Круги в пустоте

8

К подъезду, смрадному, темному, в осколках стекла, привыкнуть было тяжело. Ну и квартирку подыскал ему Магистр! Хайяара начинало мутить еще на подступах к дому. Сперва, увидев это, он едва не врезал здешнему колдунишке. От души, “копьем воли”, когда собранная в единую тугую нить живая сила разрезает не только видимую плоть врага, но и ломает его геллглу – внутренний стержень, на который нанизаны души. Ну, или хотя бы взять мерзавца за шиворот и прибавить ему немножко “счастья” – бумажек этак на пять-шесть. Однако приходилось сдерживаться. Здесь – это не там, и смешно было бы претендовать на дом, подобный оставленному в Олларе. Как здешние любят говорить, “ешь что дают”.

Кроме того, по здравом размышлении приходилось признать правоту Магистра. Вовсе не следовало светиться в престижных кварталах, жить на широкую ногу, обзавестись… нет, не колесницей, конечно, а этим мертвым куском металла, который местным жителям заменяет благородного коня. Лучше уж поездить в троллейбусах.

Хайяар передернул плечами. Когда ты вышел в поле, честь твоя осталась за стенами замка, гласит старая пословица. А привыкнуть можно ко всему, даже к безумной здешней жизни, и пускай порой глаза застилает яростью, пускай хочется воззвать к Высоким и пролить над этим миром всесожигающий темный огонь, – но сие недостойно истинного мага. Истинный маг и в метро потерпит, и картошки с базара принесет, и на дохлую крысу наступить не побрезгует.

Так что квартирку ему Магистр подыскал правильную. Однокомнатная в блочной пятиэтажке, до метро четверть часа на троллейбусе, с вечно поломанными лифтами, санузел совмещенный, обои драные, тараканы наглые. Впрочем, это уже переполнило чашу, и малое Слово Силы отправило рыжие полчища подальше. К соседям, наверное, – ну да те и не заметят прибавления в семействе.

Квартира принадлежала некоему прыщавому недоразумению, досталась в наследство от умершей бабки и тут же была сдана его предприимчивыми родителями. Магистр снял ее через своих подставных, деньги – сразу за полгода – заплатил не скупясь, но с категорическим условием не маячить на горизонте до окончания договорного срока, после чего выдал Хайяару ключи.

Не так уж его и страшил быт, вполне можно притерпеться, тем более, кое в чем здешние люди явно превзошли Оллар. Гораздо хуже были они сами – суетливые, жадные и мелочные, разменявшие дары богов на примитивные стальные игрушки, не прибавившие им ни мудрости, ни счастья. Они были рабами, и сами не замечали того. Ведь рабу, вовсе не обязательно иметь между лопаток треугольное государево клеймо. Кто живет одним лишь сегодняшним днем, кто верит лишь в палку и похлебку, какими словами их ни называй, кто терзаем страхом, алчностью и завистью – тот раб. Хайяар еще давно, лишь начиная посещать Железный Круг, понял, что большинство здешних жителей именно таковы.

Не случайно и Круг их назван Железным. Железо – опасный металл, покровительствующие ему духи слишком уж ненадежны. Правы были древние, доверяя лишь меди и бронзе. И хотя, говоря по правде, железный меч не в пример лучше бронзового, но увлечение этим металлом до добра не доведет. Жаль, того не понимает государь, да и некоторые в Тхаране одобряют опасное новшество. И не только одобряют, но и, стыдно сказать, изыскивают способы половчее плавить сталь. Дескать, больше клинков – сильнее Держава. Слепцы! За минутной выгодой не видят грядущих слез. Ведь железо, служа людям, хитро начинает повелевать ими, соединяясь с их душами. И когда оно ржавеют, ржавчина переходит и на людей.

Здешние – прекрасное тому подтверждение. В Олларе им не доверили бы и прополку риса, а сразу загнали бы в каменоломни, чтобы хоть какой-то клок получить с паршивых овец. Они лгали себе, думая, что свободны, что равны богам, в которых, кстати, давно уже не верили. О, как развратили их нравы смутьяны прошлых веков! Увы, тут не сумели петлей и костром выжечь заразу. И здешние дорвались до своего скотского, рабского счастья. Они в механических повозках протыкают небесную твердь – и по-собачьи грызутся в очередях, спесиво полагают себя знающими тайны природы, уловив несколько первичных смыслов, и тупо глядят в мерцающие экраны своих телевизоров, веря всякому льющемуся оттуда непотребству, а главное, полагают себя – себя, червяков! – мерою всех вещей! Как иногда ему хотелось сунуть в этот муравейник факел! Но увы, сил Тхарана явно на такое не хватит, да и опасно, смертельно опасно покорение такого гнилого мира. Не оружием здешним опасно, что их ракеты и бомбы против направленного потока Силы! – но именно своей гнилостью. Зараза есть зараза, ей свойственно распространяться сколь угодно далеко. Никакой разумный человек не купит прокаженного раба. Может, когда-нибудь потом, спустя сотни лет, уже из новой родины, и придут сюда государевы легионы, закованные в заклятую сильным словом броню. Но пока – рано. Что ж, значит, пускай пока плодятся… Скоты…

Вот и сейчас, похоже, без скотов не обошлось. Что-то происходило на темной загаженной лестнице, где и ходить-то без верхнего зрения опасно, если и не переломаешь ног, то непременно во что-нибудь вляпаешься. Да, оттуда, сверху, доносилось сдавленное сопение, матерный шепот, слабые вскрики. Скоты размножаются, криво усмехнулся Хайяар. Но другого пути не было, оба лифта опять стояли, а тратить магию… кстати, это мысль. Запастись живой силой не мешает, сегодня он ее и так выплеснул изрядно, приводя в порядок пещеры. Магистр с подручными – жалкие самоучки, кроме собственной безопасности, они ни о чем и подумать не способны, а ведь для больших перемещений мало замкнуть каменную полость. Для их плясок еще сойдет, невидимости они добьются, это да, но чтобы разбудить и настроить вялых, истощенных местных духов, требуется настоящее мастерство, тут сопливые должны подвинуться.

Верхним зрением Хайяар еще за три лестничных пролета увидел, в чем дело. Двое похабного вида парней прижали к стенке молодую женщину, скорее даже еще девчонку, и остервенело рвали с нее одежду. Потные, дурно пахнущие, распаленные давлением своего ущербного семени и скверной здешней водкой. Один поигрывает узким лезвием раскладного ножа, другой дергает молнию на своих джинсах, оба чрезвычайно довольны и собой, и отчаянным, совершенно бесполезным сопротивлением девчонки. А ведь девчонка-то непростая, неожиданно понял Хайяар. Что-то было в ней такое… не подтверждающее его недавние мысли о всеобщем здешнем скотстве. Тонкость… да, пожалуй, тонкость. Верхнему зрению доступно многое, невыразимое словами. Там, в правильном мире, в Олларе, эта девчонка вполне могла быть блистательной кассарой. Благородство… кровь… да, именно кровь.

А вот это было уже серьезно. Хайяара не интересовало здешнее быдло, но для благородства нет различия Кругов. Тут уж любой свободнорожденный обязан поступать согласно древним установлениям… тем более что попутно можно и подкормиться.

Он прошептал одно из вводных Слов Силы, прыгнул, растекся по черному воздуху, мгновенно преодолев разделявшие их ступени, и очутился за спинами парней. Те, однако, были настолько увлечены процессом, что и не заметили его появления.

Так… Живой силы в них, прямо скажем, не больно много, но вполне сойдет. Хайяар как обычно вызвал перед глазами образ длинной тонкой иглы, напитал ее собственным духом и потянулся к парням. Сейчас… это будет как всегда скучно – сперва у них участится дыхание, потом им станет холодно, потом…

Ничего этого, однако, не случилось. Игла не могла проникнуть даже сквозь самые первые слои их имну-минао. Дрожала, звенела в напрягшемся воздухе, но отказывалась повиноваться. И больше того – она так и норовила раствориться в сумрачной пустоте оммо-тло, откуда и явилась по его зову.

Что-то было здесь не так, что-то неправильное, невозможное. Точно какая-то чужая, непонятная сила окутала ближайшее пространство, и в ней глохло все его магическое умение. На миг его даже кольнуло подлым, давно, казалось, забытым страхом, но Хайяар тут же взял себя в руки.

И внезапно понял – дело вовсе не в слюнявых уродах. Дело в девчонке. Это именно от нее струилась парализующая его сила. Именно она – испуганная, беспомощная, неспособная даже кричать, порождала источник непонятных волн. Вызвав маолли-гиллани, третий знак власти, Хайяар увидел, как бьется, пульсирует над телом девушки светлое облачко, сквозь которое не могла пробиться его усиленная стихийной магией воля. А центр этого облачка, как ему удалось заметить, располагался где-то возле ее груди. Какой-то талисман, заклятый камень? – машинально подумал он, но тут же сообразил, что сила талисманов проявляется совсем иначе. Тем более, загадочное облачко, намертво гасившее его силу, ничуть не спасало девчонку от потных ублюдков. А ведь таких и обычным знаком схарру, доступным и деревенскому знахарю, можно без труда опрокинуть на колени, а словом преткновения и вообще раздавить как лягушек. В чем же дело? Хайяар вздохнул и понял, что пора возвращаться в обычный временной поток. Магией тут ничего не добиться.

На внешнем уровне промелькнуло не больше секунды. Парни пока еще его не замечали.

– Стоять! – негромко скомандовал Хайяар, и не пытаясь вкладывать в слова магическую волю. Понимал – сейчас бесполезно. Что ж, со скотами можно поступить и по-человечески. Как здесь говорят, гуманно.

– Тебе чего, мужик? – услышал он хриплый голос, и сейчас же ощутил, как пьяно вихляющее острие нацелилось ему в горло. Ну-ну… Тонкое искусство дьордо-хманго здесь, пожалуй, будет излишним. Обойдемся простейшими средствами.

Для начала он коротко, не размахиваясь, врезал каблуком под коленную чашечку владельцу ножа и одновременно, перехватив руку с лезвием, бросил парня вниз, в черный провал лестницы. Затем, продолжая движение, ухватил второго за кадык, сдавил пальцы, перекрывая дыхание, и тут же коленом приласкал его промежность. Урод взвыл, нестерпимая боль разлилась по самой ценной части его организма. Правда, больше она, возможно, ценности не представляет. На том же выдохе Хайяар подсек его ноги и швырнул куда и первого – в глухую равнодушную тьму. Слышно было, как оба гремят по ступенькам, оглашая лестницу криками боли. На самом деле ничего смертельного с ними не случилось, несколько переломанных ребер, сотрясение мозгов, раздавленный мениск… Жить будут. Следовало все-таки соблюдать осторожность, не светиться. Он представил, сколько живой силы пришлось бы потратить зря, избавляясь от следов убийства и связанных с этим осложнений. Здешней стражи он не слишком боялся, но шума избежать бы не удалось. А шум не нужен.

– Ты как? – спросил он все еще жавшуюся к стене девчонку. – Жива?

Та судорожно вздохнула. Хайяар вдруг сообразил, что она ведь, скорее всего, ничего и не разглядела. Это у него есть верхнее зрение, а для здешней девочки лестница затянута чернильной тьмой.

– Да… вроде бы… Только двигаться трудно, голова кружится… Ой, а сумочка-то где? – она дернулась, пытаясь разыскать пропажу в потемках.

– Да вот она, – Хайяар поднял валявшуюся рядом сумку и с поклоном подал девушке. – Пойдем-ка отсюда на свет, – и, взяв ее под локоть, решительно потащил к двери, ведущей на ближайшую лестничную площадку.

– А что делать, Константин Сергеевич? – Аня зябко поежилась, хотя в комнате вовсе не было холодно. – Я этот зачет уже третий раз сдаю, но у нас такой препод тяжелый, мы за ним всей группой бегаем, а он все принимать не хочет. И время каждый раз назначает неудобное, и сам, бывает, не приходит. Ну и вот… пришлось до одиннадцати сидеть. Как он меня мучил! Все цитаты ему надо на память… но это же невозможно.

Хайяар ополоснул заварочный чайник и надорвал упаковку “липтона”. Хорошо хоть, квартиру ему Магистр снял со всей обстановкой, не пришлось тратить время на беготню по лавкам.

– Бывает еще и не такое, Анечка. Но ведь как-то же ему сдают?

– Ну… – поморщилась Аня, – за деньги-то конечно. За деньги он все сразу проставит, многие платят, чтобы не бегать по десять раз. Но я так не могу… и совестно…

– И денег нет… – понимающе подсказал Хайяар.

– И это тоже… Я, правда, подрабатываю, мне переводить дают, я могу и английский, и немецкий, я же спецшколу кончала. А за переводы иногда неплохо платят, если про что-то экономическое. Но Фроловцу я все равно платить никогда не буду. У него глаза наглые… как у тех придурков…

– Так, Аня, – решительно сказал Хайяар, – по-моему, тебя еще трясет. Поэтому выпей, – налил он коньяк в высокую коническую рюмку. – Причем не залпом, а медленно, не торопясь. Я тебя не спаиваю, это как лекарство. Поверь мне, я врач и хорошо знаю, что тебе сейчас действительно нужно.

– Ну зачем, Константин Сергеевич, – слабо запротестовала Аня, – я же вообще не пью, я даже шампанского… только лимонад.

– Еще раз повторяю, это лекарство. С пятидесяти граммов хорошего коньяка ты не опьянеешь, но это снимет нервное напряжение. А снять его надо, причем быстро, иначе потом возможны осложнения.

– Ну ладно, – Аня, решившись, взяла тонкими пальцами рюмку и, чуть помедлив, глотнула золотистую жидкость.

– А теперь лимоном заешь, – пододвинул к ней Хайяар блюдце. – Не надо было сразу глотать, коньяк следует употреблять медленно, чтобы он равномернее впитался.

– Фу, гадость какая! – скривилась Аня. – И как это люди пьют?

– Люди вообще много чего скверного пьют, – согласился Хайяар, – причем всюду и всегда.

Он замолчал, откинувшись на спинку кресла, и осторожно, чтобы не обидеть нескромным взглядом, смотрел на Аню. Сейчас, наскоро сполоснувшись в ванной, поправив прическу, она уже не напоминала ту зареванную растрепу на темной лестнице. Да, он определенно погорячился, осуждая местную породу. Стройная фигура, благородное, тонкое лицо, словно статуя в храме Айрдо-кья-Млеу, Высокой Госпожи ночи. Большие карие глаза, с едва заметным раскосом. Темные, слегка вьющиеся волосы, как вода горного ручья под лунным светом. Длинные тонкие пальцы с ненакрашенными, вопреки здешней моде, ногтями. Несомненно, в этой девочке пробудилась древняя кровь. По олларским меркам, так могла бы выглядеть кассара с длинной чередой предков. Пожалуй, даже не простая кассара, а с “ла-мау” в имени. По-здешнему, княжна. Если вообще не “ла-мош”.

И если бы не то, что висело у нее на шее… Именно оттуда струился поток непонятной силы, делавшей бесполезным все его искусство… именно от этого простенького дешевого крестика. Как это он не догадался сразу? Ведь знал же, помнил, недаром дома он считался специалистом по Железному Кругу, потому-то его сюда и послали, хотя Собрание Старцев обсуждало и другие варианты… Да, были в Тхаране маги и посильнее его, были и находчивее, да и просто опытнее. Но Собрание рассудило, что успех обеспечит не сила, не хитроумие – знание. Он знал. Ему еще с молодости, с трудных лет ученичества предназначено было исследовать Железный Круг, странный, неправильный сопредельный мир. Он читал древние книги, записи странников, он изучил все сколько-нибудь значимые здешние языки. Потом, когда прошел Малое Посвящение, его начали ненадолго посылать сюда – сперва с Наставником, затем и одного.

Он, разумеется, презирал нелепую здешнюю веру, хотя ему и некогда было вникать в заблуждения “ржавых” – в короткие посещения этого мира лишней минутки не выкроишь. Пожалуй, лишь сейчас он самолично убедился, что за верованиями Железного Круга действительно стоит некая сила – и сила враждебная. Неужели она той же природы, что и в Сарграме? Очень не хотелось так думать, и дисциплинированный ум Хайяара вовремя отсекал опасные помыслы… пускай те все равно возвращались.

– А родители, значит, на даче? – прервал он затянувшееся молчание.

– Да, – откликнулась Аня, – они там до вторника просидят. Теплицу сооружают, для огурцов, папа купил дуги и рейки, так что будут огурцы сажать, и кабачки в грунт, и яблони надо опрыскать, пока не зацвели.

– И ты, получается, одна живешь?

– Ну я уже не школьница, – заявила Аня, – все-таки второй курс уже заканчивается. Что я, яичницу себе не приготовлю?

– Да это понятно, яичница, – отмахнулся Хайяар, – а вот возвращаться одной, в темноте. Нет, какой же гадостный мир! Ты хоть понимаешь, что могло случиться, если бы я вошел в дом на полчаса раньше… или позже?

– Да все я понимаю, – Аня передернула плечами. – Не на Луне ведь живем. Только что ж тогда, вообще от всего шарахаться? Тогда лучше сразу умереть. Нет уж, на все Божья воля, надо только спокойно ее принимать.

– Будь я твоим папой, – задумчиво протянул Хайяар, – я бы вечером встречал тебя возле метро. Каждый день, не прерываясь на огурцы.

– А кто ж тогда их сажать будет? – искренне удивилась Аня. Видно было, что нервная дрожь отпустила ее, щеки порозовели, в глазах растаял недавний еще страх.

– А мама одна с огурцами не справится? – Хайяару было и смешно, и вместе с тем дико. До чего же докатился этот гнусный мир! Чтобы семья блистательной кассары, едва ли не “ла-мош” в имени, горбатилась на грядках, высаживая овощи? Для чего же тогда рабы? Увы, рабов – настоящих, правильных рабов, здесь нет, люди Железного Круга помешаны на вредной идее всеобщей свободы. Им просто не дано понять, что свободными могут быть лишь достойные, лишь те, кому предначертано это судьбой, остальные должны честно принимать положенный им рабский удел, надеясь на милость Высоких там, за гранью земного бытия. А здешние верят, что рождаются равными друг другу – и потому не замечают ни своего рабства, ни (в редких, конечно, случаях) своей свободы.

– А ее одну нельзя оставлять, – терпеливо объяснила Аня. – У нее сердце больное, ей нельзя напрягаться. И вообще надо, чтобы кто-то следил. Не дай Бог прихватит, там же так просто “скорую” не вызовешь, телефона в поселке нет, значит, или бегать по соседям, у кого мобильник есть, или ловить машину, везти в районную больницу. А там по московскому полису только первую помощь оказывают, а лечить не лечат.

– Ну, – рискнул предположить Хайяар, – может, тогда вообще не сажать огурцы? Если это сопряжено с такими опасностями?

– Вот вы смеетесь, Константин Сергеевич, – хмыкнула Аня, – а дача в наше время – огромное подспорье в хозяйстве. Вы сами посмотрите, какие сейчас цены. И какие у большинства зарплаты. А у нас все свое – и картошка, и огурцы, и яблоки. И варенья варим столько, что и нам, и всем родственникам хватает. Хотите, вам принесу? Вишневого, а?

Хайяар грустно смотрел на нее. Ну конечно! В этом мире людям благородной крови, чье предназначение повелевать, не хватает денег на овощи! А бритоголовые ублюдки, коим положено таскать мешки и еженедельно получать на конюшне свою порцию плетей, катаются в дорогих джипах. Или насилуют девушек на лестнице. Чудесный мир, подлинное царство свободы!

– Поверь, Анечка, я не смеюсь. Мне просто и грустно, и странно. По возрасту я, наверное, постарше буду твоего папы, и я бы никогда свою дочку одну не оставил.

Он вздохнул. Своей дочки у него не было и быть не должно. Что ж, таков удел мага. При Малом Посвящении дается обед безбрачия, и назад уже хода нет. Конечно, утешаться с женщинами не возбранялось, но ведь это – на одну ночь. Маг должен принадлежать лишь Высоким и Тхарану, и больше никому. Полагалось и специально озаботиться, дабы ночная подруга не понесла во чреве. Слово “разделения”, простое заклятье. Только оно не всегда срабатывает. Жаль… Ибо маг, у которого есть ребенок, родная кровь, – уязвим. Ребенка можно забрать и с помощью не особо сложных ритуалов установить через его душу канал воздействия. И тогда все тайны мага – уже не только его тайны, и тогда сила его может быть изъята в самый решительный момент… нет, маг, имеющий ребенка, должен уйти. Если он не продвинулся дальше Малого Посвящения и не был задействован ни в чем серьезном – ему, возможно, позволят уйти в деревенские колдуны или в целители при каком-нибудь незначительном святилище. Но после Великого Посвящения рисковать нельзя, и незадачливому брату придется лечь на жертвенный алтарь, дабы предстать с повинной головой в руках пред Высокими, имеющими решать о его посмертной участи.

– Ну не всегда это возможно, Константин Сергеевич! Ну вот представьте, инфаркт у вас, в больницу попали – и что тогда? Кто будет вашу дочку из института встречать? Нет, остается положиться лишь на Господа Бога нашего, – она невзначай коснулась мерцающего в вырезе блузки крестика. – На все ведь Его воля, так чего же бояться?

Хайяар скривился, точно сжевал лимон целиком.

– Ты действительно так думаешь, Анечка? – хмуро спросил он.

– Да, конечно. А вас это удивляет?

– Удивляет? Пожалуй, нет. Каждый верит в то, чему учили его с детства, что вошло с молоком матери. Разве не так?

– Не знаю, – пожала плечами Аня, – у меня родители неверующие. Я сама… Еще в десятом классе крестилась.

– И что же? – хмыкнул Хайяар, – сильно ли это отразилось на твоей жизни?

– Конечно, – подтвердила Аня. – Раньше, понимаете, я жила… ну как все. Школа, потом будет институт, работа, муж, дети, магазины, грядки, пенсия, больница, крематорий. И все, и больше ничего, и в этом вся жизнь. Но это ведь ужасно! Я не права, да?

– Напротив, Аня, – помолчав, отозвался Хайяар, – как раз тут ты права. Это ужасно. Но что же изменилось? К магазинам и грядкам прибавились воскресные службы и посты, вместо косметики дома появились иконы?

– Это все внешнее! – горячо возразила Аня. – А главное в душе. В Евангелие, между прочим, сказано – царствие небесное внутри вас есть. Я теперь знаю, зачем живу, я такие глубины ощутила внутри…

– Что, познала истину? – скептически прищурился Хайяар.

Аня задумалась.

– Ну не целиком, конечно. Истина – это Христос, а чтобы Его познать, надо всю жизнь к Нему стремиться, соединяться с Ним в таинстве евхаристии, очищать душу покаянием. Это не бывает сразу, это узкий путь, до гроба.

– Хм… Слова, конечно, красивые, – протянул Хайяар, – но “красиво” далеко не всегда означает “верно”. Ты уверена, что не обманываешься? Неужели действительно чувствуешь в себе принципиальные изменения? Вот смотри, та Аня, которая была в девятом классе – один человек, а которая крестилась в десятом – уже другой, да? Куда же прежняя делась?

– Да никуда она не делась, – чуть вспыхнув, возразила Аня. – Человек меняется, а личность все равно та же самая остается. Просто можно жить, все время умирая, а можно возродиться в таинстве крещения и жить уже не для себя, а для Господа, для ближних, для всех, кого любишь. Потому что Бог – Он ведь и есть любовь.

– Ну хорошо, хорошо, – чуть быстрее, чем следовало, произнес Хайяар, – допустим, ты права, и внутренне переродилась. Бывает, хотя и редкоь. Но вот ты веришь, веришь – а получаешь ли какое-то подтверждение своей вере? Что твой Бог делает для тебя? Как ты сами изменила свою жизнь – более-менее понятно. В церковь ходишь, посты соблюдаешь, молишься… А как изменил ее Он? Я это к чему говорю: вот не верила бы ты в Бога, и что было бы иначе? В университет бы не поступила? Лицом подурнела? Юноши бы на тебя не засматривались?

– При чем тут это? – непонимающе посмотрела на него Аня.

– Да просто мне казалось, что вот если какому-нибудь богу верить и служить, так и он про тебя не забудет, поможет, когда попросишь, и не вообще поможет, как-нибудь абстрактно-философски, а совершенно конкретно. Все по честному выходит, без дураков – ты ему, допустим, петуха в жертву, он тебе пятерку на экзамене сделает, зубную боль снимет, от тех же хулиганов защитит. Ты даешь, и ты же получаешь, и видишь, что получаешь…

– Да ведь это, Константин Сергеевич, самое настоящее язычество и есть! – задорно рассмеялась Аня. – Классический пример, ну прямо хоть в учебник культурологии! Ты мне, я тебе, баш на баш. А если бог помог, губы ему сметаной обмазать, а не помог – палкой высечь, да? Да какая же тут вера? Это сплошной расчет, как в магазине. Тут нет места для доверия, для любви.

– Интересная, однако, получается картина, – негромко ответил Хайяар. – Если я, к примеру, кого люблю и знаю, что у него проблема – я всегда вмешаюсь и сделаю, что в моих силах. И не тайно сделаю, а открыто. И те, кто меня любят, об этом знают. А у тебя с твоим Богом выходят какие-то странные отношения – чтобы ты могла доверять и любить, Он зачем-то от тебя прячется, не показывает своего лица, не защищает в беде.

– С чего это вы взяли, что не защищает? – слегка обиженным тоном отозвалась Аня.

– Да вижу просто. За примерами далеко ходить не надо. Взять хотя сегодняшний случай на лестнице. Ну как тебе твой Бог помог? Шибанул уродов молнией? Парализовал? Или, может, пробудил в них совесть и стыд? А ведь ты наверняка молилась Ему, надеялась…

– Так Он ведь и помог, – недоуменно сказала Аня. – Он вас ведь и прислал. Не обязательно же непременно молнией. Вот вы же сами говорили – приди вы на полчаса раньше, на полчаса позже… Но ведь ни раньше, не позже, а именно когда надо получилось. Значит, именно Он вас и привел, Он вам и помог. Там темно было, я плохо разглядела, что и как было, но вы ведь их пошвыряли… а сами уже немолодой, а они ведь такие бугаи огромные. Ясно же, что без Его помощи ничего бы у вас не вышло.

Тут уж выпал черед смеяться Хайяару. Смеялся он долго, заразительно, с трудом удерживаясь, чтобы это не вышло совсем уж по-жеребячьи.

– Анечка! Солнышко! Ну это же надо такое сказать! Чтобы я – был Его орудием! Вот уж анекдот так анекдот. Уверяю тебя, что твой бог выбрал бы меня в самую последнюю очередь. Или признаем, что он тонкий юморист. А что до поддержки в бою… Анечка, ну ты верно подметила, мне шестьдесят лет. Да, не мальчик уже. И что с того? Расшвырять наглых придурков я могу безо всякой божьей помощи, мне вполне для этого хватает возможностей собственного организма.

– Вы что же, мастер спорта по каким-то единоборствам? – присвистнула Аня.

– Зачем же? – возразил Хайяар. – Просто я неплохо сохранился, на здоровье не жалуюсь. И потом, я же медик, я очень хорошо знаю, как устроено человеческое тело, и что надо сделать, дабы нарушить в нем хрупкое равновесие. И поверь, это вовсе не так сложно, это тебе не штангу тягать. Плюс к тому же жизненный опыт, память об армейской службе.

– А вы не думаете? – лукаво взглянула на него Аня, – что именно потому Бог и выбрал вас? По-моему, все это неслучайно. Неслучайно, что вы в нашем доме поселились, и что только ночью домой пришли, и что я зачет допоздна сдавала. Все это части единого Промысла, за что остается лишь благодарить Бога.

– Ну, если тебе так хочется, – усмехнулся Хайяар, – тогда конечно. Благодари. Только давай не прямо сейчас. Прямо сейчас тебе, по-моему, пора идти баиньки. Да и мне тоже неплохо бы. Так что давай, провожу тебя до квартиры.

– …А ты вообще заходи, – сказал он, поднявшись с ней по все той же гадкой лестнице на два этажа вверх. – Просто так заходи, по-соседски. И вообще…