Атомка

14

Лиз Ламбер, Амбрен…

Люси легко отыскала адрес и домашний телефон женщины, найденной в озере в январе 2004 года и возвращенной к жизни. Она набрала номер; отозвалась, судя по голосу, пожилая дама, которая сообщила, что Лиз Ламбер продала дом еще в 2008 году и перебралась куда-то поближе к столице. Пришлось немножко на даму надавить, и той удалось вспомнить название города – пусть не слишком уверенно, но вспомнить. Рюэй-Мальмезон. Остальное было делом техники: Люси пошарила в Интернете и довольно скоро обнаружила точный адрес Лиз Ламбер.

Найдя адрес, она сразу же попрощалась с Шарко, уткнувшимся в свой компьютер, и вышла из комнаты, а потом и из здания уголовки. У входа во двор дома 36 она заметила кучку полицейских – ребята развлекались, наблюдая за рабочими мэрии, которые прикрепляли к стене новую табличку «Набережная Орфевр, 36». Время от времени эту табличку похищали, а на этот раз похититель ухитрился еще и вывести из строя камеру видеонаблюдения.

Люси подошла к своему припаркованному в уголке малышу «Пежо-206». Они с Франком иногда ездили на набережную Орфевр каждый на своей машине: это обеспечивало им в течение дня свободу передвижений и избавляло от необходимости просить машину на работе – служебных «рено», «фольксвагенов» и «фиатов» всегда не хватало.

Час езды по оказавшимся более или менее свободными дорогам – и она у цели.

Лиз Ламбер жила в небольшом и довольно неказистом домишке – ячейке в ряду точно таких же, объединенных общими стенами между ними: узкий оштукатуренный фасад, кровля, которую явно пора чинить… Дверь оказалась заперта. Соседка объяснила, что хозяйка дома работает в большом магазине, торгующем садовым инвентарем, – он на выезде из города, близ дороги N13.

Очутившись перед Лиз Ламбер, Люси поняла, что нервничает. Высокая темноволосая сорокалетняя женщина со светло-ореховыми, почти янтарными глазами, одетая в толстую зеленую куртку с эмблемой магазина и в зеленых митенках, явно принадлежала к тому же типу, что известные ей по делам коллег из провинции «утопленницы».

Лиз была занята маркировкой мешков с парниковой землей и песком в холодном отсеке. Люси окликнула ее, представилась: лейтенант Парижской уголовной полиции. Ламбер растерялась, прекратила ворочать мешки.

– Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов в связи с расследованием, которое мы сейчас ведем, – сказала Люси.

– Хорошо… вот только не пойму, чем могла бы вам помочь…

Люси быстро стянула с себя перчатки, порылась в кармане и вытащила копию фотографии Кристофа Гамблена с Валери Дюпре:

– Прежде всего скажите, знаком ли вам кто-то из этих двоих?

– Да. Вот этого мужчину я уже видела. Он приходил сюда дней десять назад.

Люси, довольная, спрятала снимок. После работы в архиве «Высокой трибуны» и поездки в Гренобль Кристоф Гамблен побывал здесь. Логично.

– Зачем он приходил?

– Поговорить со мной о… Но что, собственно, случилось?

– Мы нашли его убитым, а эта женщина, его подруга, исчезла.

Лиз отложила аппарат, который отделял самоклеящиеся этикетки со штрихкодом от рулона и наклеивал их на мешки, и по тому, как она это сделала, было видно, что женщина разволновалась. Люси не раз замечала: известие об убийстве, кого бы ни прикончили, для людей как удар по голове…

– Ну так? – спокойно продолжила она допрос.

– Этот человек сказал, что собирает информацию для статьи о переохлаждениях, он спрашивал, при каких обстоятельствах со мной произошел несчастный случай в две тысячи четвертом году… Я ему рассказала.

Статья о гипотермии… Тот же предлог он использовал, когда явился к гренобльскому судмедэксперту. Никаких сомнений в том, что Гамблен лгал, желая скрыть истинную причину своего визита, у Люси не было, но она сделала вид, будто поймалась на удочку, и продолжила:

– Расскажите-ка мне тоже о своем чудесном спасении из замерзшего озера, хорошо?

Лицо женщины приобрело странное выражение, которое Люси истолковала как глубинный страх. Лиз на мгновение застыла, но сразу же опомнилась, подошла к двери склада, закрыла ее и вернулась. В помещении, выходившем прямо в оранжерею, было очень холодно, и посетительница обхватила себя руками, чтобы согреться.

– Да-да, именно так, чудесное спасение… Я тогда вернулась издалека… Скоро уже восемь лет тому – как время-то летит… – Женщина вынула платок и промокнула каплю на кончике носа. – Ладно, повторю вам то же, что сказала журналисту. Когда я очнулась в больнице, то ничего не поняла: где я? почему? Доктор объяснил, что меня выловили из озера Амбрен… что я целых десять минут была физически мертва. Десять минут у меня не билось сердце. Ужас ведь – такое услышать! Услышать, как говорят: вас уже не было на этом свете, вы были за чертой.

Она подняла к потолку свои ореховые глаза и постаралась незаметно постучать по краю деревянного стеллажа. Суеверная, подумала Люси. Хотя, с другой стороны, попробуй не стать суеверной после того, что пришлось пережить…

– Но я ничего не помню о смерти, ничего. – Лиз пожала плечами. – Никакого туннеля, никакого белого света, никакого выхода из тела, или как это называется… Одна чернота. Самая черная, самая кошмарная чернота, какую только можно представить. По мнению доктора, я не должна была выжить, но обстоятельства сложились так… так, что я выжила.

– Какие обстоятельства?

Изо рта собеседницы Люси вылетело облачко пара.

– Ну, во-первых, холод. Когда я упала в воду, стресс для организма – доктор назвал это «термический шок» – получился такой сильный, что организм, естественно, тотчас замедлил свою работу. Кровь, он говорил, сразу же ушла с периферии и прилила к главным органам: сердцу, мозгу, легким. В некоторых случаях, пока еще не нашедших объяснения, имеет место феномен почти мгновенного погружения организма в зимнюю спячку. По мере того как температура тела снижается, клетки потребляют все меньше и меньше кислорода, сердце сокращается все реже и реже, иногда и вовсе останавливается, а мозг, чтобы избежать разрушения, начинает работать на своих запасах и очень медленно. Это я вам пересказываю объяснения, которые получила тогда сама…

Люси пыталась хоть что-то записать замерзшими пальцами.

– Но вы сказали «обстоятельства», во множественном числе. А какие же еще?

– Да, обстоятельства. Второе, можно сказать, необъяснимое. Упав в воду, я должна была бы в последнее мгновение инстинктивно вдохнуть. Так случается обычно, так делают все люди, из-за чего они и тонут. Если бы и я так сделала, вода попала бы в мои дыхательные пути, и я бы задохнулась. Но я не утонула! А это означает, что я не могла вдохнуть, потому что у меня произошла бессознательная остановка дыхания, доктора называют ее апноэ. И такое бывает, когда человек попадает в воду без сознания, ну, когда, например, его сильно ударят, оглушат ударом.

– Так, может быть, на вас напали, оглушили?

– Нет, при осмотре в больнице у меня на теле не оказалось ни единой царапины, ни единого синяка.

– Наркотики?

– И в крови ничего не обнаружили. – Лиз, глядя в пространство, покачала головой. – Знаю, всего этого не понять, но именно так и было. А третье и последнее обстоятельство – телефонный звонок. На станции скорой помощи записали, что звонок к ним был в двадцать три ноль семь, а из воды меня вытащили в двадцать три пятнадцать. Понятия не имею, в котором часу я в озеро свалилась, но без этого звонка, вполне возможно, мы бы сейчас с вами не разговаривали…

– Кто звонил, известно?

– Нет, его так и не нашли. Известно только, что звонок был из телефона-автомата, находившегося метрах в пятидесяти от озера. Совсем рядом с тем местом, где меня выловили.

Люси лихорадочно соображала:

– Там это единственный телефон-автомат?

– Единственный.

– А почему ваш телефонный спаситель не попытался сам вытащить вас из озера?

– Да кто ж станет прыгать в заледеневшую воду, вряд ли вы такого отыщете! Голос был мужской, а сказали вот что: «Поторопитесь, кто-то тонет в озере». Скорая записала этот звонок на пленку, и, когда мне дали прослушать запись, было так странно… Ведь этот человек говорил обо мне! Это я тонула! Сами посудите, если бы он сам на меня напал или сам толкнул меня в воду, зачем же было сразу бежать и звать на помощь?

Люси записала время и все остальное. История Лиз выглядела, на ее взгляд, совершенным безумием.

– Мне кажется, вы не помните, почему оказались в воде, так? – уточнила Люси. – Как вы попали на берег озера? Что вы вообще помните – последнее?

Лиз Ламбер сняла митенки и аккуратно положила одну на другую.

– Тот журналист тоже меня об этом спрашивал. И отвечу я вам так же, как ему. Я смотрела телевизор, рядом сидела моя собака. Все. Между этой минутой и той, когда я очнулась в больнице, огромная черная дыра. Врачи сказали, что амнезия, возможно, стала следствием состояния, в котором пребывал мой организм после погружения в воду. Резкое снижение потребления кислорода помешало последним воспоминаниям отложиться в памяти… в мозгу. Наверное, я попросту забыла, что было со мной перед тем, как упала в воду, несколько часов выпали из памяти. – Она посмотрела на часы, и стало понятно, что теперь ей уже хочется, чтобы от нее отстали. – Полдвенадцатого… В двенадцать пятнадцать я должна встать за кассу в магазине. Только-только успею пообедать. Но это, в общем, и все. Больше рассказать вам нечего. И тому журналисту я столько же рассказала.

Однако у Люси вовсе не было желания останавливаться на достигнутом, и она не пошевелилась.

– Погодите! Значит, вы были у себя дома, смотрели телевизор. Каким же образом вы могли очутиться в озере? Сами-то вы что думаете?

– Иногда я гуляла по берегу с собакой, даже и зимой, и по вечерам. Может, и в тот раз. Гуляла, поскользнулась, упала… Может, даже и стукнулась, а что следов не осталось, так у меня тогда были длинные волосы и…

– Вашу собаку нашли где-то там поблизости? Бродила по берегу?

– Нет, сидела перед нашим домом. – Лиз пожала плечами. – Люди в ту ночь, после несчастного случая, входили туда, выходили… Родители приезжали за вещами – передать мне в больницу…

– А тот, кто позвонил в скорую… Вы считаете, кто бы это мог быть? Может, какой-нибудь посторонний человек подходил к вам за несколько дней до происшествия? Не случалось ли в это время чего-то такого… необычного, о чем вы могли бы мне рассказать? Это очень важно!

Женщина покачала головой:

– Ну вот, сначала этот журналист, теперь вы… Да что вам всем от меня нужно? Говорю же: ничего не помню!

Люси нервно постукивала кончиком ручки по блокноту. Ей не удалось узнать ничего существенного, она услышала лишь чуть дополненный вариант заметки из хроники происшествий. И она решила разыграть последнюю карту.

– Дело в том, что были и другие… – сказала она.

– Какие другие? Вы о чем?

– Были жертвы. Женщина, которую вытащили из Волона, это в Верхних Альпах, неподалеку от курорта Динь-ле-Бен. За год до вашего случая с ней произошло в точности то же самое и при тех же обстоятельствах: упала в полузамерзшее озеро, кто-то позвонил в скорую, чудесным образом воскресла из небытия… А кроме нее, еще две женщины, чуть постарше тридцати, брюнетки со светло-карими глазами, – их обеих нашли мертвыми, одну в две тысячи первом, вторую в две тысячи втором. Обе они были похищены из дому, где их отравили, потом брошены в ледяную воду озера – так же, как у вас, поблизости от места, где они жили.

Служащая магазина садового инвентаря, уставившись на Люси, кусала губы. Люси спросила:

– Вам ведь это было известно, да?

Женщина резким движением застегнула доверху молнию на куртке. Молния при этом взвизгнула.

– Ладно. Пошли в буфет. Мне надо рассказать вам, как рассказала тому журналисту, о своих кошмарах.