Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
В пути
Натан Паттерсон существовал в том смысле, что у него была голова, туловище, руки и ноги. Насчет того, есть ли в голове мысли, приводящие в движение все это тело, у Артура имелись некоторые сомнения. Передвигался он так, словно стоял на плавно скользящей конвейерной ленте в аэропорту. Худой как тростинка, он был одет в облегающие, висящие на бедрах черные джинсы, черную футболку с изображением черепа и белые кроссовки. Едва ли не половину лица скрывала челка.
– Привет, Натан. Рад тебя видеть, – бодро сказал Артур, остановившись на тротуаре перед домом Бернадетт, и протянул руку. – Мы уже встречались однажды утром в кафе, помнишь?
Натан посмотрел на него как на инопланетянина. Его руки так и остались висеть плетьми.
– Не…
– Ну и ладно. Я так понимаю, ты собираешься университеты посмотреть. Должно быть, смышленый парень.
Натан отвернулся, открыл дверцу со стороны водителя и, не сказав ни слова, сел за руль. Артур посмотрел ему в спину – похоже, поездка обещала быть долгой.
– Сяду сзади, хорошо? – Не получив ответа, он забрался в машину. – А вы с мамой сможете поболтать впереди.
Свой чемодан на колесиках Артур прикатил к дому Бернадетт после ланча. Перед уходом он, чувствуя себя виноватым, обильно полил Фредерику и постарался ее утешить.
– Меня не будет пару дней, не больше, – пробормотал он, протирая ее листья влажной тряпочкой. – Ты справишься. Нельзя же просто сидеть на одном месте. Хотя нет, тебе можно. Но мне нужно съездить кое-куда. Узнать о Мириам то, чего я не знал. Думаю, ты меня в этом поддержишь.
Артур посмотрел на Фредерику, ожидая какого-нибудь знака – покачивания листьями или бульканья воды, – но никакого знака не последовало.
Из вещей он взял с собой смену белья и запасную рубашку, туалетные принадлежности, аптечку и саше с горячим шоколадом. Бернадетт заказала ему комнату в гостинице в Челтнеме, где и они собирались остаться на ночь.
– Чудесное место, – сказала она. – Из некоторых комнат открывается вид на Челтнемский собор. Все как в Йорке, так что по дому вы не заскучаете.
Бернадетт выбралась наконец из дома. За собой она катила пару чемоданов – темно-синий и фиолетовый, – за которыми последовали четыре сумки «Марк & Спенсер».
Артур опустил стекло, ожидая, что Натан бросится помогать матери, но юнец не сдвинулся с места и, положив ноги на приборную панель, продолжал поглощать чипсы из пакета.
– Вам помочь? – спросил Артур.
– Не надо, я справлюсь. Вот только загружу это все в багажник, и можно отправляться. – Бернадетт захлопнула крышку багажника и села впереди, рядом с сыном. – Ну, ты знаешь, куда нам ехать?
– Да, – вздохнул Натан.
– На дорогу до гостиницы нам потребуется часа три, – сказала Бернадетт.
Едва они тронулись, как Натан включил на полную громкость радио. Гремело так, что Артур не мог думать. Рок рвался из колонок, певец орал и визжал, что хочет убить свою подружку. Время от времени Бернадетт оборачивалась, виновато улыбалась и одними губами спрашивала – все хорошо?
Артур кивал и поднимал большой палец. Вся эта перемена в утреннем распорядке изрядно его напрягла. Он не побрился и не мог вспомнить, помыл ли чайную чашку. Он представлял, как вернется из поездки с засаленным воротником, и тревожился из-за Фредерики – не слишком ли много воды ей досталось. Ко всему прочему его неотступно преследовала мысль об оставшихся на столе крошках. И дверь – правильно ли он ее закрыл?
Не зная, как еще заглушить тревогу, Артур опустил руку в карман, где лежала коробочка, погладил пальцем жатую кожу и даже ощутил некое облегчение. Вещь, принадлежавшая жене, была теперь у него, пусть даже он и не знал, откуда она взялась. Они ехали к автостраде по обсаженным деревьями дорогам, и в какой-то момент Артур почувствовал, что глаза закрываются. Он попытался держаться, но веки снова дрогнули и опустились. Шорох шин по асфальту убаюкивал и навевал сон.
Ему приснилось, что они вчетвером – он, Мириам, Люси и Дэн – выехали на пикник на берегу моря. Где именно и когда это случилось, он не помнил, но Люси и Дэн были еще детьми, потому что пришли в восторг от поездки к морю и рожка мороженого.
– Иди сюда, папа, поплещемся. – Дэн потянул его за руку. Солнечный свет разбегался по воде серебристой рябью, и от фургончиков, стоявших в отдалении на набережной, доносился запах свежих, только что приготовленных пончиков и уксуса. Чайки с пронзительными криками кружили над головой. Припекало солнце.
– Да, иди сюда, Артур. – Мириам повернулась к нему лицом. Солнце стояло у нее за спиной, и ее волосы как будто превратились в золотой ореол. Под тонким белым платьем проступал восхитительный силуэт ее ног.
Сам он сидел на песке, подвернув повыше лодыжек брюки. Под горчичного цвета жилетом выступил пот.
– Я немного устал, – сказал он. – Полежу на песочке, посмотрю на вас троих. А заодно и новости почитаю. – Он похлопал по своей газете.
– Этим ты можешь заняться в любое время. Иди к нам. Отдохнешь вечером, когда дети лягут спать.
Артур улыбнулся.
– Я побуду здесь. А ты с детьми иди, покатайтесь на лодке. – Он протянул руку и потрепал по голове Люси.
Жена и дети постояли еще немного, глядя на него, но потом все же сдались и, взявшись за руки, побежали к морю. В какой-то момент он почти вскочил и бросился за ними, но они уже исчезли за пляжными зонтиками и цветными полотенцами. Артур снял жилет, свернул его и положил под голову.
Но поскольку это происходило во сне, он смог мысленно отмотать события назад. На этот раз, когда жена подошла с веслом и пригласила его покататься на лодке, он не стал отказываться и согласился. Потому что знал – другого такого момента, возможно, никогда больше не будет. Потому что знал – время, проведенное с детьми, бесценно, и в будущем Дэн будет жить за тысячи миль от дома, и Люси тоже уедет далеко. Он знал, что в ближайшие годы будет часто вспоминать этот день, всей душой желая снова оказаться на пляже с семьей.
Вот почему на этот раз, оставаясь во сне, Артур встал, взял тоненькие, липкие от песка руки Дэна и Люси в свои, и они вместе, вчетвером, побежали по песку, смеясь и визжа. И он топтался в море, пока оно не промочило его брюки выше колен и не посолило губы. Мириам, смеясь, подошла к нему и опустила в воду кончики пальцев. Люси хватала его за ноги, а Дэн сидел по пояс в воде, и море плескалось вокруг. Артур обнял жену за талию и притянул к себе. На носу у нее высыпали веснушки, а на щеках солнце нарисовало розовые круги. Больше всего на свете ему хотелось быть здесь. Он наклонился к ней, почувствовал ее дыхание на своих губах и…
– Артур. Артур!
Он почувствовал руку у себя на колене.
– Мириам?
Он открыл глаза. И сцена с женой и детьми внезапно оборвалась.
С переднего сиденья на него, обернувшись, смотрела Бернадетт. Дверца с ее стороны была открыта, и за ней виднелась площадка, закатанная серым термакадамом.
– Вы задремали. Мы на заправке. Пойду потрачу пенни .
– О… – Артур моргнул, приспосабливаясь к реальному миру и все еще чувствуя руку Мириам в своей. Он так сильно хотел быть с ней, целовать ее губы. Он потряс головой, выпрямился.
– Где мы?
– Почти доехали до Бирмингема. На дорогах спокойно. Ну же, выходите и разомните ноги.
Артур послушно вышел из машины и, взглянув на часы, удостоверился, что проспал два часа. Шагая к серому, похожему на бетонный куб, зданию, он жалел, что не может вернуться в тот же сон и снова быть со своей семьей. Все казалось таким реальным. Почему он не ценил те счастливые моменты, когда они случались?
Артур побродил по WHSmith и купил «Дейли мейл», а потом кофе в картонном стаканчике из автомата на улице. У кофе оказался землистый привкус. В вестибюле звенели игровые автоматы, мигали разноцветные огоньки и звучала веселая электронная музыка. В воздухе ощущался запах жареных луковых колечек и отбеливателя. Он бросил стаканчик с недопитым кофе в мусорную урну и пошел в туалет.
Вернувшись к машине, он оказался наедине с Натаном.
Парень снова сидел, положив ноги на приборную панель и демонстрируя молочно-белую лодыжку. Артур расположился на заднем сиденье и раскрыл газету. В ближайшую пару дней ожидалось наступление сильной жары. Май обещал стать самым жарким за последние десятилетия. Вспомнив о Фредерике, он подумал, что на два дня влаги ей должно хватить. Натан достал из пачки очередную желтую чипсину и, похрустев ею рекордно долгое, по мнению Артура, время, наконец изрек:
– Так вы с моей мамой, ну, это… сами знаете…
Артур подождал, но продолжения не последовало.
– Извини, я…
– Вы и мама. Вы, ну, знаете… – Он повернулся к Артуру и с нарочито аристократическим акцентом добавил: – Вы встречаетесь?
– Нет. – Артуру стоило немалых усилий не выдать смешанного с ужасом изумления. Интересно, с чего бы это у Натана завелись такого рода мысли? – Конечно нет. Мы просто друзья.
Натан кивнул с видом человека, умудренного жизненным опытом.
– Так у вас в гостинице отдельная комната?
– Разумеется, отдельная.
– Просто подумал…
– Мы только друзья.
– Я заметил, что она готовит вам разные вкусности – пироги и все такое. Другим – только сладкое.
Другим «пропащим». Мистеру Флауэрсу, у которого не все в порядке с головой. Затворнице миссис Монтон и прочей компании.
– Я очень благодарен твоей маме за то, что она делает для меня. У меня было трудное время, и она крепко помогла. И, знаешь, я не любитель сладкого.
– Ну да. – Натан дожевал последние чипсы, сложил пустой пакетик и положил между верхней губой и носом, изобразив усы. – Моя мама помешалась на помощи другим людям. Прямо-таки святая.
Артур так и не понял, было это сказано с сарказмом или нет.
– Ваша жена. Она ведь умерла, да?
– Да, умерла.
– Паршивое, должно быть, дело, а?
В первое мгновение Артур едва сдержался, чтобы не вскочить, перепрыгнуть на переднее сиденье и вырвать свернутый в трубочку пакетик из-под носа у мальчишки. Как легко молодые относятся к смерти. Словно это некая далекая страна, куда они никогда не попадут. И как он смеет так пренебрежительно отзываться о Мириам. Артур вцепился ногтями в кожаное сиденье. Чувствуя, как вспыхнули щеки, он повернулся к окну, чтобы не встретиться с Натаном взглядом.
Какая-то женщина в черной футболке с изображением барсука тащила через парковку хнычущую дочку. Девочка сжимала в руке пакет «Хэппи-мил». Из красного «Форд-Фокуса» вышла еще одна дама, постарше, и тоже начала кричать, указывая пальцем на пакет. Представители трех поколений одной семьи спорили из-за гамбургера.
Не ответить на реплику было бы грубостью, но расписывать свои чувства Артур не стал.
– Да, паршивое, – подтвердил он, не заметив, что перешел на язык Натана.
– Ну вот и все. – Передняя дверца распахнулась, и Бернадетт поставила на пол несколько полных пакетов, после чего попыталась втиснуться сама. – Мы готовы? – спросила она, защелкивая ремень безопасности.
– Что у тебя там, мам?
– Ничего особенного. Несколько журналов, сок, вода и шоколадки в дорогу. Вы с Артуром можете проголодаться.
– Я думал, у тебя продукты в багажнике.
– Знаю, но свежий запас никогда не помешает.
– Может, как заселимся в гостиницу, выпьем чаю, – предложил Натан. – Будем там через час.
Артуру стало не по себе. Бернадетт определенно пыталась угодить.
– Вообще-то я бы немного перекусил, – сказал он, чтобы поддержать ее, хотя вовсе не хотел есть.
Бернадетт вознаградила его теплой улыбкой, большим батончиком «Твикс» и двухлитровой бутылкой кока-колы.
В комнате, которая досталась ему в гостинице, едва хватало места для односпальной кровати, расшатанного шкафа и стула. В углу приютилась самая маленькая раковина, которую он когда-либо видел, с кусочком мыла размером с маленький шарик моцареллы. Туалет и ванная (как сообщила ему хозяйка) находились этажом выше. Никаких ванн после девяти вечера не разрешалось, а при смыве унитаза полагалось спускать только полный бачок, иначе содержимое не смылось бы до конца.
Артур так и не смог вспомнить, когда в последний раз спал на односпальной кровати. Непривычно узкая, она как будто подтверждала его статус вдовца. Постельное белье, впрочем, было чистое и свежее, и он, присев на край кровати, посмотрел в окно. По подоконнику расхаживала чайка, а за дорогой виднелся симпатичный парк.
Бывало, они с Мириам, добравшись до номера в гостинице, первым делом выпивали по чашечке хорошего чая и оценивали печенье, выложенное хозяином или хозяйкой для гостей. Заведение, вовсе не предлагавшее бесплатного угощения, получало большой жирный ноль. Простое злаковое удостаивалось двух баллов. С заварным кремом оценивалось на «четверку». Бисквитное со сливочным кремом, первоначально получившее от Артура «пятерку», впоследствии, когда он научился ценить его, подросло до отметки в шесть баллов. Любое печенье, имевшее вкус шоколада, но не содержавшее его, заслуживало восхищения. Еще выше в рейтинге стояло шикарное печенье, обычно предлагаемое крупными гостиничными сетями – лимонно-имбирное или с шоколадной крошкой, – которое дотягивало до «восьмерки». Чтобы получить высшую оценку, печенье должно было быть домашнего приготовления, и такое попадалось очень редко.
В данном случае гостей ждала упаковка с двумя имбирными орешками. Сами по себе они были вполне приемлемы, но при виде этой парочки в одной упаковке у Артура дрогнуло сердце. Он достал один орешек, пожевал, затем свернул пакет и положил обратно на поднос. Оставшийся имбирный орешек предназначался Мириам. Артур так и не смог заставить себя съесть его.
Они договорились встретиться втроем за ужином в ресторане внизу. До назначенного времени оставалось еще два часа. Обычно они с Мириам надевали куртки и отправлялись на прогулку – осмотреть окрестности, сориентироваться и спланировать программу следующего дня. Выходить один Артур не хотел. Открывать что-то в одиночку – ну какой в этом смысл? Глядя в окно, он увидел направившегося к парку Натана. Одну руку парень держал в кармане, в другой у него была сигарета. Интересно, подумал Артур, знает ли Бернадетт об этой дурной привычке сына?
Он достал из кармана коробочку и открыл ее на подоконнике. Даже привыкнув к браслету, он никак не мог связать его с женой, как и не мог представить украшение, столь массивное и броское, на ее тонком запястье. Мириам гордилась своим элегантным вкусом, и ее часто принимали за француженку из-за приверженности классике. Она и сама часто говорила, что восхищается тем, как одеваются французские дамы, их изысканностью и утонченностью, и мечтала побывать однажды в Париже.
Заболев и уже чувствуя себя плохо – у нее началась одышка, – Мириам и одеваться стала иначе.
Темно-синие шелковые блузки, кремовые юбки и жемчуга уступили место бесформенным кардиганам. Ее единственной целью было согреться. Она зябла даже на солнце. Сидя в анораке в саду, подставив лицо солнцу, Мириам как будто бросала ему вызов: «Ха! Ты меня не проймешь!»
– Не могу понять, почему ты не рассказала мне об Индии, – произнес он вслух. – История мистера Мехры не самая веселая, но тебе стыдиться нечего.
Сорока по другую сторону окна посмотрела на него, а потом перевела взгляд на браслет. Артур постучал по стеклу.
– Кыш. – Подняв коробочку, он в который уже раз оглядел шармы.
Цветок состоял из пяти цветных камешков, окружающих крошечную жемчужину. На палитре лежала миниатюрная кисть и шесть эмалированных капелек, изображавших краски. Рычащий тигр обнажил острые золотые зубы. Артур снова посмотрел на часы. До обеда оставался еще час и сорок пять минут.
Дома он уже бы поел. Они с Мириам всегда обедали в половине шестого, и, оставшись один, Артур не стал менять традицию. Пока она готовила, он накрывал на стол, потом мыл посуду, а она вытирала тарелки и приборы. Единственное отступление от заведенного порядка допускалось в пятницy, когда они садились перед телевизором и ели рыбу, жареную картошку и гороховое пюре прямо с полистиролового подноса. Артур откинулся на подушку, заложив руки за голову. Без жены и еда стала другой.
Чтобы заполнить чем-то оставшееся до обеда время, Артур попытался составить план на следующий день. Перспектива получить свою чашку чая и завтрак в обычное время представлялась туманной. Он еще раз перечитал записанное на клочке бумаги расписание поездов и постарался его запомнить.
Артур представил, как лорд Грейсток шагает ему навстречу с протянутой рукой и приветствует, словно старого друга. Следующее мысленное упражнение – стоящая на коленях Мириам играет в марблы с детишками в Индии – далось труднее. Воображение отказывалось понять такое.
Выиграв всего десять минут, Артур взял пульт дистанционного управления и включил миниатюрный телевизор, несколько криво висевший на стене. Попереключав каналы, он остановился и начал смотреть один из эпизодов сериала «Коломбо», до конца которого оставалось двадцать минут.
