, которые такое творят! Вот ради таких потомков отец всю молодость провел на войне. Лежал в окопах, рисковал жизнью… Почему он мне не написал о краже медалей? Всегда одно и тоже в письмах – преподаю в институте, пишу картины, хожу на выставки. Ах, да – еще гуляю по Брестской крепости. Все хорошо. Никогда никаких жалоб.

– Он просто не хотел грузить тебя своими проблемами. Привык сам все решать.

– Наверное, ужасно так жить. Не с кем поделиться какими-то мыслями, некому пожаловаться… Он мог бы еще раз женится. Странно, что он этого не сделал.

Максим пожал плечами.

– Он привык к одиночеству. По моему, он целиком посвятил себя искусству. Жил этими картинами. Обучал молодежь живописи.

– Один из этих учеников, возможно, причастен к его смерти. До чего люди неблагодарны!

Максим достал из коробки несколько потрепанных книжечек.

– Вот удостоверения к этим медалям. Если верить удостоверениям, большинство медалей – юбилейные, боевых не так уж много. Зачем вообще нужно было красть медали. Дорого их не продашь.

– Наверное, от жадности. Все сгодиться, лишь бы имело какую-то цену. А может, просто не разобрались, – пожала плечами Алена.

– Давай уже ляжем спать, – предложил Максим, – я с ног валюсь от усталости.

Алена постелила на тахте около окна. На отцовский диван-кровать она смотрела с предубеждением, поэтому ложиться туда не захотела. Максим быстро уснул, сказывалась усталость с дороги. Алена же не могла сомкнуть глаз, прислушиваясь к каждому шороху. В голову лезли разные дурные мысли. В этой квартире убили её отца и все стены пропитаны незримой информацией об этом. Пропитаны ужасом застигнутого врасплох человека, его стонами и страданиями. Как будто черный сгусток витал в комнате и Алена физически чувствовала его тяжесть.

«Где, интересно, сейчас папина душа, – размышляла Алена, раньше не при каких обстоятельствах не любившая думать на подобные темы, – может эта душа где-то здесь, недалеко, и наблюдает за дочерью. Хотел бы папа что-то ей рассказать, возможно, предостеречь? Может, Алена увидит вещий сон? « Я постараюсь, папа, правильно распорядиться твоим наследством, в том числе и картинами. Я постараюсь найти, кто тебя убил» – мысленно обращаясь к отцу, пообещала Алена. Заснула она только под утро, при первых звуках начавших ходить троллейбусов.

Проснулась Алена от каких-то звуков на кухне. Оказалось, Максим уже сходил с утра в магазин и сделал буттерброды, в кастрюльке булькал кофе. Приятный запах витал на кухне и приятно щекотал ноздри. Хитрая Алена несколько раз похвалила мужа и теперь Максим с радостью взял на себя обязанность варить утренний кофе и постоянно совершенствовался в мастерстве. Недавно, например, он стал добавлять в напиток немного корицы и мускатного ореха.

– Конечно, не такой как дома, свежесмолотый и сваренный в турке, – извинился муж, ловко разливая кофе из кастрюльки в две щербатые чашки.

– Все равно спасибо, – сказала Алена, – ты же знаешь, я законченная кофеманка и жизнь без этого напитка мне не мила. Сейчас позавтракаем и нужно сходить к районному натариусу, забрать документы. В Бресте все дубликаты документов на приватизацию хранятся у районного государственного нотариуса. А в связи с тем, что у отца исчезли все документы, я заказала копии.

– Ты про этого нотариуса мне рассказывала, что она нелюбезно с тобой разговаривала, отказывалась сообщить приватизирована ли квартира, есть завещание?

– Да, это очень странно, она же нотариус, а я предоставила документы – свое свидетелство о рождении и свидетельство о смерти отца. Все это доказывало, что я его дочь.

– Но потом она все же согласилась предоставить тебе эти сведения.

– Да, когда я догадалась принести запрос от нотариуса, который у них занимается правами наследования. Она выписала мне справку, что я являюсь наследнецей своего отца и запрос о предоставлении мне дубликатов документов на квартиру.

– Как все запутано. Непросто тебе пришлось, – посочувствовал Максим.

– Все потому, что документы украли. Но теперь эта странная нотариус довольно любезна, даже вежливо улыбается. Хотя взгляд при этом какой-то неприятный, колючий.

На приеме у нотариуса народу было мало и Алена довольно быстро получила дубликаты украденных документов. Теперь было абсолютно ясно, что документы на данный момент оформлены на отца Алены, Александра Васильевича Черных, каких-то иных владельцев не появилось.

– Слава богу, что квартиру не перепродали задним числом, а то и такое бывает, например по поддельной доверенности, – прокомментировал Максим, – Теперь еще надо подождать полгода, только тогда ты сможешь официально вступить в права на наследство. Если, конечно, вдруг не объявится еще какой- нибудь наследник.

– Если ты про преступников, убивших папу и укравших документы

, то они, скорее всего, побоятся заявит о каких-то правах. Хотя кто его знает. Нотариус районной администрации сказала, правда, под нажимом, что завещания нет. Но ведь есть еще частные нотариусы и у любого может быть завещание, например, кем-то сфабрикованное.

– Давай немного пройдемся и обсудим ситуацию, – предложил Максим, – можно доехать до центра города и там погулять. Предлагаю мозговой штурм. Заодно покажешь мне Брест, я же здесь не разу не был.

Супруги заскочили в уходящий троллейбус. Один из мужчин на задней площадке показался Алене знакомым. Женщина встретилась с ним взглядом. «О, да это же следователь Спотына» – вспомнила этого неприятного человека Алена. Следователь, судя по всему, чувствовал себя далеко не так уверенно, как тогда, когда наорал на Алену в своем кабинете. Его бело-розовое лицо начало покрываться красными пятнами. «Чего ты так занервничал, – ехидно подумала Алена, – а еще говорил, что совесть у тебя давно потеряна. Может, тебя наругал прокурор? А может, есть еще какая-то причина?».

– Посмотри, – толкнула локтем мужа Алена, – вон тот белобрысый мужчина, это следователь, который проводил предварительную проверку причин смерти отца. Теперь он говорит, что на место проишествия не выезжал, потому что милиционеры сообщили, что, якобы, следов криминала нет.

Максим с любопытством воззрился на следователя Спотыну. Тот нервно заерзал и на ближайшей остановке поспешил выйти из троллейбуса.

– Какой-то неприятный, скользкий тип, – констатировал Максим, – почему он сразу вышел из троллейбуса?

– Может, он уже приехал, – пожала плечами Алена.

Супруги доехали до центра города и решили немного пройтись. День выдался теплый, весна начала вступать в свои права. Алена подумала, что впервые за последние дни радуется ярко светящему солнцу. В городе было много зелени, но деревья только начали просыпатиься от зимней спячки. На ветвях набухли почки, весело чирикали воробьи, как будто обсуждали приятные новости.

«Папа теперь никогда уже этого не увидит, – печально подумала Алена, – а ведь он так любил жизнь». Она с мужем шла по широкому проспекту. Брест сильно пострадал в войну и весь центр был застроен безликими современными зданиями. Улицы блистали чистотой. Спокойные и благодушные жители неторопливо гуляли по городу.

– Провициальный городок, благодушный и тихий. Все ведут себя чинно и благородно. Это в Москве люди толкаются, куда-то спешат с озабоченным видом, – сказал Максим.

Попетляв немного по городу, супруги попали на колхозный рынок. Продукты радовали ценами и прекрасным качеством. Нежно-розовый свиной бок, источающий аппетитный запах, белоснежный рассыпчатый творог, белорусская знаменитая картошечка, красные наливные яблочки и огромные зеленые груши.

– Местные яблочки – это нечто, – сказала Алена, – Я никогда таких вкусных не ела. А цены здесь такие, что чувствуешь себя состоятельным человеком.

Купив замечательного деревенского сала и красивых красных яблок, супруги ушли с рынка очень довольные. Недалеко находился скверик с липовой аллеей. Максим и Алена решили немного отдохнуть и присели на лавочку.

– Расскажи еще раз мне по порядку все, что случилось, – попросил Максим, – с твоих сумбурных рассказов по телефону я не все понял. Нужны нюансы. Как говорят, дьявол кроется в деталях.

– Я, когда приехала на похороны, ничего подозрительного не чувствовала, – призналась Алена. – Мне сказали в институте, что отец умер от сердечного приступа, есть заключение экспертизы. Нашли его дома, квартира была закрыта, явных следов насилия вроде не было, в квартире все было на месте, даже деньги лежали в столе. Удивляться не чему, ведь папе было больше 80 лет, а от инфаркта умирают и более молодые мужчины. Так что у меня и мыслях ничего дурного не было.

В день приезда ко мне вечером зашла пожилая соседка, Лосева, и настойчиво пригласила у неё переночевать. Я сначала отказалась. Но потом мне вдруг стало так жутко в отцовской квартире, что хотя был уже поздний час, я отправилась к Лосевой. Они с мужем не спали и мне обрадовались. Позже пришла еще одна соседка, Марина. У меня такое впечатление, что она все время торчит у глазка квартиры. И хотя я сильно хотела спать, они мне наперебой начали рассказывать, как обстояло дело.

Например, в заключении экспертизы указана дата смерти отца – 19 февраля. Но в этот день его нашли, вскрыв квартиру. А умер он раньше, предположительно ночью 16 февраля. Утром 16 февраля у него горел свет в окне и весь день тоже. Но он не отвечал на телефонные звонки и стук в дверь. Причем соседка снизу ночью слышала сильный шум, как будто что-то упало, типа стула, причем несколько раз, а потом стало тихо. С тех пор свет у отца горел круглосуточно, а его живым больше никто не видел.

В дом вошли при помощи пожарных, которые залезли через открытый балкон и отперли дверь. При вскрытии квартиры присутствовали понятые, среди них был Ленин муж Гоша. Отец лежал, до пояса обнаженный, в серых брюках на порожике туалета, рядом валялся веник. Типа он подметал пол и упал. Но если верить соседке, то шум от падения она слышала ночью. Спрашивается, зачем ему ночью подметать пол, да еще в брюках, в которых он ходил в институт? А где, в таком случае, его пижамные брюки? Их вообще никто не видел, зато все видели пижамную куртку, она валялась на смятой постели. Но и она теперь странным образом исчезла из квартиры.

Лосевы еще рассказали, что за несколько дней до смерти у отца возникли проблемы с дверным замком, который, неожиданно, стал заедать. Папа попросил соседа помочь. Я, кстати, тоже намучилась с замком и вынуждена была поставить новый. Еще очень странно вот что. Я когда увидела отца на похоронах, поразилась багровому следу у него на переносице, как от удара. Но мне сказали, что это он так ударился о порожек туалета, когда упал. Но зав. кафедрой мне позже признался, что один из преподавателей предположил, что отец был избит.

Но, все-таки, подозрения у меня возникли, когда мы с Леной обыскали всю квартиру, но так и не нашли никаких документов на жилплощадь – ни свидетельства о праве собственности, ни тех. паспорта, ни домовой книги. Куда они могли исчезнуть из дома? Сами уйти не могли. Ты же знаешь, сколько у нас в России дел, связанных с черными риэлторами. Очень много криминала. Да еще парень подозрительный приходил на поминках. Все расспрашивал, зыркал глазами по всей кваритре.

После поминок начали происходить странные вещи. Сначала пропала пижама, потом на чистом полу появились следы от двух пар ботинок большого размера. А потом мы на видном месте нашли медали, которые у папы украли 9 мая. Люди редкой степени наглости продолжают ходить в квартиру, как к себе домой, несмотря на то, что я приехала.

Мне и следователь кажется подозрительным, и участковый, и нотриус, и студент, пришедший на поминки. Может, у меня паранойя? Документы потерял папа, медали мы с Леной как-то не заметили. Но куда тогда девалась пижама? И кто оставил следы на полу? Я ничего не понимаю, у меня мысли путаются.

– Ясно… что ничего не ясно, – прокомментировал Максим, – я тебя специально не перебивал, что бы вникнуть. Я всё время думал, где слышал фамилию Касъяник. Пока ждал тебя около кабинета нотариуса, от скуки прочитал табличку на двери. На табличке была написана фамилия нотариуса – Касъяник.

– Ну и что? – cпросила Алена.

– Я вспомнил. Фамилия участкового, который написал твоему отцу отказ в возбуждении уголовного дела тоже Касъяник, если я не ошибаюсь. Но придем и посмотрим.

– Как ты думаешь, участковый и нотариус – родственники или однофамильцы? – спросила заинтригованная Алена.

– Может быть, однофамильцы. Хотя я сомневаюсь в подобном совпадении. Скорее всего, они родственники. Возможно, муж и жена.

– Не нравится мне все это… Что это значит?

– Может, ничего не значит. Но у меня есть версия. Например, такая. Участковый выявляет одиноких стариков, а нотариус помогает оформить документы, например, завещание. И тогда это замечательный альянс, которому ничего не угрожает. Имеется также подставной наследник. После оформления завещания одинокому владельцу жилья жить остается совсем недолго. Есть люди, которые помогают ему отправиться на тот свет. И тут из Сибири приезжает неожиданно объявившаяся наследница, которая начинает качать права, написала заявление в прокуратуру и еще неизвестно какие факты может накопать. В таком случае ты в опасности, Алена.

– Я, все-таки, не понимаю, зачем похитили документы. Как их предполагали использовать? Я приехала и заказала дубликаты утраченных документов, а по старым продать квартиру уже нельзя.

– Тут теоретически есть два варианта. Первый – продать квартиру по поддельной доверенности. Но это вряд ли возможно. Твоего отца нашли довольно быстро, ведь свет включенным оставили специально. При таких обстоятельствах водить покупателей опасно, соседи сразу же заподозрили бы неладное. Другое дело, если бы твой отец куда-нибудь надолго отлучился. Тогда можно было говорить, что он уехал в другой город к родственникам и поручил продать квартиру. Но поскольку твой папа работал, его отсутствие бы вызвало вопросы. Так что этот вариант не прокатывает.

Остается второй. После смерти твоего отца появляется наследник и приносит поддельное завещание. Можно сказать, что художник Черных не поддерживал отношений с единственной дочерью и поэтому решил оставить квартиру любимому ученику. Неудобно же писать завещание на участкового, это вызвало бы подозрения.

– Меня, кстати, удивило, что первое, о чем меня спросил следователь Спотына, когда мы позвонили ему вместе с зав. кафедрой, так это – поддерживала ли я отношения с отцом. И я сказала, что да, поддерживала, и имеются доказательства – его письма ко мне и мои письма к нему. А потом в письмах отца кто-то рылся и последнее моё письмо я нашла на серванте. А я его туда не могла положить, это для меня слишком высоко и неудобно.

– Ну вот видишь, все это очень странно.

– Нотариус мне сообщила, что завещания нет. Хотя она сказала это с явной неохотой.

– Наверное, даже если бы было какое-нибудь завещание, они его побоялись вытаскивать, слишком опасно. Ты своим приездом порушила им все планы. А они, судя по всему, давно готовились, сделали дубликаты ключей, возможно, подделали завещание а, самое главное – пришли и убили.

– Не факт, что завещания нет. Есть еще многочисленные частные нотариусы. Лженаследник может объявиться в течении полугода со дня смерти. Возможно и позже, если докажет, что не знал о случившимся. Так что расслабляться рано.

– Хорошо, что ты сразу же приехала. По свежим следам истину установить гораздо проще.

– Да, а мама меня призывала не ехать. Хотя с моральной точки зрения это неприемлемо. О чем она только думала? Может, подсознательно чувствовала, что мне здесь угрожает опасность.

– Здесь, действительно, тебя ожидала опасность. Кто бы мог подумать? Если бы ты не осталась ночевать у соседей, то те двое, которые приходили ночью, с тобой бы расправились. Для чего они иначе приходили? Здорово, что тебя опекали соседи. Возможно, ты обязана им жизнью.

У Алены опять испортилось настроение. До этого она не особенно задумывалась, какой опасности подвергалась. Но теперь с ней муж и это уже хорошо! Вспомнив, что мужчину нужно кормить, Алена предложила зайти в бульбянную. Она помнила это недорогое кафе, где когда-то обедала с отцом.

Александр Черных очень не любил готовить. Видимо, это единственное, что его роднило с матерью Алены. За все годы проживанния в одиночестве, он научился готовить всего лишь одно блюдо – это мясо с картошкой в скороварке. Обычно он питался в дешевых столовых, но если, в кое-то веке, приезжала в гости дочь, водил её обедать в кафе, например, в бульбянную. Там очень хорошо готовили национальное белорусское блюдо из бульбы, то есть из картошки – дранники со шкварками.

– Дранники – это, практически, белорусская религия, – сказала Алена мужу, сидя за столиком в кафе. – Их готовят и в гостях, и в кафе, и в столовых, с душой и по-домашнему. Нигде ты не поешь таких замечательных дранников, как здесь. Сама по себе белорусская картошка невероятна вкусна, это серьезный местный актив. А еще есть национальное блюдо – колдуны, это – вешь! Такие колобки из картошки, а внутри -мясо.

Просветив подобным образом мужа, который был сторонником кавказской кухни, и перекусив румянными дранниками, которые очень понравилсь Максиму, супруги вернулись обратно.

Во дворе дома, где долгие годы проживал отец Алены, к ним подошла пожилая женщина и с любопытством спросила:

– Что вы теперь будете делать с квартирой? Продавать?

– Не знаю, – уклончиво ответила Алена, – мы еще не решили.

– Но с оформлением наследства нет проблем? – продолжала допытываться тетка.

– Все нормально, – сухо ответила Алена.

– Кто это? – поинтересовался муж, когда они отошли на достаточное расстояние.

– Это Кася, она живет в соседнем подъезде, через стенку с папиной квартирой. Единственная из всех соседей все время интересуется, нет ли у меня проблем с оформлением наследства и что я собираюсь делать с квартирой.

– А ей-то какое дело?

– Не знаю. Может, просто очень любопытная. Я, когда только приехала и пошла первый раз к нотариусу, с ней сразу же столкнулась, Кася меня ранним утром догнала на остановке и все допытывалась, что я собираюсь делать. Лена говорит, что у любознательной соседки есть сын и у него репутация не очень хорошая. Занимается мелкой коммерцией, имеет какие-то денежные проблемы, долги. Лена рассказывала, что не задолго до смерти отца, она встретила сына Каси в подъезде, он спускался с папиного этажа. Лене это почему-то не понравилось. На её вопрос, что он, собственно, тут делает, с раздражением ответил, что ему почудился запах газа и он пришел проверить.

– Эта Кася может многое знать. Раз она живет через стенку от квартиры твоего отца, она могла слышать, что происходит, например, какие-нибудь стоны или шум, – предположил Максим.

– Теоретически, это так. Стены в доме довольно тонкие, это же хрущевка.

Не успели супруги переступить порог квартиры, как раздался телефонный звонок. Бывшая коллега отца Анфиса, с которой он совместно вел изостудию, предложила встретиться и поговорить. Договорились, что она подъедит через часок.

Максим тем временем зашел на кухню. Он нашел коробку с письмами и, перебрав их, обнаружил нужное.

– Алена, – сказал Максим, – я нашел письмо из милиции. Оно подписано участковым по фамилии Касъяник. Такая же фамилия и у нотариуса. Остается вопрос, кем они другу приходятся.

– Я сначала даже не обратила внимание, что у участкового и нотариуса фамилии совпадают. Как это понимать? У меня голова идет кругом. У меня куча подозреваемых. Неужели эта маленькая хрущоба такого стоит? У папы не было антиквариата, дорогостоящих украшений. Стоило из- за этого убивать?

– Ну это тебе кажется, что не стоило. А некоторые люди могут убить и за меньшее.

– Но действующих лиц как-то уж очень много. Мне теперь подозрительна еще и Кася … вместе с её сынком – коммерсантом. А этот парень – студент, который приходил на поминки. Вот уж кто подозрителен! Он мне сказал, что занимается в секции альпинизма и просил подарить картину «Горы», чтобы повесить в секции. Лена говорит, что отец спал с открытым балконом, зимы в Бресте мягкие, не то, что в Сибири. Пожарные вошли через балкон и открыли квартиру, поэтому дверь и не была взломана. Следовательно, студент-альпинист мог проникнуть в квартиру через балкон. Это легко сделать с крыши, имея альпинистское снаряжение. Или он мог украсть у папы ключ и сделать дубликат, судя по всему, он бывал у отца дома.

– Но есть ли между подозреваимыми какая-то связь? Если все в сговоре, то на человека получается совсем не много денег, если после преступления реализовать квартиру. Попытки уничтожить улики, например, кража пижамы, говорит о том, что злодеи имеют представление, как правильно замести следы преступления, на что могут обратить внимание, если будет расследование. Но все-таки я не понимаю, зачем подкинули медали. Может, решили, что их не продать? Там большинство медалей были юбилейные.

Алену заявления Максима о том, что медали большой ценности не представляли, слегка задели, но она промолчала.

Анфиса представляла собой образчик женщин, целеустремленных, активных, работающих до глубокой старости, и параллельно увлекающихся какой-нибудь йогой, моржеванием или еще чем-то подобным. Невысокая, худенькая, она была одета в джинсы и спортивную куртку, из-под беретика выбивалась кокетливая волнистая седая челка. Анфиса преподавала на кафедре и последние несколько лет вела изостудию для студентов вместе с отцом Алены. Она являла собой яркий образчик старой советской интеллигенции.

Анфиса с ходу сообщила, что смерть Александра Черных ей кажется не естественной и подозревает она – кого бы вы думали – работника, который клеил у отца Алены обои. Строительный рабочий был мрачный, грубый и с первого взгляда не понравился коллеге отца.

– Вот где он нашел такого работника? – восклицала в гневе преподавательница. – Вы посмотрите, как наклеены обои! Вкривь и вкось. Я и то бы лучше наклеила.

С этим утверждением трудно было не согласиться. Часть обоев уже местами отошла от стены и висела. Даже верх не был выровнен и выглядел как бы уступами. Алена тоже подумала, что даже она наклеила бы лучше и что работник был какой-то странный и явно не профессиональный.

– Я не понимаю, где Александр нашел такого ценного кадра, – продолжала сердиться Анфиса. – Мало того, что вообще не умеет ремонтировать, так к тому же работник был такой неприятный, смотрел изподлобья, все время огрызался. Надо посмотреть по записным книжкам, может, где-нибудь есть координаты этого умельца. Возможно, остались какая-нибудь квитанция или запись?

Алена не испытывала особого энтузиазма по поводу данного совета. Поискать, конечно, можно, но маловероятно в этом обилии всевозможных бумажек что-нибудь найти.

– Красивая репродукция, – сказала Анфиса, подходя вплотную к портрету Джоконды. – У неё вид такой… мудрый. Как будто она знает все, что происходило в этой комнате. А Вы, Алена, учились где-нибудь живописи? Вам же сам бог велел, папа Ваш всю жизнь учил молодежь.

– Я ходила в изостудию, – ответила Алена, для которой это было больной темой.

– Ну и почему не стала поступать на архитектурный факультет или в художественное училище? Александр говорил мне, что у Вас есть способности, он смотрел Ваши работы.

– Не знаю, так получилось, – уклончиво ответила Алена.

Причина была в том, что она сомневалась в своих возможностях. Вот если бы отец позанимался с ней, подготовил к экзаменам. Алена критически относилась к своим способностям, она считала, что ей было далеко до сободного и уверенного рисунка, свойственного отцу. А малоталантливым художником Алена быть не хотела. Она думала найти свой путь, но он так и не находился.

– Александр последнее время преподавал на кафедре на полставки, – рассказала Анфиса, – прислали новых преподавателей из Минска, пришлось освободить место. Все-таки возраст уже очень преклонный. Поэтому мы с ним много занимались изостудией. Туда ходили не только студенты архитектурного факультета, но и другие.

– А он приглашал кого-нибудь из учащихся к себе домой? – поинтересовался Максим.

– Конечно. Несколько раз в прошлом году он приглашал к себе студентов, показывал свои работы, слайды с репродукциями известных художников. К тому же Александр занимался репетиторством. К нему домой ходило несколько человек, готовились к вступительным экзаменам на архитектурный факультет. Только, сразу говорю, я их не видела и не знаю, кто они.

– А что за история у него произошла с медалями? – продолжал допытываться Максим.

Анфиса махнула рукой.

– У нас в институте 9 мая всегда чествуют ветеранов войны. Естественно, они приходят, надев награды. На встрече ветеранам налили «фронтовые 100 грамм». А папа же Ваш совсем не может пить, но отказаться постеснялся. Вот он и вырубился. Всех ветеранов развезли по домам и Александра тоже. Но до квартиры ему не помогли подняться. Он на лавочке у подъезда и уснул. А когда очнулся – оказалось, что у него с пиджака сняли все медали. Так, по крайней мере, он мне рассказывал. Александр сначала не хотел идти в милицию, но я его уговорила. Но они с ним так грубо, пренебрежительно разговаривали, что он расстроился и не стал больше туда ходить, сказал, что это бесполезно. Переживал он, конечно, сильно. Но я ему и говорю: «Ты сделай планочки, удостоверения к медалям остались же». Он в итоге так и сделал. И опять занялся своим творчеством, живописью, да работой со студентами.

– А отец Алены Вам не говорил, может, он случайно нашел свои медали? Или в милиции вдруг их разыскали и вернули? – поинтересовался Максим.

– Нет, что вы! Об этом бы все, разумеется, узнали. Преподаватели были в курсе пропажи медалей. И мне он ничего не говорил, хотя я с ним постоянно встречалась на занятиях. Он бы со мной обязательно поделился, если бы нашлись награды.

Алена и Максим переглянулись.

– Так вот, – медленно сказал Максим, – медали Александра Васильевича нашлись!

– Не может быть, – удивилась Анфиса, – как это понимать?

– Алена их обнаружила. Они лежали на холодильнике на видном месте.

– Ну это уже черт знает что! – воскликнула Анфиса, – Мне даже с сердцем плохо стало! А можно мне на них посмотреть?

– Да, пожалуйста. – Алена принесла кошелечек с наградами. – Муж посмотрел, они соответствуют его удостоверениям к медалям.

Анфиса растерянно уставилась на находку.

– Ничего не понимаю. Их подкинули, получается, что ли? Даже не могу понять, зачем это сделали. Здесь творятся странные дела! Вы будьте поосторожнее. В прокуратуру написали?

– Да, мы оставили заявление, где подробно рассказали о странных фактах и своих подозрениях. Но пока никаких признаков начала расследования.

– Это, наверное, только в кино так бывает, они строят версии, ночами не спят – все чего-то разбираются. Но вы, на всякий случай, поищите коодинаты работника, который клеил обои в Александра Васильевича. Он мне сильно не понравился.

Алена предложила Анфисе забрать что-нибудь из художественных принадлежностей отца – уголь, мелки, бумагу, гуашь.

– Вам это нужнее, – сказала Алена, – а мне все равно не пригодится.

Анфиса с удовольствием выбрала все, что ей приглянулось. Напоследок она сказала:

– Ваш папа, Алена, был очень увлечен творчеством. Он этим жил. Все эти прекрасные работы в мастерской написаны за последние годы. Ему было жалко даже их продавать. А сколько он возился с учениками! Он ведь не только учил живописи, но и читал лекции по истории искусств. А еще он очень любил гулять по Брестской крепости, почти каждый день туда ходил, причем пешком. Хороший он был человек, только замкнутый. Ни с кем, кроме коллег не общался. Мы то все знали, что у него в далекой Сибири есть дочка. Но посторонние могли подумать, что он одинок. Лучше бы он почаще рассказывал, что у него есть дочь. Глядишь бы и жив остался… А Вы, Алена, сводите мужа в Брестскую крепость. Он же здесь не разу не был. А у нас такие места красивые!

Алена и Максим гуляли по берегу Буга. Они решили последовать совету Анфисы. Полуразрушенная стена Брестской крепости отражалась в темной воде. Вдоль кромки берега реки росли плакучие ивы. Листьев на деревьях еще не было, так как весна была поздней. Крепость была построена на полуострове, образованном слиянием рек Буг и Муховец и выглядела живописно. На другой стороне реки – пограничные вышки, а далее – территория Польши.

– Чувствуется особая энергетика этого места, – сказал Максим, – эта земля повидала немало войн и вся буквально полита кровью.

– При этом присутствует какая-то мистическая красота, – поддержала мужа Алена, – две живописные реки, развалины крепости и ивы, стелющиеся вдоль воды. Хотя сегодня суббота, но народу немного, можно погулять вдоль бастионов.

– Я прекрасно понимаю, почему здесь так нравилось твоему отцу и он часто здесь гулял, – задумчиво признес Максим. – Здесь присутствует и красота, и простор, и история. Да, еще постоянно звучащая военная музыка и голос, который объявляет, что началась война, cоздает определенное впечатление. Даже мороз по коже. Эта обстановка, возможно, навевала у твоего отца воспоминания о былом. Он тебе что-нибудь о войне рассказывал?

– Вообще ничего. Представляешь? Я сейчас даже удивляюсь этому. Обычно ветераны очень любят поговорить на эту тему. Но для папы это был пройденный этап жизни. Такой уж он был человек. Его интересовало только искусство. Я очень жалею, что не расспросила его о войне, а теперь он уже ничего не сможет мне рассказать. А я поняла, что про эту часть его жизни хочу узнать побольше.

– А ты часто с ним встречалась?

– Нет, я бы не сказала так. Они с мамой разошлись, когда мне было лет пять. Поэтому я почти ничего не помню. Через пару лет отцу предложили работу в Бресте. Здесь ему дали новую квартиру. Он еще тогда не был разведен с матерью и предложил ей переехать вместе со мной в Брест.

– И она что, отказалась?

– Ты не знаешь мою мать. Она обожала свою работу, проектный институт и коллектив. Типичный работоголик. А также она была бурно привязана к своей матери, моей бабушке. Бабушка, между прочем, везла на себе все бытовые заботы. Все это было для матери гораздо важнее мужа, которого она никогда не любила.

– А зачем она тогда выходила замуж?

– Этого я понять не могу. Логика – это не про мою маму. Жаловалась, что не было красивых ухаживаний. Отец был невнимателен и зациклен на себе и своем творчестве. Первоначально привлекла его надежность. Но потом все равно сказалось отсутствие любви. Ведь без любви жизнь не играет яркими красками, особенно для молодой женщины. Появилась холодность, которую невозможно было преодолеть. Отец ведь был очень увлечен искусством, замкнут. Ничего вокруг себя не замечал.

– Наверное, все творческие люди такие…, – предположил Максим.

– Не думаю. Мне кажется, с обоих сторон присутствовал эгоизм, зацикленность на себе, нежелание что-то отдавать партнеру.

– Ну, надеюсь, у нас такого не будет, – сказал Максим, обнимая Алену.

Вечером Нина Петровна устроила посиделки, пригласив Алену с мужем и Лену.

– Мне иногда кажется, что родственники никогда не были ко мне так внимательны и добры, как Нина Петровна и Алексей Федорович, – призналась Алена мужу.

Круглый стол с вышитой вручную скатерью был накрыт в лучших советских традициях: вареная рассыпчатая белорусская картошечка, сало с мясными прожилками, колбаска, селедка, соленые огурчики и грибочки. Венчала все это великолепие запотевшая бутылка водки. Нина Петровна вынесла из кухни блюдо румяных пирожков с капустой. Алексей Федорович предложил помянуть отца Алены. Все выпили, не чокаясь, как предписывает традиция. Алена залпом опрокинула стопку с холодным обжигающим напитком. Обычно она не употребляла ничего крепкого, в лучшем случае – вино. Но именно водка как нельзя лучше была созвучна сейчас её настроению.

– Хорошие у вас, сибиряков, лица, – сказал Алексей Федорович с чувством, – лица открытые, добрые. Мне кажется странным, что наша большая страна распалась. Вроде воевали вместе. Вот я, например, воевал. Или Лосевы. Они оба воевали. Антонина Васильевна имеет множество наград, хоть и женщина. Сейчас, к сожалению, к фронтовикам не очень хорошее отношение. Например, у батюшки Вашего награды украли прямо 9 мая, в день Победы. Ужасно, если вдуматься. И даже искать отказались правоохранительные органы.      Алексей Федорович залпом выпил стопку водочки.

– Плохо, что папа Ваш был такой замкнутый, – сказала Нина Петровна, – Вот мы почти 30 лет живем в одном подъезде и не помню, что бы он с кем-то общался. Скажет при встрече: «Приветствую Вас» и дальше идет. И не приходил к нему никто, только ученики. Он несколько человек готовил к вступительным экзаменам.

– А к нему девочки ходили или мальчики? – спросила Алена, оживляясь.

– Надо Лосевых спросить, они живут за стенкой, поэтому лучше знают, – ответел Алексей Федорович, – Вот с Лосевыми Ваш папа еще как-то общался. Один раз они попросили в подарок какой-то понравившийся им пейзаж. И он им подарил. Тогда Лосевы спросили, что они могут сделать взамен и он им сказал: «Пригласите меня на Новый год». Алена подумала: «Бедный отец. Все время он был чем-то занят – лекции в институте, занятия в изостудии. И только в праздники он оставался один».

– Вот если бы Александр Васильевич почаще общался с людьми, – сказала Лена, – хотя бы рассказывал, что у него есть дочь. Возможно, до сих пор был бы жив. Мы то знали, что у него есть дочь, только очень далеко, в Сибири. А посторонние могли подумать, что он одинок, и польститься на квартиру. Ведь куда могли изчезнуть документы на недвижимость?

– Конечно, – поддержал Алексей Федорович, – документы сами из квартиры уйти не могли. К тому же их не так-то мало – свидетельство о приватизации, тех. паспорт и домовая книга. Не может быть, что бы Александр Васильевич куда-то их посеял.

– Слишком много последнее время у него пропало, – сказала Лена, – Сначала сняли медали прямо с пиджака 9 мая, потом сам Александр Васильевич странно умер, потом выясняется, что пропали документы на квартиру. А до этого, помните, он жаловался, что стал барахлить замок, просил Лосева помочь открыть дверь. А еще странно, что из квартиры исчезла пижама. Я сама её отнесла в мастерскую вместе с постельным бельем. Потом мы с Аленой все обыскали, но нигде в квартире теперь и в помине нет никакой пижамы. А еще следы в комнате… Алена, тебе повезло, что ты не осталась ночевать в этой жуткой квартире, как чувствовала. Страшно подумать, что бы они с тобой сделали!

Алена, действительно, почувствовала, что нужно искать поддержки у соседей. Это вопрос жизни и смерти. Началось все с Лосевой. Именно она настойчиво первая предложила Алене помощь. Может знала что-то? Больше, чем говорит?

В любом случае папины соседи были такие милые люди. Мало кто проявлял к Алене столько внимания и заботы и она всегда будет за это благодарна.

– Я одного не понимаю, – сказал Максим, – Вот выяснилось, что приехала дочь на похороны и все усилия напрасны, именно она должна унаследовать квартиру. Преступники принялись заметать следы, например, они украли пижаму. Возможно, на ней было что-то, что могло показаться подозрительным. Но зачем они подкинули медали? Ведь это только усилило подозрения, что есть криминальная подоплека. Гораздо логичнее было бы подкинуть документы на квартиру, типа они нашлись. Ведь именно изчезновение документов первоначально дало оснавания подозревать, что смерть насильственная. У нас в России слишком много таких случаев. Документы преступникам все равно уже не пригодятся, раз наследница приехала. А у нас бы было меньше оснований для подозрений.

– Кто знает, вдруг они еще думают воспользоваться этими документами, – предположила Алена, – полгода еще не прошло. Любой человек, который имеет основания претендовать на наследство, может обратиться к нотариусу и написать заявление. Они вот сейчас подождут, посмотрят, что мы будем делать.

– В любом случае ты, Алена, должна все время писать заявления в прокуратуру и милицию и требовать расследования. Пока идут проверки по поводу смерти твоего отца, преступники побоятся сунутся с поддельным завещанием, – сказал Алексей Федорович.

– Я уже написала заявление в прокуратуру, очень подробное. Сходила на прием к прокурору и зам. прокурора. Они обещали, что бросят все силы на выяснение обстоятельств смерти. Но никто ничего не делает. По-моему, они тупо ждут, когда я, наконец, уеду. Мы с Максимом хотим завтра сходить в милицию. В конце концов, кто-то приходил в квартиру, оставил следы. Пусть хотя бы снимут отпечатки.

– Какие милые люди, – сказал Максим вечером, вернувшись в квартиру, – Такие простые, добродушные. Как жаль, что твой отец с ними почти не общался.

Начальник уголовного розыска внимательно выслушал эмоциональный рассказ Алены и по ходу беседы задавал уточняющие вопросы. Поджарый, невысокий, с цепким взглядом – этакий местный Коломбо, он излучал сочувствие и доброжелательность.

– А зачем пижаму-то украли? – вмешался полноватый милиционер, тоже слушавший рассказ.

– Так пижама – вещдок, – пояснил Максим на доступном языке.

–Ааа.... понимающе протянул милиционер.

– Значит так, – констатировал начальник уголовного розыска, – Мы готовы начать расследование, готовы. Но нам для этого нужно указание прокуратуры. А она нам пока ничего подобного не приказывала. Но мы пришлем вам сегодня криминалистов. Пусть они снимут отпечатки чужих следов в квартире. А вы еще раз напишите в прокуратуру, что в квартиру было осуществлено постороннее вторжение.

На минуту Алене пришло в голову – а не нанять ли этого человека в качестве частного детектива, раз уж прокуратура не проявляет никакой активности. Но она отказалась от этой мысли. Проблема была не только в деньгах, а их не было, но и в том, что Алена не знала, кому в этой ситуации можно доверять.

Криминалисты действительно пришли – два человека с каким-то чемоданчиком. Отпечатков в квартире очень много, сказали они, чужие следы четко видно и мы их снимем.

– Пора, наверное, уезжать домой, – сказала Алена, – Мы сделали пока все, что могли.

Они отправили в Новосибирск оставшиеся картины отца, благо с Максимом это сделать было куда легче. Часть вещей из квартиры отдали Лене.

– Я отвезу это сестре в деревню, – сказала Лена, – там такая нищета, они будут рады.

Немножко расслабилась Алена только в самолете. Слава богу, они летят домой. И там, по крайней мере, им ничего не угрожает. Но повышенная тревожность все равно не отпускала её, даже на минуту.

– У меня есть подозрение, – поделилась она с Максимом, как только самолет набрал высоту и стало возможно разговаривать, – что парень, который приходил на поминки, я тебе о нем рассказывала, имеет какое-то отношение к смерти папы. Чем больше я про это думаю, тем больше мне кажется, что это так. Парень вел себя очень странно. Вроде молодой и симпатичный, а взгляд какой-то застывший и неприятный. От него веял такой холод! Он долго не уходил, расспрашивал, зыркал во все стороны.

– Тебе надо было расспросить, кто он такой, где учится, – сказал Максим.

– Нужно было. Теперь я очень корю себя, что так не сделала. Но все было как в тумане. Я была расстроена из-за похорон. К тому же тупо соображала из-за таблеток валерианки, мне их секретарша дала целую пригоршню.

– Он совсем ничего не говорил о себе?

Алена напряглась и начала вспоминать. Лицо паренька отчетливо встало перед глазами. Пушистые ресницы и этот странный взгляд с расширенными зрачками, очень неприятный, от которого мороз по коже. Может, это были глаза убийцы? А может, убийц было несколько и этот парень один из них? Алена злилась на себя из-за недогадливости, обычно она соображала очень быстро. Что же он говорил?

– Он меня просил подарить картину «Горы», – вспомнила Алена, – сказал, что это для секции альпинизма. Я так поняла, что он посещает эту секцию.

– О, да он еще и альпинист, – задумался Максим, – А ведь он мог залезть в квартиру отца через балкон. Лена же рассказывала, что балкон был открыт и пожарные через него проникли в квартиру, потому и дверь не взламывали.

– Конечно, альпинисту очень легко забраться с крыши на балкон четвертого этажа. А так как балкон открыт, можно незаметно подобраться к спящему. Но я так не думаю. Скорее всего, вошли через дверь.

– Возможно, – согласился Максим, – Подготовились зараннее, сделали дубликат ключа. Поэтому, как рассказывали Лосевы, отец незадолго до смерти стал жаловаться на то, что замок вдруг стал плохо открываться. К тому же злоумышленники потом приходили еще, несколько раз уже приходили. Оставили следы ботинок, забрали пижаму, подкинули медали… Бог знает, что они еще сделали. Да и кто знал, что отец надумает зимой спать с открытым балконом. Возможно, это убийцы открыли балкон, они же и свет в комнате специально оставили, что бы быстрее нашли тело. А балкон оставили открытым, что бы квартира проветривалась, пока не найдут Александра Васильевича. Они же хотели завладеть этой недвижимостью.

– Короче, получается этот парень учился в институте, посещал изостудию и секцию альпинизма. Явно бывал у папы дома. Мне кажется, его легко можно найти и допросить. Милиция это быстро могла бы сделать.

– Если прокуратура, наконец, соблаговолит заняться этим делом. Мне кажется, этот парень действовал не в одиночку. Если все так, как мы предполагаем, а у нас пока только догадки, – продолжил рассуждать Максим. – Парень мог быть наводчиком. Он сам сообщил, что занимался в изостудии. А коллега твоего отца, Анфиса, рассказала, что Александр Васильевич несколько раз приглашал студентов к себе домой, показывал свою мастерскую. Демонстирировал репродукции и слайды картин великих мастеров. А у этого парня могли быть сообщники, например, в правоохранительных органах. Но это, конечно, только версия.

– Да, напрасно я не догадалась расспросить этого студента, как его фамилия, где он учится. Это была непростительная глупость, – вздохнула Алена.

– Не расстраивайся, – обнял ее муж, – ты не в чем не виновата. Откуда ты могла знать?

Мать встретила Алену холодно.

– Ну, и как ты съездила? – хмуро процедила сквозь зубы она.

«Как будто я на курорт ездила и там развлекалась, – с обидой подумала Алена – Одна я знаю, как тяжело мне дались эти похороны. А еще ужасные подозрения, что смерть отца насильственная… Странно, что мать реагирует на похороны с такой неприязнью. У них с отцом были вполне цивилизованные отношения. Хотя какие-то обиды, безусловно, остались. Иначе, почему родители разошлись? Но это было уже так давно, быльем поросло. Мать не хочет понимать, как мне тяжело пришлось. Даже посторонние люди проявили гораздо больше сочувствия и поддержки».

Несмотря на то, что Алена рассердилась, она все-таки вкратце рассказала матери, что произошло.

– Что, действительно документы на квартиру пропали? – удивилась мать.

Алена кивнула. Мать нахмурилась:

– Тогда, конечно, это подозрительно. Документы не могли сами уйти из квартиры. А ты все время жила у соседей?

– Да, они очень добрые и внимательные люди. Так меня поддерживали! – сказала Алена с неким поддекстом. Поддержку от матери она так и не получила.

Мать покачала головой:

– У нас в подъезде вряд ли кто-то приютил бы незнакомого человека. А расскажи поподробнее про медали.

– У отца 9 мая украли медали, прямо с пиджака сняли у подъезда. А потом мы с Леной нашли эти медали. Они лежали на холодильнике в старой кожаной сумочке.

– Так может, вы просто не заметили их сначала.

– Ну что ты говоришь, – рассердилась Алена, – это невозможно. Мы перетряхнули всю квартиру, каждый уголок. Искали документы на недвижимость. Заодно проверили все кошельки, сумки, карманы. Ничего не было, кроме мелких денег. И вот я прихожу как-то с утра, от соседей, где ночевала, и пожалуйста! Медали лежат на видном месте, на холодильнике.

– Это очень странно. Допустим, что так. Подбросили медали… Зачем? Я не понимаю. Так получается, есть какая-то связь между предполагаемым убийством и пропажей медалей, о которой никто бы не догадался, если бы эти медали не надумали подбросить.

– Получается, связь есть. Только какая? А медали подбросили, я думаю, что бы наоборот, отвести подозрения. Откуда они знали, что за день до этого мы с Леной перетрясли всю квартиру. Наверное, подумали, что не до этого было.

– Алена рассказывала, – вмешался в разговор Максим, – что в день похорон приходил подозрительный студент и она рассказывала ему про пропажу медалей. А после их сразу и подбросили.

– Да, это так, – кивнула Алена. – Приходил парень, симпатичный такой, высокий. Спросил про папу. Я и выплеснула ему все свое возмущение казенной отпиской милиции по поводу кражи медалей. Думала, что парень мне посочувствует. Но он мне показался странным. Долго не уходил, топтался, все выспрашивал, как долго я пробуду, что собираюсь делать дальше. Напросился в квартиру и стал зыркать по комнатам. Взгляд какой-то неприятный, застывший, что ли… У меня до сих пор от него мороз по коже. Как будто он помнит, что творилось в квартире. Лосев, сосед по площадке, говорит, что несколько раз видел этого парня. Один раз он вертелся во дворе, в другой раз поднялся и звонил в квартиру, но никого не было. Что-то ему надо было.

– Тебе надо было расспросить этого парня, кто он такой, чем занимается, где учится.

– Я знаю, – загрустила Алена. – Но тогда я не додумалась. У меня состояние было, как в тумане. Я только помню, что он занимался в секции по альпинизму. Просил подарить для секции акварель «Горы». У меня кто только не просил живопись отца в подарок – соседи, коллеги по работе. И все говорили, что папа им обещал картину, но вот не успел подарить, умер. И это при том, что коллеги утверждали, что последнее время отцу было жаль даже продавать свои работы. Он говорил, что эти картины ему, как дети.

– Мне кажется, милиция легко могла бы найти этого парня. Интересно было бы проследить, с кем он встречается, – сказал Максим.

– Вы думаете, милиция начнет разыскивать этого парня и его допрашивать? – спросила мать.

– Прокурор клялся и божился, что они во всем разберуться. И все нам напишут, – сказала Алена.

– Ну, ну…, – саркастически протянула мать, приподняв брови.

Беда была в том, что и сама Алена подсознательно не верила, что начнется полноценное расследование. Из-за всех этих переживаний женщину начала мучить жестокая бессонница. А если удавалось забыться в тревожном сне, то снились кошмары и она просыпалась от собственного крика.

На улице Алена нос к носу столкнулась с приятельницей Кирой. Они навстречу друг другу перебегали скоростную магистраль, лавируя между машинами, так как зеленый свет уже закончился. Кира, увидив подругу, ловко развернулась в противоположную сторону, чудом не столкнувшись с «Лексусом», за рулем которого сидела самоуверенная дама. Дама лихо вырулила, одновременно разговаривая по телефону и раздраженно сигналя.

– Что это с тобой, – изумилась Кира, когда подружки добежали до тротуара. – На тебе лица нет!

Алена махнула рукой, вытерая слезу:

– У меня отец умер…

– Слава богу, – сказала Кира.

Алена недоуменно на нее посмотрела.

– Я думала, ты чем-то заболела, так ты плохо выглядешь. А так – все понятно. Ну что, пойдем ко мне, ты мне все расскажешь. Хотела за квартиру заплатить, но это в другой раз.

Кира жила неподалеку в коммунальной квартире в старом, сталинской постройки, доме. Соседи у неё были вредные, единственный плюс – расположение жилища в центре города. Квартира была огромная, дурацкой планировки. Гость попадал сразу же в квадратную прихожую, из которой виднелось множество белых, с облупившийся краской, дверей. Кирина комната была длинная и узкая, трамвайчиком, с высоким потолком и огромным, во всю комнату окном. Обставлено жилище было довольно просто, но со вкусом, насколько позволяли Кире финансы, которых всегда не хватало. Вечные проблемы были с соседями, не желающими жить по Кириным правилам.

Приятельница сбегала на кухню и вернулась с дымящийся туркой с кофе. Аромат наполнил комнату, пока Кира разливала напиток в маленькие изящные чашечки. Она закурила, присев на краешек подоконника. В окно заглянула кошка, черная, с белой грудкой и ярко-зелеными глазами.

– Представляешь, – сказала приятельница, – эта соседская кошка вылазит через форточку и гуляет по всему периметру дома, а у нас 5 этаж. И ко всем заглядывает в окна.

Кошка раздраженно мяукнула и изчезла.

– Когда у тебя умер отец? Почему ты мне не позвонила? – приступила к допросу Кира.

– Это произошло так внезапно, – Алена сделала глоток, но обожглась. – Пришлось срочно вылетать на похороны. Мне было не до звонков.

– Но у тебя отец был в возрасте. Можно было предположить…

– Можно было. Но все равно, как палкой по голове. Мы к нему с Максимом весной собирались в гости, но не успели… Письмо от отца получили за несколько дней до его смерти, оно было такое теплое. Я даже удивилась. Он как будто предчувствовал что-то и прощался.

Алена призадумалась. Преступление, вероятно, было спланировано заранее, к нему тщательно готовились. Наверное, выяснили, что отец живет один, и в Бресте у него нет родственников. Вероятно, заранее изготовили дубликат ключа. Незадолго до смерти отец просил помочь открыть его квартиру. Алена же вынуждена была сменить замок. Рассказывать все это Кире сейчас не хотелось. Та между тем спросила:

– А квартиру, получается, ты теперь унаследуешь?

– Ну, если не объявятся другие наследники, то да.

– Ты думаешь, такое возможно?

– Кто его знает, – уклончиво ответила Алена, – в наше время всего можно ожидать.

Алена считала, что не нужно путать понятия «подруга» и «приятельница». С веселой и бесшабашной Кирой её связывали отнюдь не простые отношения. Несколько раз приятельница пыталась отбить у Алены ухажера. Но у простоватой внешне Киры не получалось состязаться с красивой и утонченной Аленой, каждый раз дело заканчивалось полным провалом. Алена сердилась на Киру и не разговаривала с ней, та просила прощения, и Алена каждый раз её прощала.

В остальное время женщины весело проводили время за чашечкой кофе или бокалом вина и милыми сплетнями обо всем на свете. Впрочем, в последнее время Кира прекратила всякие попытки навредить и стала больше дорожить отношениями. У неё всегда была масса неприятностей со всеми и это требовалось с кем-то обсуждать. На работе её гнобили «бабы». Кира работала секретарем начальника отдела. С сестрой она тоже не ладила. В коммунальной квартире вела непримиримые войны с соседями.

Все эти запутанные истории обрастали душераздерающими подробностями. Например, замужняя сестра Киры уже несколько лет имела любовную связь с собственным начальником. Кира же начала отчаянный флирт с мужем сестры, якобы пожалев «этого рогоносца», и теперь пребывала в недоумении, как же ей смотреть в глаза сестре. Соседей по коммуналке она своими придирками доводила до бешенства. Складывалось впечатление, что Кира была врагом сама себе, в такие истории она постоянно влипала.

Главная же проблема была во взаимотношениях с отцом её дочери Лиды. В свое время Кира, как это часто бывает, сильно не поладила со свекровью и это способствовало разводу с мужем. С тех пор прошло много лет, дочка подросла и пошла в школу, но ни свекровь, ни бывший муж так и не выразили желание хотя бы изредка видеться с девочкой. Лида росла, как трава в поле, без отца и бабушки, которые спокойно проживали с ней в одном районе. Благо Кира, непутевая во всем остальном, была довольно хорошей матерью. Ребенок был обласкан, ухожен, прекрасно одет, невзирая на бесконечные долги. Бывший же муж Киры так и не создал семью и продолжал жить вдвоем с матерью.

Один раз Алена вместе с Кирой и Лидой шли из магазина, вдруг они столкнулись лицом к лицу с родственниками девочки – её отцом и бабушкой. «Они и в магазин вместе ходят, прямо как муж и жена, – злобно прошипела Кира. – Правильно, зачем этой мамаше нужно, что бы её сын жил с женой и дочкой, а она одна». Алену тогда поразило, что бывшая родня Киры прошла мимо, не пошевелив и бровью, отрешенно глядя перед собой. «Это ж какую надо иметь выдержку, что бы пройти мимо дочки с внучкой, сделав вид, что её не знаешь? И чем ребенок виноват? – подумала Алена».

– Вот у тебя хотя бы был отец, – грустно сказала Кира. – Пусть вы жили не вместе, но, все-таки, изредка виделись, переписывались. Ты и квартиру вон от него унаследовала. А я своего даже и не знала. Они давно-давно с мамой разошлись, когда мы с сестрой были маленькие, и я даже не знаю, где он. Меня это так угнетает… А теперь вот еще у Лидочки отца нет. Вернее, формально он есть, но не хочет её воспитывать. Что я ей скажу, если она начнет меня спрашивать? И еще у тебя всегда была мама…

Кирина же мама рано умерла и её с сестрой воспитывала тетя. Может, поэтому Кира получилась такая непутевая? Иногда Алена задумывалась, зачем ей нужна такая подруга. Но Кира всегда выступала инициатором примирений, говорила, как ей нужна Алена, как она ценит их дружбу, как, в конце концов, несчастна и одинока. И Алена смягчалась. Кира права, между прочем, насчет отца. Очень полезно знать свои корни и жалко, что Кира практически незнакома со своими предками.

Алена хотя бы редко, но виделась с отцом. И всегда из писем знала о его жизни, хотя получается, он ей многого не писал. Приятно, что Александр Черных был не алкоголик какой-нибудь, а уважаемый человек, преподаватель института, талантливый художник. Наследственность тоже немаловажная вещь. От кого у Алены художественные способности, чувство стиля, хороший вкус, внешняя красота, наконец?

Вслух она сказала:

– Да, трудно жить, не зная, кто твои предки. Я очень жалею, что в своё время не расспросила отца про его родителей, кто они были, как жили, какие жизненные ценности исповедовали. Я даже про войну его не расспрашивала, а сам он, почему-то, никогда не рассказывал. Его интересовало только искусство. Они с мамой лишь в одном похожи – оба работоголики. А теперь отец умер, и я уже ничего не узнаю.

Я как-то смотрела одну передачу, про Австрию. Показывали замок, он стоит в лесу на озере, очень красивый с архитектурной точки зрения. Замку уже 500 лет, и до сих пор им владеет одна и та же семья. В этих стенах представители данной фамилии рождались, умирали, справляли свадьбы. На стенах висят портреты представителей этого рода, про всех известно, кто чем занимался. У них даже есть собственное фамильное привидение. Представляешь? А мы даже не знаем, как жили наши прабабушки и прадедушки.

Кира поинтересовалась:

– А почему твои родители развелись?

– Мать говорит – не сошлись характерами. Понимаешь, отец воевал, потом учился после войны. Родители у него умерли. Существовать было не на что, голодно. Какая тут женитьба! Он мне рассказывал, что первое время жил в женском общежитии за занавеской, сестра его устроила, она училась в строительном институте. Потом отец еще в аспирантуру поступил. В общем, незаметно время пролетело, а уже за сорок. Он уже привык жить один, в своем мире, сам о себе заботиться.

А еще мама была намного моложе папы, это тоже не очень благоприятно. Мне кажется, что хорошо, когда разница в возрасте между супругами небольшая, тогда они лучше друг друга понимают. Вобщем, столько претензий было к отцу – и невнимательный, и эгоистичный. Возможно, все так и было. Папа был зациклен на искусстве. Ему бы другую женщину, что бы заботилась, понимала, интересовалась его творчеством, ходила с ним на выставки. Мама говорит, что чувств у них не было, холодно друг к другу относились, подолгу не разговаривали. Конечно, ей любви хотелось, ухаживаний красивых, она же молодая совсем была.

– А зачем она без любви выходила замуж?

– Зачем?? Мне самой очень интересно. Мама влюбилась в какого-то блестящего офицера, этакого гусара. Но побоялась, что тот ей будет изменять. И решила, что жизнь с папой, который намного её старше, будет спокойной и стабильной. И не нашлось никого, кто бы её образумил, а ведь у нее были и родители, и бабушка с дедушкой, и старший брат. Мама была младшим ребенком в семье, очень избалованным. Однако все так и вышло, жизнь была спокойной и размеренной. Но она, наверное, не была счастлива. Хотя после развода жизнь лучше не стала, а даже гораздо хуже, но мать в этом ни за что не признается. И мама и папа остались в дальнейшем одинокими. А меня воспитывали бабушка и дедушка. Я всегда мечтала, чтобы у меня была большая семья – папа, мама, возможно, брат. И что бы проводили вместе праздники, например, Новый год или день рождения. У меня даже день рождения никогда не праздновали. А еще я мечтала, что бы у нас была дача. И мы туда ездили всей семьей, с велосипедом и собакой.

– А как твой отец оказался в Бресте? – поинтересовалась Кира.

– Очень просто. После развода отцу негде было жить. А в Бресте как раз открыли новый институт, и преподавателям полагалась жилплощадь. Отец получил двухкомнатную квартиру, обставил её хорошей мебелью и написал своей бывшей жене письмо. Он пригласил маму к нему переехать вместе со мной в Брест и начать все сначала. Но мать не захотела. Она очень любила своих родителей и работу, это для нее было гораздо важнее семьи.

– Мне этого не понять, – вздохнула Кира, – мне бы муж сказал: приезжай, я получил квартиру. К тому же Брест не такое уж плохое место.

– Очень милый город. Там такая природа красивая. Европа опять же рядом. Но на мой вкус Брест слишком провинциальный. Я не люблю провинциальные городки. Мне кажется, жизнь там замирает, и человек не развивается.

– Не знаю, я бы поехала. Семья, по-моему, главнее карьеры. Тем более, что есть ребенок, а ему очень важно иметь обоих родителей.

– Я вспомнила историю своей одноклассницы, Веры. Мать её родила от женатого мужчины, и Вера никогда не видела отца и даже не знает кто он. Хотя они живут в одном городе. Наверное, это ужасно. Половину тебя как бы отрезали, ни своей истории, ни поддержки родни. А Верина мать к старости стала ужасной моралисткой, третирует её, хотя дочери уже за тридцать, все борется за дочкин моральный облик, у той в итоге нет никакой личной жизни.

– А вот представляешь, дети из детдома, каково им, от многих вообще родители отказались. И с этим надо как-то жить. А что ты думаешь делать с квартирой?

– Пройдет положенные полгода, я вступлю в права наследства и смогу продать квартиру. А папины картины мы уже перевезли в Новосибирск. Я, наверное, уже засиделась у тебя, – спохватилась Алена, – меня дома заждались.

– Ну, если надо помочь, ты мне скажи. Я могу отпуск взять, поехать с тобой в Брест, помочь разобрать вещи. Или косметический ремонт сделать, обои переклеить, что бы легче квартиру продать было. У меня все равно билет бесплатный, я же на железной дороге работаю.

Алена сказала, что помощь не потребуется, но все равно ей приятно.

Мать была настроена к Кире негативно.

– Ты была бы с ней поосторожнее, – неодобрительно сказала она, когда Алена рассказала о встрече с приятельницей. – Зависть – ужасная штука.

– Ну что ты, мама, – рассердилась Алена, – чему уж так завидовать?

Её всегда возмущало, что мать всё видит в черном свете.

– Как чему? – возмутилась мать, – ты вот замуж вышла, а она так и будет болтаться одна, судя по всему. Кира со всеми переругалась в своей коммуналке, а у тебя уютная квартира, да еще и отцовскую унаследовала.

– Я еще ничего пока не унаследовала. Дело темное с этой квартирой. Зачем украли документы? Я боюсь, как бы не всплыл какой-нибудь якобы наследник с поддельным завещанием.

– Я поговорю со своей крестницей Риммой, – сказала мать. – Она юрист, может, что-то посоветует.

Крестных детей у матери было немало. В советские времена её сотрудницы потихоньку крестили своих малышей, а в роли крестной частенько выступала Аленина мама. Одна ближайшая крестница была юристом, другая – врачом, что было очень удобно. Обе жаловались на жизнь своей крестной маме и делились с ней секретами, что крайне удивляло Алену. Её отношения с матерью всегда были напряженными.

– Вот ты мне скажи, – говорила Алена мужу, – сколько у нормального человека может быть крестников? У моей мамы их пятеро! А ведь им тоже нужно уделять внимание. Притом, что на родную дочь у неё нет времени.

– А с крестниками твоя мать общается?

– Представь себе, да! Правда не со всеми. У неё две любимые крестницы. Одна врач, а муж у неё довольно богатый бизнесмен. И юрист Римма, у нее не жизнь, а бразильский сериал. Обе вполне обеспеченные. Когда отец умер, я думала, что мать займет на похороны у одной из своих крестниц. Вместо этого она принялась убеждать меня не ехать в Брест, мотивируя отсутствием денег. Так странно, и совершенно на неё не похоже.

– А что за проблемы в жизни у Риммы?

– Влиятельные родственники устроили её юристом в крупную компанию. Зарабатывает хорошо, но почему-то ей фатально не везет в личной жизни. Сначала её бросил однокурсник, прямо перед свадьбой. Она очень страдала и всё время жаловалась моей матери. Потому что её собственная мамаша «совсем её не понимает». Потом Римма влюбилась в сына богатого банкира. Все было хорошо, они даже жили в гражданском браке. Но потом парень попал в секту. Когда Римма поняла это, было уже поздно. Был поставлен ультиматум – либо она, либо секта. Парень выбрал секту.

Потом Римма познакомилась по интернету с каким-то немцем и решила погостить у него в Германии. Но она была сильно разочарована. Немец оказался не богат, жил в одной маленькой комнате с откидывающейся на ночь кроватью. Римма была возмущена, зачем ей так далеко ехать и терпеть бытовые неудобства. У неё здесь прерасная работа, шикарная квартира. Был еще следователь, его хотели убить.

– Хватит, хватит, – засмеялся Максим, – я понял. Для чего ты хочешь сходить к Римме?

– Хочу посоветоваться, что мне делать, если объявиться еще какой-нибудь наследник. Украли докуметы на папину квартиру – зачем? Что они хотели дальше с документами делать, ведь они на папину фамилию, а он умер. Предположим, предъявят поддельное завещание. И что мне делать? Судиться, требовать экспертизы подписи?

– Попробуем порассуждать, как собирались действовать преступники. Предположим, они захотели продать квартиру по доверенности, разумеется, поддельной. Но Александр Черных умер, и доверенность становится недействительной. Если использовать эту схему, нужно было, что бы он просто исчез. Куда-нибудь уехал и не вернулся. А какой-нибудь якобы родственник продал квартиру в его отсутствие. А на самом деле от твоего отца потихоньку избавились. Но этот вариант не прокатывает. Художник Черных преподает на кафедре в институте и ведет изостудию. Он пунктуален и уехать куда-либо, бросив работу, не может. Его сразу начнут искать. Другое дело, если бы он был обычным пенсионером.

– Тогда вариант только один – они решили подделать завещание. Специально оставили свет в комнате зажженным, что бы отца побыстрее нашли. Через некоторое время появился бы лженаследник и оформил на себя квартиру – преположила Алена.

– Но тут приехала ты, чего никто не ожидал. Кто бы мог подумать, что у художника Александра Черных, который живет один и с посторонними практически не общается, где-то в далекой Сибири есть дочь. И что он поддерживает с дочерью контакт. Между прочем, помнишь, тебя следователь спросил, поддерживала ли ты с отцом отношения. А вот подозрительный студент, приходивший на поминки, может это и есть предполагаемый лженаследник?

– Может быть, – нахмурилась Алена, – вот я и хочу спросить у Риммы, что мне делать, если преступники обнаглеют, и кто-то явиться с поддельным завещанием. А может, из отца просто выбили подпись перед смертью. Страшно об этом даже думать… Нотариус мне сказала, что я являюсь прямой наследницей, и для меня завещание не обязательно. Если в течении полугода не объявится еще кто-нибудь с завещанием, я без проблем унаследую квартиру.

– По любому нельзя допустить, что бы преступники добились цели. Этого еще не хватало. Обнаружив, что у художника Черных имеется дочь, и она приехала на похороны, незнакомцы испугались и, возможно, пытались от тебя избавится, что бы ты чего-нибудь лишнего не накопала. Корни этого преступления где-то на поверхности.

– Может, в прокуратуре разберутся? Что-то они ничего не пишут. Прокурор мне обещал, что они проверят моё заявление и мне ответят.

Максим пожал плечами:

– Что-то мне подсказывает, что ничего подобного они делать не будут. В любом случае, огромное спасибо добрым людям, соседям твоего отца. Приютив тебя, они, возможно, спасли тебе жизнь!

Алена поежилась. Ползущая из всех углов тревога терзала душу. Мучили дурные предчувствия. Необходимость опять ехать в Брест и решать накопившиеся там проблемы вызывала тяжелое беспокойство. Но и отказаться от этого мероприятия не представлялось возможным.

Римма была пристроена своим влиятельным дядей в преуспевающую компанию. Она сидела в собственном уютном кабинете. Крестница матери

приняла Алену со всевозможной доброжелательностью.

– Я ездила на похороны отца в Брест, – принялась рассказывать о своей проблеме Алена. – Тебе, наверное, уже моя мама рассказала. Так вот, выяснилось, что его смерть выглядет подозрительно. И из дома исчезли все документы на квартиру. Я хочу посоветоваться, для чего могли их украсть?

– Cейчас столько квартирных афер, – пожала плечами Римма. – Если документы твой отец сам случайно не потерял.

– Я очень сомневаюсь. Куда могли подеваться тех. паспорт, свидетельство о приватизации и домовая книга? Целая пачка документов, мне соседи показывали, как это выглядет.

– Да, конечно, все это подозрительно. Здесь два варианта – либо изготавливают поддельную доверенность и по ней потом продадут квартиру, либо поддельное завещание.

– И тогда появится лженаследник?

– Возможно. Только учти, это стало очень рискованным, так как объявилась ты и подала заявление на открытие наследства и в милицию. Я тебе советую все время жаловаться в прокуратуру, по крайней мере, пока не получишь наследство.

– Доверенность, я думаю, отпадает, – сказала Алена. – Вот если бы отец был на пенсии… Тогда можно было бы сказать, что он куда-то уехал, а родственников или знакомых попросил продать квартиру. А так, учебный год в разгаре, да отца тут же бы хватились. Не мог же он уехать, никого не предупредив. Скорее всего, планировалось поддельное завещание. Все выглядело, как естественная смерть. Ничего не вызывало подозрений – человек лежал в своей квартире, дверь заперта, на первый взгляд, все вещи на месте. Через некоторое время объявляется некий наследник, например, кто-то из его учеников, и спокойно получает квартиру. Что делать, если, несмотря на то, что приехала я, родная дочь, все-таки появится некто с завещанием?

– Ну, придется оспаривать в суде, делать экспертизу подлинности подписи.

– А если, например, отца пытали и заставили перед смертью подписать завещание или просто обманули, хитростью уговорив поставить подпись, и бумаги выглядят подлинными?

– В любом случае, ты, как прямая наследница, получишь не меньше трех четвертей доли от того, что бы ты унаследовала по закону.

После разговора с Риммой вопросов не убавилось. Перспектива судиться, да еще в другом государстве, угнетала. И почему Алена должна делиться даже одной четвертой доли с возможными убийцами? К тому же очень раздражали охи и вздохи Риммы, что Алена ужасно выглядет, на ней лица нет, просто дошла до ручки. Хорошо маминой крестнице, сидит себе спокойно в уютном кабинете и ухом не ведет. Что за эгоизм, однако, у некоторых людей! У Алены горе, а как это еще называется, когда отец умер. Переживания. А она, в понимании Риммы, должна цвести, как майская роза, невзирая на печальные обстоятельства.

Проходя мимо библиотеки, женщина надумала зайти в читальный зал и почитать гражданский кодекс. Найдя соответствующую статью, Алена выяснила интересную вещь. Обещанная обязательная доля полагалась несовершеннолетним детям или тем, кто находился на иждевении умершего. Так что в случае, если найдется завещание, никакой обязательной доли Алене не положено. Поскольку семейный кодекс в республике Белоруссия был аналогичным российскому.

– Представляешь, что мне Римма насоветовала, – пожаловалась Алена мужу. – Она сказала, что мне в любом случае положена обязательная доля наследства. А на самом деле – только в том случае, если наследник несовершеннолетний или находился на иждевении, например, пенсионер. Как Римма училась в институте, если не знает таких элементарных вещей? То же мне юрист!

– Как это ты додумалась перепроверить её совет, – удивился Максим.

– Ты знаешь, – хитро улыбнулась Алена, – мои дедушка и бабушка, если нужена была консультация по какой-либо юридической проблеме, обращались к нескольким разным юристам, а потом сравнивали, что те предлагали. Иногда рекомендации были очень различны.

– Пожилые мудрые люди!

– Да уж. А когда ложились спать, обязательно запирали дверь на засов, который нельзя снаружи открыть. Разговаривали с посторонними через цепочку.

Мы всегда смеялись над такой сверхосторожностью. Были же спокойные советские времена.

– Времена сильно изменились. Преступности стало гораздо больше, а менталитет некоторых пожилых людей остался прежним. Живут себе спокойно, не о чем не беспокоясь и не тревожась об элементарной безопасности. Если бы твой отец не был столь беспечен, то возможно, остался бы жив. По крайней мере, этот план у преступников бы не сработал. А интересно, осталось ли у тебя в памяти что-то о совместной жизни с отцом? – спросил Максим.

– У меня память о детских годах очень избирательная. Я плохо помню совсем ранние свои годы. Впечатления очень смутные. Помню, как отец делает зарядку, сначала отжимается, а потом упражняется с гантелями. На нем полосатая пижама, похожая на ту, что украли из его квартиры в Бресте, наверное, ему нравились подобные пижамы. Потом хорошо помню отца, рисующего натюрморт. Разрезан пополам золотистый лимон. Струится белый шелк, небрежно брошенный на стул. Шелк особенно хорошо удавался художнику. Почти физически ощущается блеск и нежность ткани. Отцу всегда хорошо удавались натюрморты… Помню мать, которая моет полы, раздраженно возя тряпкой под краватью, со страданием на лице. Не любила она заниматься домашним хозяйством. Еще запомнила, как мы фотографировались все вместе летом на балконе – я, отец и мама. Я тебе сейчас покажу это фото.

Алена вытащила семейный альбом с малиновой бархатной обложкой и нашла фото.

– Какое приятное семейное фото, – сказал Максим, – ты держишь за руки и маму, и папу, и радостно улыбаешься. Твоя мать красиво одета и с тщательно уложенной прической, совсем не выглядет несчастной. Отец смотрится презентабельно и не скажешь, что он намного старше твоей матери. А какой балкон красивый, весь увит цветущим вьюном, как беседка.