Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
1. Майский праздник
Ночь уходила, светлая весенняя ночь под праздник 1 мая 1458 года, и с первыми лучами зари должна быть кончена посадка маджо – деревцев боярышника – перед невысокими домиками маленького тосканского городка Винчи. Брызнет алым заревом небо, и городок оживёт, зальётся весёлыми песнями, весёлым говором множества голосов. Они пробьются сквозь ржание лошадей, крики осликов, мычание коров, рокот струн мандолин, свист флейт, сквозь беспричинный радостный смех молодёжи.
И вот дерзкие ликующие лучи солнца прорвались, упали на землю, и в золотых нитях засияли алмазные капли росы на лугу. Засияли радугой маленькие цветные стёкла церковных окон в оловянных переплётах, солнечные зайчики заскользили по раскидистым веткам олив цвета старого серебра, по бледным чашечкам ароматных асфоделей, по тёмной листве дубов, окаймлявших дорогу. Заскрипели возы, и раздались первые звуки праздничной песни.
«Сосны, бук и лавр, трава и цветы, луга и утёсы светятся ярче всяких сокровищ… Как хорошо это синее небо!
В блеске дня смеётся луг, смеётся всё вокруг… Как хорошо это синее небо!»
И небо раскинулось, сияющее золотым светом, синее и бездонное…
Лужайка на берегу реки А́рно – излюбленное место молодёжи. На вершине воза, покачиваясь, стоял мальчик, очень красивый и очень весёлый, в венке из роз. За спиною его сияли серебряные крылышки, спорившие блеском с его светлыми золотистыми кудрями. Это герой праздника – крылатый Купидон, или Амур, с завязанными глазами и луком в руках. Он наугад, не целясь, пустит стрелу, и в кого она попадёт, в юношу или девушку, тот загорится любовью. И много уже стрел, смеясь, пустил мальчик в идущих за возом с радостными песнями. Мальчик этот – Леонардо, сын синьора Пьеро, нотариуса из Винчи, красивый и всеми любимый ребёнок, к которому отовсюду тянутся руки, чтобы снять его с воза на землю, на лужок, где готовятся танцы. И хорошенькая Бианка, соседка нотариуса, первая схватывает шестилетнего купидона в свои объятия, целует его и, хохоча, спрашивает:
– Леонардо, дорогой, пойдёшь ли ты со мною плясать?
Ну конечно, он пойдёт в круг танцующих в паре с Бианкой, первой танцоркой; он так любит её, так любит танцы и умеет плясать, это же знают все в городке!
Лютни и флейты поют майскую песню, им вторит весенняя песня пташек…
Какой-то заезжий испанец пускается плясать, прищёлкивая кастаньетами, и Леонардо старается подражать танцору, забавно щёлкая пальцами. Толпа хохочет… Испанец разглядывает мальчика, как любопытного зверька, но Леонардо серьёзно ему поясняет:
– У меня нет таких щёлкалок, как у вас, а пальцами ничего не выходит. Но я знаю много песен и умею играть… Тогда лучше поётся…
Он взял аккорд на мандолине испанца и запел. Лицо его сделалось серьёзным, почти торжественным. Леонардо пел свободно, как поют птицы, сам, тут же придумывая слова и мотив, пел о поле, о птичке, о цветах, о небе, о солнце, пел незатейливую песню о том, что знал и видел…
Когда Леонардо кончил, Бианка под общее одобрение надела ему на кудри свой венок из маленьких роз, что украшали гибкими ползучими ветками городские домики. Сегодня сын нотариуса – герой праздника: на радость всем, он показал самоуверенному испанцу, как искусен в пении и пляске, несмотря на свои шесть лет.
Праздник тянулся без конца. Солнце начинало припекать слишком назойливо. Пора было подумать о возвращении домой, к столу с майским угощением, и Бианка предложила молодёжи:
– Понесём Леонардо, как короля, на троне! Ну-ка, мой майский королёк, занимай свой трон!
Десятки рук подхватили мальчика, и вот уже его несут на носилках из зелёных веток, перевитых полевыми цветами, по улице, мимо старого торговца Беппо, и вся семья Беппо встречает шествие весёлыми криками; мимо опрятного домика Бианки, и мать Бианки выглядывает из окна, оплетённого виноградом, смеясь и грозя молодёжи костлявой рукой. Шествие подвигается вперёд под звуки лютни, мандолины, флейты и пощёлкивание кастаньет заезжего испанца.
Но вот и «дворец» маленького короля, или, вернее, дом его отца, мессэра Пьеро, окружённый прекрасным цветником, увитый виноградом и розами. Сегодня, украшенный майскими ветками, он смотрит особенно приветливо. У порога – старушка, прямая, стройная, сохранившая ещё следы былой красоты. Она вышивает шёлком и золотом пелену для церкви по данному обету, и рука её с золотой канителью застывает в воздухе, когда приближается к дому толпа с майским королём, её внуком.
– Что это, мой Леонардо, тебя чествуют, как папу в Риме?
– Да ведь он сегодня майский король, – отвечает старушке Бианка.
Леонардо смеётся:
– Я король, бабушка Лючия! Мама Альбьера, лови!
В окно летит целый дождь цветов, осыпая сидящую у окна миловидную молодую женщину.
Ловко соскакивает Леонардо со своего «трона», бежит сначала к бабушке, а потом к мачехе, которую он зовёт «мамой Альбьерой». Видя её ласковое обращение с Леонардо, никак нельзя представить, что он её пасынок: столько любви и заботливости в её обхождении с ним.
– Прощайте, прощайте! – кричит Леонардо вслед уходящей молодёжи и бросается на шею к мачехе: – Мама Альбьера, я до смерти голоден!
И мама Альбьера торопится подать мальчику простое угощение: джьюнкатту (свежий творожный сыр), горячие оффелетти (пирожки с тмином) и милльяччи (студень из свиной крови); она наливает ему кубок лёгкого светлого вина. Уплетая завтрак за обе щеки, Леонардо рассказывает мачехе и бабушке о празднике на лужайке около Арно. Рот Леонардо набит дымящимися оффелетти, он морщится, а женщины смеются.
– А ты и не знаешь, проказник, что я нашла сегодня в саду, – лукаво говорит синьора Альбьера. – Ишь ведь какой, и ничего не сказать мне! Погоди, покажу отцу, и тогда…
Мальчик вскакивает как ужаленный:
– Ты не сделаешь этого, не сделаешь, потому что это… Дай сюда! Пожалуйста, дай!
Чёрные глаза синьоры Альбьеры смеются. Она высоко поднимает над головой руки, держа в них маленькую статуэтку, которую её пасынок вылепил вчера из глины. Леонардо становится на цыпочки и силится вырвать у неё своё сокровище. Полна шаловливой грации фигура молодой женщины рядом с просительно нетерпеливой, молящей фигуркой ребёнка.
Альбьера устала первой.
– Ну довольно… Так и быть, на́ тебе, упрямец… Вон идёт отец.
На дорожке сада в самом деле показалась плотная фигура нотариуса с садовыми ножницами в руках. Он был расстроен неполадками в своём маленьком хозяйстве:
– Пришлось обрезать виноградные лозы и подвязывать. Вчерашний дождь наделал в саду немало беспорядка… Что тут у вас случилось? – Взгляд его упал на статуэтку Леонардо. – Что это такое? Птица… Кто вылепил?
– Это моя работа, батюшка, – отвечал спокойно Леонардо.
– А, да, да… это, пожалуй, и хорошо – игрушка… Рисуй, лепи, пой, пляши, но только в меру. Плохо будет, если, кроме подобных забав, у тебя ничего не будет больше в голове.
И, добродушно погрозив сыну пальцем, нотариус прошёл в свой рабочий кабинет.
В доме мессэра Пьеро царил невозмутимый мир. Идолом семьи был маленький Леонардо, очаровывавший всех своею живостью, красотой, приветливостью, какая сама собой возникает у счастливых детей с выдающимися способностями. Казалось, он, как только стал понимать человеческую речь, начал интересоваться окружающим миром, умел наблюдать, запоминал всё, что слышал и видел, и не по возрасту много думал.
Для синьоры Альбьеры он был баловень, любимая живая игрушка. У неё не было своих детей, и сама она была так молода, что ещё не забыла, как играла в куклы. И с пасынком у неё сложились товарищеские отношения. Но кто больше всех в доме любил мальчика – это бабушка. Внук казался ей верхом совершенства, она возлагала на него большие надежды.
Бывало, взгрустнётся старушке, а внук уж тут как тут, подойдёт сзади и обнимет её за шею. И, казалось, она сразу молодеет: морщины разглаживаются, а взгляд больших строгих глаз становится мягким и ласковым.
Вот и сегодня, пока Альбьера возилась с хозяйством, Леонардо теребил её за рукав:
– Расскажи, бабушка, сказку, да позанятнее…
– Сказку? Ну ладно, слушай. В некотором царстве жил-был добрый человек. Звали его Печьоне. И было у него пять сыновей, таких ленивых и никуда не годных, что бедняга не знал, как с ними и быть. Не захотел он их больше даром кормить и решил направить их на трудовую дорогу. Вот он и говорит им:
«Сыны мои, видит бог, что я вас люблю, но я уже стар и не могу много работать, а вы молоды и любите досыта покушать. Идите найдите себе добрых хозяев, наймитесь на работу и научитесь какому-нибудь мастерству, а ко мне возвращайтесь через год».
Голос её звучал однотонно, размеренно:
– Ну, хорошо… Пошли эти сыновья, как приказал им отец, и вернулись к нему ровно через год. Стал отец у них спрашивать по очереди.
«Ты чему научился, Луччо?» – спрашивает у старшего.
«Фокусы делать, батюшка!»
«А ты чему, Титилло?»
«Корабли строить, батюшка!»
«Ну, а ты, Ренцоне?»
«Я, батюшка, научился так стрелять из лука, что попадаю в глаз петуху».
«Ну, а ты что скажешь, Якуччо?»
«Я, батюшка, – молвил Якуччо, – научился искать траву, что воскрешает из мёртвых».
«Что же ты знаешь, Манекуччо?»
«Ничего я не умею, батюшка: ни фокусы делать, ни корабли строить, ни стрелять из лука, ни находить траву целебную; только одному я научился: понимать, как птицы небесные между собою разговаривают. Вот и рассказала мне махонькая птичка лесная, что дикий человек утащил у царя Аутогверфо его единственную дочь и держит её на неприступном острове, а царь кликнул клич: „Кто возвратит мне дочь, тому она в жёны достанется“»…
Бабушка остановилась на минуту. Леонардо впился в неё своим острым взглядом. Из груди его вырвался подавленный вздох. Старушка продолжала всё так же размеренно и спокойно:
– Отец послал сыновей искать счастья: найти царевну. На лодке, что сделал Титилло, подплыли они к острову. Дикий человек спал на солнце. Голова его покоилась на коленях прекрасной царевны Чьянны. Ловкий Луччо ухитрился подложить дикому человеку под голову камень так, что тот ничего и не заметил, а царевну увести в лодку. Проснулся дикий человек, увидел – нет красавицы, только вдалеке белый парус виднеется. Разгневался он, обернулся грозною тучею и полетел в погоню за царевной. Заплакала Чьянна, на чёрную тучу глядя, и от страха бездыханной упала на дно лодки. А Ренцоне в это время пробил чёрную тучу меткой стрелой, и, когда лодка причалила к берегу, Якуччо воскресил царевну своей целебной травой. Очнулась Чьянна Прекрасная… Тут братья заспорили, кому она в жёны достанется. Титилло говорит, что ему – он ведь лодку построил. Луччо – ему: это он сумел увести царевну. Ренцоне…
– Матушка, – перебивает синьора Альбьера, – вас Пьеро зовёт.
Мальчик вздрагивает, ещё погружённый в сказку.
– Ну, и что же Ренцоне? – спрашивает он замирающим голосом старушку, хотя отлично знает конец много раз слышанной сказки. – Что же дальше, бабушка?
– Дальше, внучок? Да они и теперь ещё спорят о прекрасной царевне Чьянне…
И она уходит к сыну.
Тяжёлая дверь кабинета нотариуса наглухо заперта. Мальчику хочется знать, что делается за этой дверью. Леонардо на минуту задумывается, но потом грёзы о златокудрой Чьянне, страх за неё, когда чёрной тучей летел за ней в погоню дикий человек, снова заполняют его голову. Он вздыхает и выходит в сад. Там уже раскинулся тёмный ночной полог, усыпанный звёздами, – в Италии не бывает сумерек, как на севере. В высокой траве звенели цикады; в соседней роще сладко заливался соловей; у ног Леонардо засветился светляк. Леонардо отступил, чтобы не раздавить его, и задумался: «Отчего на теле этого невзрачного червяка светит голубой огонёк и светит только ночью?» Он нагнулся, поднял крошечное создание вместе с листком и бережно положил к себе на ладонь.
Дома он хорошенько разглядит, где у него огонёк.
Он поднял глаза вверх. Там, в небе, рассыпались светляки. Не сосчитать, сколько их… И опять вспомнилась рассказанная бабушкой любимая сказка.
«Точно глаза царевны Чьянны», – подумал Леонардо, и разлитый на тёмном небе Млечный Путь показался тонкими нитями золотых волос царевны…
«Как бы я хотел знать про звёзды!..» – вздохнул мальчик.
Летучая мышь задела его крылом по лицу. Бабушка ему раз показала залетевшую на свет летучую мышь, но тут же выбросила её в окно, не дав хорошенько разглядеть.
«И про эту летучую мышь хотел бы я знать, как она и где живёт на воле… Отчего она днём ничего не видит и не летает так легко и быстро, как голубь…»
Откинув голову, Леонардо ещё раз взглянул ввысь, на светлые огоньки звёзд, а потом понёс осторожно фонарик светлячка домой…
Ночью светляк куда-то исчез, так и не раскрыв Леонардо своей тайны.
