Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Григорьев Г
Питерскому поэту Геннадию Григорьеву однажды я посвятил рассказ. Историю про человека в противогазе. Привожу его целиком, благо рассказ короткий.
Поэту Геше Григорьеву
Прогуливаюсь я с утра возле дома, а навстречу мне мой сосед Морковкин.
– Здравствуйте, – говорю, – Иван Иваныч, как внуки?
Морковкин смотрит как-то подозрительно косо, а сам все к стеночке, к стеночке – а потом как припустит от меня рысью к парадной, только пятки, фигурально говоря, засверкали.
Я не понял, пожал плечами, гуляю дальше.
Тут навстречу мне Булкина Елена Антоновна, соседка из квартиры напротив. В руках авоська, на голове шляпка.
– С добрым утречком, Елена Антоновна, – говорю. – Уже с покупками? Донести не помочь?
Соседка тоже повела себя непонятно – прижала к груди авоську и нервно засеменила к дому. И пока бежала до двери, все оглядывалась на меня из-за плечика и все чего-то бормотала себе под нос.
Ладно, думаю, всякое под старость бывает. Не с той ноги, может, встала или в магазине обвесили.
Тут навстречу мне первоклассник Федька, моего друга Янушковского сын.
– Ну что, – говорю, – брат Федор, опять двойка? Федька меня увидел, весь затрясся, стоит и плачет.
Я его, как мог, успокоил, а сам стою возле скамейки и размышляю. Что ж, думаю, все от меня шарахаются? Ну надел я противогаз, подумаешь! Может, у меня веселое настроение, и хочется, чтобы и другим было весело.
В основу этой миниатюры положен реальный случай. Дело в том, что в конце 80-х годов вечный бунтарь Григорьев приобрел скандальную славу, явившись в противогазе на поэтический семинар Александра Кушнера, который в те времена посещал. Со стороны Григорьева это был акт протеста против затхлой атмосферы петербургской поэтической секции, где настоящему поэту вроде Григорьева нечем дышать. Так он и просидел весь вечер, парясь в своей резине. Вообще-то поэт Григорьев что в противогазе, что без – разницы практически никакой, и, если бы дело происходило где-нибудь в писательском кабаке, никто бы не обратил внимания. Но дело происходило на семинаре, и акцию бунтующего поэта присутствовавшие восприняли адекватно. Даже был поставлен вопрос об исключении хулигана Григорьева из членов писательского союза, в котором тот состоял. Но все потом как-то сгладилось, из писателей Гешу не исключили, скажу больше – его фигура приобрела мифологические черты, стала чем-то вроде святого Георгия, который с копьем и в противогазе сражается с многоглавым змеем.
