Танцы на снегу

Часть первая. Неправильный рыцарь

Глава 1

Осень – это очень красиво.

Я лежал на гладкой каменной плите, которая как-то случайно не попала на стройки, а оказалась на берегу реки, и смотрел в небо. Над куполом бушевала буря. Солнце было маленьким и багровым, потому что песок шел стеной. Поселенцам сейчас очень тяжело. У них и уровень радиации поднялся, и песок проползает в любую щель, потому что он тонкий, как пыль. Дисперсный.

– Тики-Тики!

Я повернул голову, хоть и знал, кто это. Только Дайка называет меня Тики-Тики. С первого класса. Вначале это была дразнилка, а сейчас, по-моему, уже нет.

– Ты на что смотришь?

– На корабль, – соврал я. Корабль в небе и впрямь был. Наверное, рудовоз со второго порта. Он пер через бурю, пока еще на плазменниках, и за ним стлался оранжевый шлейф с протуберанцами вторичных разрядов. Ничего красивого. Буря сама по себе гораздо интереснее.

– Красивый корабль, – изрекла Дайка. И вытянулась рядом со мной, так что пришлось подвинуться. На ней был новый купальник, полный, как у взрослой. Фу-ты ну-ты. – Я бы хотела быть пилотом.

– Ага, – сказал я. – Замороженной ледышкой ты бы была.

Дайка какое-то время помолчала, а потом сказала:

– А какая разница? Ты тоже пилотом не станешь.

– Захочу – стану, – ответил я. Дайка мне мешала, она слишком настырно возилась рядом и никак не хотела понять, что мне сейчас никто не нужен. Совсем никто.

– Знаешь, сколько стоит выучиться на пилота?

– Много.

– Ты никогда столько не заработаешь.

– Повезет – заработаю, – не выдержал я. – А вот ты точно никак не сможешь стать пилотом. У тебя нет игрек-хромосомы. Тебя в гипере можно только как груз возить. Замороженную, со льдинками на глазах.

Дайка вскочила и молча ушла. Зря я с ней так, конечно. Она больше мальчишек о космосе мечтает. Вот только у нее и впрямь нет игрек-хромосомы, а значит, когда космический корабль войдет в гиперпространство, она умрет. Если не будет лежать в анабиозе, конечно. Со льдинками на глазах…

Зачем я про эти льдинки ляпнул? Нет там никаких льдинок, нас же учили… Всю воду из тела удаляют, точнее, связывают с глицерином и каким-то полимером…

– Дайка! – крикнул я, привстав на локтях. – Дайка!

Но она шла не оборачиваясь.

Тогда я снова растянулся на каменной плите и посмотрел на исчезающий след корабля. Гиперпространственный канал, через который корабли летают между звездами, у нас близко. Через час корабль в него нырнет и повезет руду на промышленную планету. А потом, может быть, к другим, интересным мирам. Конечно, никогда мне столько не заработать, чтобы выучиться на пилота.

Если я и смогу полететь в космос – то только частью компьютера. «Мозгами в бутылке», как это презрительно называют.

Только ведь все равно так тоже летают. И иногда потом зарабатывают достаточно, чтобы стать настоящим пилотом. Я повернулся и бросил подвернувшимся камешком в плечо Глеба, который загорал неподалеку. Он меня и приволок на речку, потому что считает осенний загар самым здоровым и правильным. Глеб поднял голову с полотенца и вопросительно посмотрел на меня. То ли вообще мой разговор с Дайкой не слышал, то ли не придал ему значения.

И я объяснил ему, что собираюсь сделать.

Глеб сказал, что я кретин. Что подключение к компьютеру в режиме «расчетного модуля» выжигает нейроны, гасит волю и отупляет. Что проще пойти в Дом Прощаний, хоть какая-то польза государству…

Тут он заткнулся, потому что вспомнил про моих родителей. Но я не обиделся. Только ответил, что многие великие пилоты начинали с того, что летали на кораблях «модулями». Надо лишь вовремя уволиться, и все. И если уж рисковать, то именно в нашем возрасте, пока мозг пластичен и еще развивается. Тогда всё компенсируется.

Глеб снова сказал, что я кретин. И вытянулся под тусклым оранжевым солнцем. Я тоже замолчал и лежал, глядя в небо. У нас оно оранжевое, даже когда тихий сезон. На Земле и Авалоне голубое. А бывает еще зеленое, темно-синее и желтое. И облака не обязательно состоят из песка, могут и из водяных паров. Только если остаться на Карьере, то этого не увидишь.

Я вдруг понял, что все очень просто. Что никакого выхода у меня нет. Не могу я здесь жить, не хочу и не буду.

Социальный чиновник нашего квартала была женщиной. Может быть, поэтому она так на меня уставилась, когда я объяснил, что хочу наняться на корабль расчетным модулем. И смотрела очень долго, будто ожидала, что я покраснею, отведу взгляд и заберу со стола документы. Но я сидел и ждал, так что ей пришлось открыть папку.

С документами все было в порядке. Выкуп государству за право работы в космосе я мог уплатить своим паем на жизнеобеспечение и квартирой, которую родители переписали на меня. Три комнаты по восемь квадратных метров, кухня и санитарный блок… мои родители когда-то и впрямь хорошо зарабатывали. Обязательный образовательный минимум я получил. Соседи по дому написали мне очень хорошие рекомендации: наверное, рассчитывали поделить квартиру между собой.

– Тиккирей, – негромко сказала чиновница. – Работа расчетным модулем – это самоубийство. Ты это понимаешь?

– Да. – Я заранее решил, что спорить не буду и объяснять ничего – тоже.

– Ты будешь лежать в коме, а твой мозг – прокручивать потоки информации! – Она завела глаза в потолок, будто ей самой воткнули в нейрошунт кабель с потоком информации. – Ты будешь взрослеть, потом стареть, просыпаться на несколько дней раз в месяц, а твое тело – стариться. Понимаешь? Это словно прожить не сто лет, как все люди, а в двадцать раз меньше. Представляешь, Тиккирей? Тебе осталось жить пять лет!

– Я поработаю лет пять или десять, потом уволюсь и выучусь на пилота, – сказал я.

– Да не уволишься ты! – Чиновница в сердцах шлепнула папкой об стол. – Тебе этого уже не захочется! Твои мозги разучатся чего-то хотеть!

– Посмотрим, – ответил я.

– Я ничего не подпишу, Тиккирей, – заявила чиновница. – Забирай свои документы и отправляйся в школу. Твои родители так о тебе позаботились, а ты…

– Вы не имеете права не подписывать, – сказал я. – Вы сами это прекрасно знаете. Если я выйду без подписи, то пойду в городскую социальную службу и подам на вас жалобу. За необоснованный отказ в выдаче разрешения у вас снимут пай жизнеобеспечения за полгода или за год. Нельзя нарушать закон!

Лицо женщины пошло красными пятнами. Она ведь и впрямь думала, что знает, как мне лучше.

– Подготовился? – поинтересовалась она.

– Конечно. Я всегда готовлюсь.

Чиновница снова раскрыла папку и стала подписывать бумаги. Чирк, чирк, чирк…

– В восьмой кабинет, там поставят печать и снимут копию, – сухо сказала она, возвращая бумаги.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Счастливых пяти лет, мозги в бутылке… – ядовито прошипела она.

Я не обиделся. Может быть, когда-то, как и Дайка, она сама мечтала летать в космос.

Конечно, на нашу планету не летают интересные космические корабли. Ну что у нас делать богатым туристам или военным? Раз в полгода заходит пассажирский лайнер, который следует до самой Земли, но у него экипаж наверняка укомплектован. Зато грузовики ходят каждый день. А на каждом грузовике, даже самом маленьком, должно быть десять – двенадцать расчетных модулей помимо основного экипажа.

Так что я взял немного денег: и остатки того, что выдали родителям, и свои капиталы, и даже набор антикварных монет, оставшийся от дедушки, – он на самом деле мало чего стоил, но монеты имели хождение. И отправился в космопорт. Вначале подземкой, из жилого купола в технический, а оттуда автобусом, через открытое пространство. Никто не обращал на меня внимания – может быть, думали, что я еду к родителям, работающим где-нибудь в порту.

Когда автобус остановился у гостиницы, я расплатился и вышел.

У нас, на Карьере, нет своего космофлота, нет и каких-то агентств по найму. Поэтому когда капитанам кораблей нужны расчетные модули, они просто идут в бар при космопорте и там ждут за кружкой пива. Я это слышал от взрослых, видел в новостях и теперь хотел попытать удачи сам.

Бар оказался вовсе не таким роскошным, каким выглядел по ти-ви. То есть да, там была и стена с автографами знаменитых пилотов, и кусок обшивки боевого корабля Империи, и стойка с инопланетными напитками, которые стоили совершенно безумных денег. Только все это было какое-то маленькое, и народу в баре оказалось человек десять. А я-то думал, что бар будет огромный, не меньше спортивного зала в школе…

В полутьме, сквозь которую плыли красивые голографические мороки, я прошел к стойке. Глянул на цены и обомлел. Стакан лимонада здесь стоил дороже, чем двухлитровая бутыль в магазине. Но деваться было некуда. Я достал самую крупную купюру из тех, что у меня были, купил кружку имбирного пива, забрал сдачу и забрался на высокий крутящийся стул.

Бармен – совсем молодой парень с радионасадкой в шунте – с любопытством разглядывал меня. Потом покосился на кофеварку – та зашипела и выдала ему чашку одуряюще пахнущего кофе.

– Извините, здесь есть капитаны кораблей? – спросил я.

– А, – сказал бармен. – Как же я не понял сразу… Нет, парень. В порту сейчас всего два рудовоза, и один уже в предстартовом отсчете.

– Скоро взлетает? – солидно спросил я и отхлебнул пива. Вкусное.

– Через пару минут, ты услышишь. Если хочешь, я выведу картинку.

– Что я, старта не видел? А как мне найти второго капитана?

– Хочешь наняться в расчетные модули?

Он не стал говорить про «мозги в бутылке» и поэтому сразу мне понравился.

– А как вы узнали?

Бармен усмехнулся:

– Что еще может делать подросток в этом баре? Пить имбирное пиво, которое стоит больше, чем обед в городском кафе? Тебе не капитан нужен, дружок. Капитаны нанимают настоящих космонавтов, модулями занимается старпом.

– Расчетные модули – тоже члены экипажа.

– Да, примерно как моя кофеварка. Хочешь кофе? Я угощаю.

Кофе мне хотелось, но я покачал головой. Парень посмотрел на меня, потом пожал плечами:

– На мозги капать не стану, они тебе еще понадобятся. Какой у тебя нейрошунт?

– Креатив-гигабит.

Кажется, он удивился.

– Да, неплохо. И все документы ты собрал? И родители подписали разрешения?

– Родители воспользовались конституционным правом. Неделю назад.

– Ясно. – Он отставил чашку. – Вон там, в углу, под железякой…

К прославленному сегменту брони имперского крейсера у него никакого уважения не было.

– Ну? – спросил я.

– Мужик, который хлещет водку, – старпом второго грузовоза. Поставь ему выпивку, так положено. И предложи свои услуги.

Я сразу покосился на прейскурант, но бармен вдруг накрыл его рукой.

– От кофе ты отказался, так что… Просто махни мне рукой, я подам.

– Спасибо, – пробормотал я. Цены на спиртное я успел заметить: если бы пришлось платить, то у меня бы не хватило даже на обратную дорогу.

– За такое не благодарят. Если уверен, что прав, то иди.

– Спасибо, – упрямо повторил я.

Бар вдруг мягко толкнуло. Сквозь затемненные окна пробилось красное сияние. Старпом за угловым столиком поднял рюмку, будто чокаясь с кем-то невидимым, и залпом выпил.

– С перегрузом пошел, на маршевых, – заметил бармен. – Ладно, решай, парень.

Я соскочил со стула и пошел к старпому. Мне не то чтобы было страшно – в конце концов, я готов был ездить сюда каждый день… но не станет же добрый бармен помогать мне каждый раз. Очень не хотелось упустить такую удачу.

Старпом поднял голову и внимательно посмотрел на меня. Перед ним стояла почти пустая бутылка, папа никогда бы столько не выпил. А космонавт даже не казался пьяным. Ему было лет сорок, и ничего особенного во внешности не было. Ни шрамов, ни космического загара, ни искусственных органов.

– Добрый вечер, – сказал я. – Разрешите вас угостить?

Некоторое время старпом молчал, потом пожал плечами:

– Угощай.

Я махнул бармену рукой, и тот с совершенно серьезным непроницаемым лицом кивнул в ответ. Поставил на киберподнос две полные рюмки и отправил его через зал. Маленький гравитатор подноса мигал оранжевым – видно, разрядился. Но поднос долетел до столика благополучно, даже увернулся от руки какого-то типа, который с хохотом потянулся за рюмкой.

Только когда я снял обе рюмки, я сообразил, что мне тоже придется пить. Раньше я пробовал лишь хмелевое пиво и шампанское. Но шампанское так давно, что даже не помню, а пиво мне не понравилось.

– Сильно тряхнуло при старте, не находишь? – сказал вдруг старпом.

Я вспомнил слова бармена и ответил:

– На маршевых пошел. С перегрузом.

– А ты не дурак, мальчик, – удовлетворенно заметил старпом. – Давай, за удачный гипер…

Он выпил залпом, даже не поморщившись. Я вспомнил, как пил водку отец, задержал дыхание и одним глотком влил ее в себя.

И тут же торопливо запил имбирным пивом. Получилось совсем неплохо. Нос защекотало резким запахом, и в глотке стало горячо. А так – нормально.

– Ого, – сказал старпом. – Ладно, теперь говори, что тебе нужно?

– Я хотел бы предложить свои услуги в качестве расчетного модуля, – выпалил я.

– Какой шунт?

– Креатив-гигабит.

– На потоковый режим тестировался?

– Восемьдесят четыре с половиной.

Старпом почесал подбородок. Плеснул себе водки, потом покосился на меня. Я кивнул, и он налил половину рюмки и мне.

– У тебя есть разрешение?

– Да. – Я полез в карман, но космонавт покачал головой:

– Не сейчас… Все схвачено, все улажено, все разрешения, верю… Зачем оно тебе?

– Я не хочу здесь жить, – честно ответил я.

– Если бы ты сказал, что жить без космоса не можешь, я бы тебе всыпал ремня, – непонятно выразился старпом. – Но здесь жить… да, я бы тоже не хотел… Ты хоть представляешь себе, что такое – расчетный модуль?

– Это подключение мозга в режиме потоковой обработки данных, позволяющее осуществлять навигацию в гиперпространстве, – отчеканил я. – Поскольку быстродействие электронных вычислительных систем падает прямо пропорционально скорости корабля при превышении константы С, единственным методом навигации в гиперканале является использование возможностей человеческого мозга.

– Думать при этом ты не сможешь, – объяснил старпом. – Ты даже помнить ничего не будешь. Воткнули тебе шунт, ты отключился. Потом ожил, уже после посадки. Немного болит голова, и кажется, будто прошла минута, только борода выросла… впрочем, какая у тебя борода. Ну и? Что ж в этом хорошего?

– Я не хочу здесь жить, – упрямо повторил я. Раз уж этот довод старпому понравился…

– Оплата расчетных модулей прогрессивная, и за пять лет реального времени ты можешь скопить сумму, достаточную для поступления в космошколу, – продолжал старпом. – Тем более по возрасту ты вполне им сгодишься. Но есть такая беда – работа в потоковом режиме нарушает процессы мотивации и целеполагания. Ты не захочешь куда-то уходить. Понимаешь?

– Захочу.

– Только два процента лиц, работавших расчетными модулями, уходят после истечения стандартного пятилетнего контракта. Около процента прерывают контракт досрочно. Все остальные работают до… до смерти.

– Я рискну.

– Рисковый ты парень. – Старпом поднял рюмку и выпил. Я подумал и последовал его примеру. Во второй раз почему-то получилось хуже – я закашлялся, и старпом похлопал меня по спине.

– Возьмите меня, пожалуйста, – попросил я, отдышавшись. – Я ведь все равно наймусь. Не к вам, так к кому-нибудь другому.

Старпом поднялся. В его бутылке еще немного оставалось, но он будто внимания не обратил. Космонавты – они все чертовски богатые.

– Пошли.

Когда мы выходили, я подмигнул бармену. Тот улыбнулся и развел руками. Будто не слишком меня одобряет, но признает мое право решать. Очень хороший человек, наверное, потому, что в космопорте работает.

Через красивый вестибюль гостиницы мы прошли к лифтам. Охраннику старпом молча показал свой галактический паспорт, и тот не сказал ни слова. Рядом с лифтами был еще один маленький бар, даже не отделенный стеной. Там сидело человек пять девушек, все очень красивые и разные – азиатка, негритянка, беленькие. Они очень медленно пили кофе. Азиатка что-то сказала подругам, глядя на нас, те захохотали.

– Цыц, груз… – рявкнул старпом, багровея.

Девушки захохотали еще сильнее. Я косился на них, пока мы подымались в стеклянной шахте лифта на верхние этажи.

– Вначале посмотрим, что скажет доктор, – сообщил старпом. – Вашей медицине я не верю.

– Ага, – согласился я. – У нас хорошая медицина, но отсталая.

Вслед за старпомом я вошел в одну из дверей. Это был гостиничный номер, совершенно роскошный, в нем была видеостена, по которой шел какой-то исторический фильм. В кресле напротив стены развалился тощий высокий мужчина, держащий в руке тонкий бокал с каким-то напитком. Бокал очень походил на него, и я улыбнулся.

Вообще все складывалось здорово!

– Антон, – подталкивая меня вперед, сказал старпом, – посмотри парня. Хочет пойти с нами расчетным модулем.

Мужчина обернулся, отставил бокал и сказал:

– Идиоты молодеют. Ты ему хоть объяснил, что такое быть в потоковой системе?

– Объяснил. Да он и сам все прекрасно понимает. – Старпом ухмыльнулся. – Даже заметил, что «Аризона» стартовала на маршевых.

Антон покосился на стену, и та погасла, а свет в комнате стал ярче. Я заметил, что в номере окна тоже сделаны непрозрачными, как в баре. Наверное, космонавтам так не нравится смотреть на нашу планету, что они затемняют все окна.

– Раздевайся, – велел он.

– Совсем? – спросил я.

– Нет, сапоги можешь оставить.

Он, конечно, иронизировал. Кто же носит сапоги в куполе? Я разделся догола, сложив одежду на стуле, который мне подвинул старпом.

– Какой у тебя шунт? – спросил Антон. – «Нейрон»?

Какие все-таки молодцы были мои родители! У нас в классе почти все с «Нейронами», гадкая штука. Я сказал, что у меня «Креатив».

– Серьезный парень, – согласился Антон, доставая маленький чемоданчик. – Становись вот тут. – Я послушно встал, развел руки, как он велел. Антон извлек из чемоданчика шнур, предупредил: – Сейчас закружится голова.

Голова у меня и так кружилась, но я этого не сказал. Корабельный врач – Антон точно был корабельным врачом – подключил к нейрошунту шнур, потом разложил и установил передо мной сканер на треноге.

– Нервы крепкие? – спросил он.

– Угу.

– Это хорошо.

Видеостена снова заработала. Только теперь на ней был я. Сканер тихонько зажужжал, покачивая детекторной головкой. Изображение на стене стало меняться.

Вначале с меня будто содрали кожу. Я даже скосил глаза, чтобы убедиться, что она на месте. Вокруг моего изображения замигали какие-то надписи и цифры. Не на лингве – на незнакомом языке.

– Питаешься хорошо? – спросил Антон.

– Ага.

– Хрен там хорошо… Ладно, тебе не мешки таскать.

Теперь с моего изображения содрали все мышцы. Остались кости и все внутренние органы. Я зажмурился, чувствуя, как подкатывается тошнота.

– Желудок часто болит? – спросил врач.

– Нет. Никогда не болит.

– Зачем врать-то? Видно же… Павел! Ты что, водкой его поил?

– Как принято. Выпили по рюмке.

– Экипаж кретинов… Мальчик, у тебя были положительные мутации?

– Ага. Набор «инферно».

Глаз я так и не открыл, но слушал, как Антон объясняет старпому:

– Видишь, увеличены органы иммунной системы? Почки модифицированы для вывода нуклидов, защищены щитовидка и тестикулы. Мальчик может неплохо держать радиацию. Ну и обычные мелочи – аппендикс полностью заполнен лимфоидной тканью, усилено сердце…

– Слушай, Антон, меня сейчас стошнит. Избавь меня от зрелища освежеванного ребенка!

– Да как скажешь…

Я снова открыл глаза и посмотрел на собственный скелет. Скелет был даже симпатичный, только какой-то очень уж жалкий.

– Руку ломал? – спросил врач.

– Правую, – признался я. В моей медицинской карте даже записи об этом не было, и я надеялся, что никто и не узнает.

– Ничего, неплохо срослось, – милостиво согласился Антон. Достал ручной детектор, подошел и, уже не глядя на экран, стал водить по мне датчиком.

– Пойдет? – поинтересовался старпом. Он сидел в покинутом Антоном кресле, флегматично допивал напиток из его стакана и курил сигарету.

– Соматика приличная, – признал Антон. – Сейчас проверим шунт на поток… ты в туалет давно ходил, парень?

– А? – не понял я.

Антон поморщился:

– Ладно, может, и пронесет.

– Ох, пронесет! – весело подтвердил старпом.

Антон крепко взял меня под мышки, приподнял и посоветовал:

– Держись.

…Наверное, команду он отдал по своему шунту. Потому что отключился я мгновенно. А когда через мгновение пришел в себя, голова болела, а руки слегка подергивались. Антон все так же крепко держал меня на весу. Ноги у меня были мокрые, по полу елозила черепашка кибер-уборщица, временами натыкаясь на ступни.

Я обмочился!

– Иди в душ, вон та дверь, – велел Антон. – Вымойся и одевайся.

Он морщился, но вроде бы не злился. Я схватил одежду и бросился в ванную; красный как рак, понимающий, что все кончено. Хорош расчетный модуль, у которого сфинктеры не держат… Поливая себя из душа, я мрачно думал, что стоит сразу уйти. Даже не возвращаясь в комнату.

Но я все-таки вернулся.

Антон снова сидел в своем кресле, чемоданчик был собран, по стене шли замысловатые цветные узоры. Старпом курил. Пол был чистый и сухой.

– Простите, – пробормотал я.

– Да я сам виноват, – неожиданно ответил Антон. – Слишком долго тебя гонял в потоке.

– Долго? – не понял я.

– Четверть часа. Уж больно любопытные показатели были. У тебя не восемьдесят четыре с половиной, как в аттестате, парень. У тебя девяносто и семь десятых. Великолепный показатель. С таким берут в военный флот, на пилотажно-капитанский.

Старпом, похоже, понял мой страх.

– Да принят ты, принят, – сказал он. – Если и впрямь хочешь, то мы тебя возьмем в расчетные модули.

– Хотя я бы посоветовал поберечь мозги, – заметил Антон. – Понимаешь, приятель, лобные доли мозга не любят потокового режима. Они… как бы это сказать. Засыпают. Начинают лениться. Со всеми вытекающими…

Он вдруг захохотал, я понял причину и снова покраснел.

– В общем, я бы тебе не советовал, – уже серьезно продолжил Антон. – Честно. Но если ты настаиваешь – возьмем с удовольствием. У нас и так нехватка модулей.

– Я… я готов.

– Тебе нужно уладить какие-то дела? – спросил старпом.

– Да, наверное.

Я же не знал, что все решится так быстро!

– Тогда приходи завтра утром. Старт будет вечером… впрочем, тебе это без разницы.

Я закивал, пятясь к двери.

– Подожди! – вдруг велел Антон. – Хочу объяснить тебе еще одну вещь, мальчик. Сейчас мы разговариваем с тобой, и нам это приятно. Потому что ты умный, славный паренек. Который вполне мог бы стать нашим коллегой… настоящим коллегой. Но если ты станешь расчетным модулем – все изменится. Мы будем относиться к тебе совсем по-другому. Даже когда после первого рейса ты выйдешь посмотреть на инопланетный порт: еще веселый, любопытный и настоящий. Но мы больше не будем с тобой болтать, шутить и улыбаться. Потому что видели десятки и сотни таких, как ты, поначалу – умных, славных, хороших. И если относиться к вам как людям, после того как вы встали в поток, то никаких нервов не хватит.

Меня словно отхлестали по щекам. Я сглотнул какой-то комок – потому что мне нравился и старпом, и даже этот ехидный язвительный врач.

А сейчас они смотрели на меня очень серьезно и…

Словно я на родителей, когда они рассказали мне про Дом Прощаний.

– Как член экипажа и совладелец корабля, имеющий в нем свой пай, я очень хочу взять тебя в расчетную команду, – сказал старпом, откашлявшись. – А вот как человек, у которого свои пацаны подрастают, я бы тебе не советовал приходить.

– Я приду, – прошептал я.

– Вот, возьми. – Старпом подошел ко мне, протянул несколько сколотых листов. – Это наш контракт приема на работу в качестве расчетного модуля. Контракт стандартный, один в один рекомендованный Гильдией. Но ты все-таки его изучи как следует. Дальше – тебе решать.

Я схватил листки и выскочил за дверь. Голова гудела, немножко чесалась кожа над ухом, вокруг шунта. Это от волнения.

А еще мне было не по себе оттого, что и старпом, и врач говорили чистую правду. Оттого, что они были хорошие люди.

И оттого, что я собирался их всех обмануть.