Мёртвая зона

2

– Не возражаете, если я сяду спереди? – спросил Джонни таксиста.

– Нет, только не заденьте коленями счетчик. Он и так еле держится.

Джонни с трудом просунул длинные ноги под счетчик и захлопнул дверцу. Таксист – лысый мужчина средних лет с брюшком – включил счетчик, и машина помчалась по Флэгг-стрит.

– Куда?

– Кливс-Миллс, – ответил Джонни. – Мейн-стрит, а там я покажу.

– Тогда полтора тарифа, – предупредил таксист. – Мне это и самому не нравится, но придется возвращаться пустым.

Джонни машинально нащупал пачку денег в кармане брюк и попытался вспомнить, была ли у него при себе такая сумма хоть раз в жизни. Была. Один раз. Он покупал двухлетнюю «шевроле» за тысячу двести долларов, и, повинуясь внезапному порыву, попросил в банке выдать эту сумму наличными, чтобы иметь представление, как выглядит такая куча денег. Ничего особенного, правда, изумление на лице продавца, когда он выложил столько денег, так позабавило его, что Джонни помнил об этом до сих пор. Однако нынешняя сумма его не особенно радовала и даже, скорее, внушала беспокойство. Ему вдруг вспомнились слова матери: Шальные деньги всегда приносят несчастье.

– Полтора так полтора, – согласился он.

– Значит, договорились. – Таксист оживился. – Я так быстро приехал, потому что нарвался на ложный вызов на Риверсайд.

– В самом деле? – без особого интереса переспросил Джонни. Мимо проносились темные дома. Он выиграл пятьсот долларов, и такого с ним никогда не случалось. Запах паленой резины… Как будто он заново переживал нечто, произошедшее в далеком детстве… И чувство грядущей опасности не позволяло радоваться удаче.

– Да. Часто звонят пьяные, а потом решают не ехать, – объяснял таксист. – Проклятые пьянчуги, как же я ненавижу их! Сначала позвонят, а потом пропускают еще по пиву. Или, пока ждут, пропьют все деньги за проезд. Я спрашиваю, кто вызывал такси, а они не признаются.

– Понятно, – отозвался Джонни. Слева темнели маслянистые воды Пенобскот-Ривер. А тут еще Сара отравилась и потом неожиданно призналась, что любит его. Может, она плохо соображала, что говорит. А вдруг это правда? Господи Боже! Он же влюбился в нее с самого первого свидания!

Вот что было настоящей удачей в этот вечер, а вовсе не выигрыш на «Колесе фортуны». Но именно выигрыш то и дело вспоминался Джонни и внушал тревогу. В темноте, как в плохом сне, перед его глазами по-прежнему вращалось колесо, а в ушах звучало мерное постукивание указателя по штырькам, разделявшим сектора. Шальные деньги приносят несчастье.

Таксист свернул на Шестое шоссе и продолжил свой монолог.

– И тогда я говорю: «Чтоб я больше этого не слышал!» Да что он себе вообразил? Я ни от кого не потерплю такого, а уж тем более от собственного сына! Я за рулем уже двадцать шесть лет. Меня шесть раз грабили. В ДТП попадал – не счесть, правда, ни разу ни одной крупной аварии, за что отдельное спасибо Деве Марии, святому Христофору и Отцу Вседержителю. Понимаете, о чем я? И каждую неделю, какой бы плохой она ни оказалась, я откладывал пять долларов ему на колледж. С тех самых пор, как он только народился на свет Божий. И чего ради? Чтобы он в один прекрасный день заявился домой и сказал, что президент Соединенных Штатов – полный кретин? Да будь я проклят! Парень запросто может считать и меня кретином, правда, знает, что, скажи он такое, я бы ему сразу все ребра пересчитал. Вот такое у нас молодое поколение! И тогда я говорю: «Чтоб я больше этого не слышал!»

– Да уж, – согласился Джонни. Теперь они проезжали лесной массив. Слева раскинулась Карсонова топь. До Кливс-Миллс оставалось около семи миль. Сумма на счетчике увеличилась на десять центов.

Десять центов, десятая часть доллара. Ой-ё-ёй!

– А чем вы зарабатываете на жизнь? – поинтересовался таксист.

– Преподаю в старшей школе Кливса.

– Правда? Тогда вы понимаете меня. Что, черт возьми, такое с нынешней молодежью?

Молодежь отравилась сосиской под названием «Вьетнам» и теперь заражена трупным ядом. Ее продал парень по имени Линдон Джонсон. Поэтому молодежь отправилась к другому парню по имени Никсон и сказала: Господи, мистер, нам ужасно плохо, – а тот, другой парень, заверил, что знает, как это исправить, и скормил ей еще сосисок. Вот что не так с молодежью Америки.

– Не знаю, – ответил Джонни.

– Всю жизнь строишь планы, стараешься… – задумчиво протянул таксист, искренне сбитый с толку тем, что происходит, но его недоумение длилось недолго, ибо жить водителю осталось меньше минуты. И Джонни, тоже не знавший этого, почувствовал искреннюю жалость к человеку, который не мог ничего понять.

Не будем валять дурака…

– Всегда стараешься как лучше, а сын приходит домой с волосами до задницы и заявляет, что президент Соединенных Штатов – полный кретин! Кретин! Это ж надо! Я не…

– Осторожно! – закричал Джонни.

Таксист смотрел на него, и его одутловатое лицо типичного члена Американского легиона, выражавшее серьезность, злость и растерянность, вдруг осветил яркий свет встречных фар. Он перевел глаза на дорогу, но было слишком поздно.

– Господи Иисусе…

Навстречу им по обе стороны разделительной полосы мчались две машины. «Мустанг» и «додж-чарджер» выскочили из-за холма и шли бок о бок. Джонни отчетливо слышал надрывный рев их двигателей. По их полосе с бешеной скоростью летел навстречу «додж». Его водитель даже не пытался отвернуть в сторону, и таксист застыл за рулем.

– Господи…

Джонни успел заметить, как слева промелькнул «мустанг». Такси и «додж» врезались лоб в лоб, и Джонни почувствовал, как его отрывает от сиденья и вышвыривает из машины. Он не ощутил сильной боли, хотя краем глаза заметил, как упиравшиеся в счетчик бедра вырывают его из крепления.

Послышался звон разбивающегося вдребезги стекла, и в небо взметнулся огромный столб пламени. Джонни вышиб головой ветровое стекло, и весь мир устремился в огромную черную дыру. Его выбросило из машины, и приглушенная боль в плечах и руках отозвалась в голове. Он парил. Парил в октябрьской ночи.

В голове мелькали смутные мысли.

Я умираю? Пришла моя смерть?

И внутренний голос отвечал:

Да. Похоже на то.

Джонни парил в окружении октябрьских звезд. Грохот взрывов. Отблески пламени. И черная мгла!

Его парение завершилось глухим ударом и всплеском, и он очутился в холодной жиже Карсоновой топи, в двадцати пяти футах от места, где намертво сцепившиеся машины полыхали ярким пламенем.

Черная мгла.

И угасавшее сознание.

Его целиком заполняло огромное красно-черное колесо, вращавшееся в пустоте, сравнимой только с расстоянием между звездами. Попытай счастья: первый раз – случайность, а второй – удача. Ой-ё-ёй! Колесо крутилось, черное сменялось красным, указатель щелкал по штырькам, и Джонни отчаянно вглядывался, не выпадет ли двойное зеро, при котором проигрывают все, кроме хозяина. Но разглядеть ему так и не удалось, потому что колесо вдруг исчезло. Кругом царили мгла и вселенский вакуум, полная и окончательная пустота. Холодное ничто.

Джонни Смит пребывал в нем очень и очень долго.