Самые яркие звезды

Глава 20

Я нервно вытирала ладони о штаны, как всегда, когда волнуюсь.

У дверей предупредила:

– Говорить предоставь мне. Я сама объясню, почему мы опоздали. Точнее, я опоздала.

Совершенно лишние слова. Он – солдат, умеет молчать.

Мы вошли в кухню, наполненную ароматами меда, корицы и еще чего-то, похожего на ветчину. Праздничный запах.

– Извините за опоздание, – сказала я. – Пришлось немного задержаться на работе, а потом помочь приятелю Элоди. – И я представила им Каэла.

Папа восседал во главе стола. Он не читал газету, не слушал радио… просто ждал. Я смотрела на грубо вытесанное лицо, на редеющие седые волосы. Кожа у него стала тонкая, как бумага. Все родственники по отцовской линии седели рано. Женщины выглядели эффектно, по крайней мере на фото, но я надеялась, что пошла в маму. Время покажет.

Отец перевел взгляд с меня на Каэла, и тот чуть качнулся назад. Нервы или машинально? Мой отец, хотя и метр с кепкой, кого угодно заставит вздрогнуть. Захочет – будет сама доброта, а захочет – как ледяной водой окатит.

– Мартин, добро пожаловать.

Отец протянул Каэлу руку. Я стояла в ожидании выговора, но тут вошла Эстелла, неся супницу с торчащей из нее большой деревянной ложкой.

– Привет! – поздоровалась она. Как обычно – радостно и фальшиво.

Эстелла всегда одевалась одинаково: слегка расклешенные джинсы и рубашка. Всегда. Сегодня рубашка была в красно-синюю полоску. По традиции – приталенная, чтобы, как выражалась Эстелла, «создать изящный силуэт». Меньше всего меня интересовала ее манера одеваться (как и вся ее жизнь), но она с самого начала поведала, что любит покупать облегающие рубашки, – они, мол, стройнят. Рассказывая, Эстелла всячески изгибалась, изображая фотомодель. Видно, очень хотела подружиться с дочерью своего тогда еще только друга. Мне было противно.

Привычку вечно одеваться в одном стиле я считаю дурацкой. Вообще-то, постоянство мне нравится, только не в Эстелле. В ней мне ничего не нравится.

– О… привет! Я – Эстелла. – Ей не особо удалось скрыть удивление, что в комнате оказалось на одного человека больше.

Каэл подождал, пока она поставит супницу, и протянул руку.

– Это Каэл. Друг Филипа, мужа Элоди. Только что вернулся с места службы. – На отца я старалась не смотреть. – Он поужинает с нами, ничего? Не смог открыть машину…

Эстелла жестом пригласила Каэла сесть рядом с папой, однако я торопливо усадила его рядом с собой. Незачем ему торчать под перекрестным огнем.

– С братом ты, полагаю, уже разговаривала? – спросил папа.

Я достала мобильник.

– Пропустила вызов.

– Он едет сюда.

– Что?

Папа не спеша отпил воды.

– Его вчера арестовали.

Я даже привстала.

– Как? За что?

У папы и Остина совершенно одинаковые глаза. Остин весь в него. Я – в маму. Всю жизнь нам так говорят. Что не гарантирует правды. Яркий пример: арест брата.

– Точно не знаю. В участке не сказали. В гарнизоне я бы сразу все выяснил.

Отец был как на иголках – нервный, расстроенный. Видимо, переживал, что родитель из него получился так себе. Правильно переживал.

– И на чем он едет?

– На машине. Будет через пару часов.

Каэл постукивал пальцами по столу, стараясь выглядеть безучастным.

– А где остановится?

– Здесь, – уверенно сказал отец.

– Он-то об этом знает? – Я вздохнула и полезла за телефоном. Набрала номер брата, но услышала только автоответчик. Оставлять сообщение я не стала.

Папа насупил густые брови.

– А какая разница? Он себе нажил серьезных неприятностей. Карина, детские игры кончились. Вы оба взрослые.

– «Вы оба»? – фыркнула я. – Меня-то не арестовали. А Остин даже не здесь и не может за себя постоять. Вряд ли это справедливо.

Пока мы спорили, Эстелла, как всегда, суетилась вокруг папы. Он говорил о неясном будущем своего единственного сына, а она накладывала ему на тарелку еду. Мы оба повысили голос, а Эстелла держалась с обычной веселостью.

Каэл смущенно поерзал.

– Попробуйте ветчины, – предложила Эстелла.

Именно такая жена и требовалась отцу на старости лет. Чтобы изображала невозмутимую заботливую супругу. Маму можно было сравнить с ураганом; Эстелла даже на слабый ветерок не тянула.

– Желе я готовлю по старому семейному рецепту. Угощайтесь. – Эстелла подвинула Каэлу полный густой жидкости соусник в деревенском стиле. Она купила его по интернету и хвалилась, что он «настоящий плантаторский».

Каэл поблагодарил.

Я сказала отцу, что он сам виноват, раз отослал Остина. А отец обвинил во всем меня.

Эстелла протянула мне ветчину, я заявила, что не голодна, и желудок тут же меня выдал урчанием.

– Какой ты еще ребенок, – заметил папа. И улыбнулся, как бы извиняясь за сказанное.

– Минуту назад ты говорил, что я уже взрослая. Теперь – что я ребенок. Так как же?

Вообще-то я ненавижу пререкаться, но отец меня вечно доставал. Особенно когда речь шла о моем брате.

– Почему ты притворяешься, будто дело пустяковое? Это не пустяки, это очень серьезно.

– Такое ведь уже случалось.

– Один раз. Он не профессиональный преступник.

– Давай не будем переживать за него раньше времени. Сделать мы ничего не можем. В конце концов, он мужчина, ему почти двадцать один.

Отец как-то слишком спокойно отнесся ко второму аресту брата. Жаль, я лишена такого самообладания.

Мне не сразу удалось переключиться на другие мысли. Зато у папы чувства легко менялись на противоположные, как и у мамы. Она была в этом отношении еще хуже. Или лучше. Как посмотреть.

В животе у меня опять заурчало, и я сдалась – стала накладывать себе еду. Каэл принялся за картофельное пюре: решил, наверное, что мы успокоились, и ужин пошел своим ходом.

Телефон я положила на стол, экраном кверху, – вдруг Остин пришлет сообщение, да и мало ли что. И старалась не думать о том, как он едет сюда совершенно один, напуганный арестом да еще предстоящей встречей с папочкой.

– Каэл, а ты насовсем вернулся? – Эстелла поспешила увести разговор подальше от семейных неурядиц. Я была почти благодарна.

– Полагаю, да, мэм. Хотя не уверен.

Держался он безупречно. Мне очень хотелось выведать о нем побольше. Наверное, мама у него славная. Сто лет не слышала, чтобы люди моего возраста называли кого-то «мэм».

Каэл вежливо отвечал на вопросы, которыми забрасывала его Эстелла, и каждое слово четко артикулировал. Возможно, он любил говорить куда больше, чем могло показаться.

Когда мы приступили к десерту, я уже и забыла о своем опоздании. Арест Остина нарушил естественный ход событий. Не впервые брат оказал мне такую услугу.