Держись, воин! Как понять и принять свою ужасную, прекрасную жизнь

Построение жизни

Это началось несколько лет назад. В церкви со мной стали происходить странные вещи. Я могла непринужденно беседовать с только что встретившейся мне женщиной, и вдруг она произносила удивительные слова: мол, моя семья «идеальна», и это «совершенство» нашего семейства заставляет ее расстраиваться из-за собственной семьи. За две недели подобное случалось раза три-четыре. Однажды моя новая знакомая даже сказала:

– Вы так близки друг другу! И это вызывает во мне чувство неприкаянности.

В тот момент рядом со мной стоял мой муж, Крейг. Я смущенно посмотрела на него и встретила ответный, столь же смущенный взгляд. Мы часто обмениваемся понимающими взглядами. Я кое-как закончила этот разговор, а по пути домой мы с Крейгом обсудили его.

Мы были поражены. Я и Крейг обожаем друг друга, но ни он, ни я никогда не сказали бы, что мы так уж «близки». Точно так же эти женщины могли бы сказать мне: «Мы завидуем вашему росту и кулинарным талантам». Ростом меня явно обделили, а моих познаний в кулинарии хватает лишь на то, чтобы позвонить и заказать обед на дом. Рассуждая на эту тему, мы с Крейгом пришли к выводу: если ты не страдаешь полнотой и часто улыбаешься, люди начинают верить, что тебе известны вселенские секреты и над твоей головой всегда светит солнце. А если на тебе еще и модные джинсы, то их уверенность перерастает в абсолют.

Подобная теория ужасно меня расстраивала. Мне не нравится, что, глядя на меня, другие женщины начинают обесценивать себя. Мне тоже безумно хотелось соответствовать чему-нибудь, и внешне, и внутренне. Но я опасалась, что из-за этого придется быть похожей на Пиг-Пен или Кортни Лав. Понимаете, я – избавившаяся от зависимости алкоголичка. Мне удалось справиться с булимией. Я двадцать лет боролась с едой, спиртным, наркотиками и неудачной любовью. И страдала. А вместе со мной страдала и моя семья.

У меня было почти волшебное детство, что лишь усиливало мои боль и смятение, поскольку я испытывала страшное чувство вины. Гленнон, ну зачем ты все портишь без всякого повода? Думаю, я родилась не такой, как все, и всегда была слишком чувствительной. Взрослея, я начала чувствовать, что мне недостает внутренней защиты, столь необходимой при столкновении с жизненными испытаниями – дружбой, нежной любовью и отказами. Я чувствовала себя неуклюжей, уязвимой и не заслуживающей ничего хорошего. И мне не хотелось с таким осознанием выходить на поле битвы. Во мне не проявлялась способность быть победителем. И тогда я замкнулась в собственном мирке – мирке зависимости. А спрятавшись там, почувствовала себя в безопасности. Там меня никто не мог достать.

Но потом все изменилось. В 2002 году, в День матери, я узнала, что беременна. Я не была замужем и страдала от болезненной зависимости. Глядя то на полоску экспресс-теста в дрожащей руке, то на отражение своих налитых кровью глаз в зеркале, я пыталась хоть как-то соединить в своей голове эти истины: я пьяница, одинокая женщина и я беременна.

Не зная, что мне делать, стала молиться. Я молилась так, как умела: в слезах и стонах, с обвинениями, самооправданиями и безумными обещаниями. Наконец поднялась с холодного пола ванной и решила стать матерью. Я вышла из ванной и поклялась никогда больше не брать в рот спиртного, не прикасаться к сигаретам и наркотикам, не поддаваться пищевой зависимости и не вступать в нездоровые отношения. Сдержать это обещание было нелегко. Все пошло прахом – и вдруг я оказалась замужем за человеком, которого знала всего десять трезвых вечеров. Тем не менее брак с Крейгом стал лучшим решением моей жизни.

Именно в это время я познала свою силу. Это было первое мое истинное открытие. Мне довелось узнать и то, что быть женой, матерью и трезвенницей очень нелегко. Любопытно, а считают ли другие женщины эти обязанности такими же сложными?

А потом на игровой площадке я случайно познакомилась с прихожанкой нашей церкви, Тэсс. Мне показалось, у Тэсс есть какие-то семейные проблемы. Но мы не касались этой темы, поскольку обсуждали более важные вопросы – футбольные тренировки и утренники наших детей. Грустно, мы ведь так и не поговорили о том, что было для нас действительно важным. Просто не нашли в себе решимости заговорить об этом.

Расстроенная и подавленная, я задумалась о времени и усилиях, потраченных на возведение стены между моим разбитым сердцем и рухнувшим миром. И задумалась о причинах, отдаливших меня от других людей – тех, кто мог усугубить мои страдания. Узнав мое истинное «я», люди наверняка испытали бы отвращение, и мне стало бы еще хуже. Страх предстать перед миром без защитной оболочки заставлял меня десятилетиями прятаться в бункере болезненных зависимостей. А когда я наконец выбралась из своего убежища, то мои секреты и страхи послужили мне доспехами, а собственная неуязвимость стала моим оружием. Я всегда считала, что жизнь – это схватка, в которой нужно выстоять. Но на той игровой площадке мне стало ясно: просто выжить недостаточно. Находясь рядом с Тэсс, я осознала, что сижу вовсе не рядом с ней. Нас разделяет множество защитных барьеров – и моих, и ее. Мы не в состоянии прикоснуться друг к другу. Даже если бы захотели, то не смогли бы сблизиться, потому что обрушивали друг на друга истории о своей «идеальной» жизни.

Неожиданно все это показалось мне ужасным. Да, я стала вести трезвый образ жизни. Покинула свой бункер. Но, отрицая свое прошлое и прикрываясь щитом тайн и стыда, я сама себя изолировала от других людей. Мой удел – одиночество и скука. Жизнь без соприкосновения с другими людьми тосклива, как ад. Мне стало очевидно, что в жизненных баталиях лучше обходиться без доспехов и без оружия. И, возможно, тогда жизнь обретет реальность, станет хорошей и интересной – нужно лишь избавиться от стены, возведенной вокруг наших сердец, и выйти на поле битвы обнаженными. «А если я избавлюсь от своего оружия, поступит ли так же Тэсс?» – задумалась я. И решила рискнуть.

Я сложила оружие и выбросила белый флаг. Удивившись собственной смелости, я сказала Тэсс:

– Послушай, я хочу, чтобы ты знала: мне пришлось бороться с алкогольной, наркотической и пищевой зависимостью. Меня арестовывали за мои болезненные пристрастия. От Крейга я забеременела случайно. Мы поженились через год после нашего знакомства. Мы безумно любили друг друга, но в глубине души я постоянно боялась, что проблемы секса и гнева, в конце концов, выйдут наружу и все разрушат. Порой мне бывает грустно. Меня расстраивает, когда что-то хорошее происходит с другими людьми. Я ругаюсь с теми, кто меня обслуживает. И все время ссорюсь с детьми и мужем. В моей душе бушует ярость. А сейчас борюсь с послеродовой депрессией. Большую часть времени мне хочется, чтобы дети просто оставили меня в покое. Как-то утром Чейз принес мне записку: «Надеюсь, у мамочки сегодня все хорошо». Это грустно и страшно, потому что я непрестанно думаю, что произойдет, если эти чувства меня не покинут. Может быть, я просто не научилась быть матерью. Как бы то ни было, мне хочется, чтобы ты это знала.

Тэсс пристально смотрела на меня, мне показалось, что она хочет позвать нашего священника или позвонить в службу спасения. А потом по ее щекам потекли слезы. Мы сидели рядом, и она начала рассказывать мне о своей жизни. Ее отношения с мужем были ужасными. Просто кошмарными. Тэсс испытывала одиночество и страх. Но в тот день на игровой площадке она приняла важное решение. Она осознала, что нуждается в любви и помощи. И желание это было гораздо сильнее стремления выглядеть идеальной в моих глазах.

Мы почти не знали друг друга, но обе понимали, что это желание нас объединяет. В последующие несколько месяцев мы обе пережили тяжелые времена. Психотерапия, расставание, гнев, страх, слезы… Но маленькая армия любви сплотилась вокруг Тэсс и ее семьи и не позволила никому вторгнуться в нее или покинуть ее пределы. И со временем все наладилось. Тэсс, ее муж и их прекрасные дети остались вместе. Они преодолели свои проблемы и стали счастливы. И все это происходило на моих глазах. Я лично могла видеть, как истина освободила эту семью.

В тот период моей жизни я буквально умирала от желания быть полезной для других, но никто во мне не нуждался. Когда мы пытаемся созидать, нас отвергают вновь и вновь. Я попыталась стать волонтером в местном доме престарелых. Меня до поры встречали с распростертыми объятиями, а потом узнали о моем прошлом. Мне так и не перезвонили. Возможно, они сочли, что у меня есть скрытые мотивы для уничтожения пожилых людей? Они были готовы принять меня на работу, но на последнем собеседовании спросили: «И последняя формальность, мы должны знать: не подвергались ли вы аресту?» Мне было трудно объяснить, что арестовывали меня всего пять раз. Та женщина из службы персонала мне так и не перезвонила.

Я была подавлена.

А потом возникла ситуация с Тэсс. И я подумала: может, стоит заняться именно этим. Может быть, мое предназначение в том и состоит, чтобы рассказывать людям правду о себе. Неожиданно я поняла, что для этого «служения» мое криминальное прошлое – это плюс. Оно подтверждало мою честность и откровенность. Господь дал мне бесценный дар – дар рассказчика и полную откровенность, лишенную стыда. Мне порой даже становится совестно за то, что я почти не испытываю никакого стыда. Почти, но не совсем.

И поэтому я решила, что Бог ждет от меня именно этого. Он хочет, чтобы я несла людям правду – никаких масок, никаких барьеров, никакого притворства. В этом и заключается моя задача. Показать людям свое истинное лицо, и тогда они станут лучше относиться к самим себе. И быть самой собой. Но свои стильные джинсы я оставила себе. Думаю, они – часть моего истинного «я».

Я заявила Крейгу, что собираюсь стать «волонтером чистой и откровенной правды». Через несколько дней мне позвонил наш священник. Сначала я подумала, что Тэсс меня заложила. Но священник сказал:

– Я знаю, как вам трудно управляться со своими детьми. Возможно, сейчас не самый подходящий момент, но мне хотелось бы, чтобы вы рассказали свою историю нашим прихожанам. Всему приходу. Со сцены.

Крейг был в ужасе. Он мысленно представил себе, как его расстреляют за то, что он женился на бывшей заключенной. А я стала обдумывать костюм для выступления.

А потом начала записывать свою историю, ничего не пропуская и не приукрашивая. Я выступила перед нашим приходом, и все прошло очень хорошо. Люди были потрясены. Шокировать людей – это так забавно. Множество прихожан были готовы плакать вместе со мной. Всем захотелось поделиться своими историями. И тогда я подумала: «Ну хорошо! Бог с ним, с домом престарелых! Я больше не хочу раздавать ваш дурацкий лимонад. И не променяю овации и искренние слезы радости на идиотский лимонад! Ни за что!»

Я нашла свой путь – открытость. На собственном опыте я поняла, насколько приятнее говорить о том, что вселяет в других женщин веру в себя и в Бога, чем россказни или недомолвки, вызывавшие в других людях зависть. И это гораздо проще! Куда проще, чем следить за каждым своим словом.

Спустя несколько месяцев я начала писать, чтобы бесстрашно рассказать о себе окружающим. Прочитав несколько моих очерков, отец позвонил мне и сказал:

– Гленнон, тебе не кажется, что все это следовало унести с собой в могилу?

Я задумалась, а потом ответила:

– Нет, я так не думаю. Это кажется мне ужасным. Ничего не хочу уносить в могилу. Хочу умереть полностью опустошенной. И не хочу брать с собой ничего лишнего. Желаю отправиться в этот путь налегке.

Бросив пить, я словно очнулась и впервые вышла в реальную жизнь. Мне было двадцать шесть лет, я замкнулась в своем укрытии, когда мне было восемь, поэтому смотрела на мир глазами ребенка.

Я была поражена и напугана. Моему сердцу открылась красота и жестокость мира. Я пристально изучала человечество, все его страдания и слабости. И решила простить мир, а вместе с ним и саму себя. Несовершенство – неотъемлемая черта человека, а значит, единственный способ жить спокойно и счастливо – это постоянно прощать окружающих, включая и самого себя. Мне нечего стыдиться. Я сделала все, что было в моих силах, и теперь действую лучше. Как правило, лучше.

Новообретенное состояние прощения и надежды позволило мне всем сердцем довериться другому человеку, и я вышла замуж. До моего сознания дошло, что брак – это трудная, святая работа. Я узнала, что могу справляться со сложными вещами, достойна доверия другого человека и способна жить с ним постоянно. И эта уверенность помогла мне расширить свой круг. У меня появились Чейз, Тиш и Эмма. Я стала активной участницей жизни прихода. И смогла достучаться до Бога. Именно Бог свел всех нас в единый, высший круг. Я поняла: расширяющиеся круги – принятие самой себя, своего партнера, своих детей, своего прихода и своей веры – это единственно необходимая мне защита. Эти круги стали моей жизнью. Я оказалась в центре своего бытия: нагая, честная, трезвая, страдающая и совершенная в своем несовершенстве. Произведение искусства, непрерывное в своем развитии.

И чем больше я распахивала свое сердце людям, тем крепче убеждалась: жизнь в равной мере жестока и прекрасна. Жестока и прекрасна одновременно. Прекрасная жестокость жизни подобна звездам в темном небе. Осознание этой истины помогает нам не чувствовать себя одинокими и напуганными. Правду невозможно замаскировать едой, спиртным, работой и покупками. Прячась от правды, мы причиняем себе особую, ни с чем не сравнимую боль – боль одиночества. Жизнь тяжела не из-за наших неправильных поступков – она просто трудна. И мы можем по этому поводу говорить, писать, творить или рыдать. Это помогает в жизни.

Эта книга – моя история. Надеюсь, и ваша тоже. Это рассказ о том, как я создавала свои круги, как строила жизнь… И о том, каково это было – держаться!..