Представления и картина мира
Даже самое элементарное понимание мира требует, чтобы определенные процессы в нервной системе всегда соответствовали определенным явлениям окружающей среды. Если каждый раз, когда я вижу лицо определенного человека, в моем мозгу активизируются разные наборы нейронов, во мне не сможет сформироваться память о данном человеке. Глядя на его лицо, я в один момент увижу лицо, а в другой – овальный предмет, и меня не будет удивлять такая непоследовательность, потому что ничто не требует согласовывать один образ с другими. Как считает Стивен Линкер, только соответствие системы обработки информации (мозга или компьютера) законам логики или вероятности позволяет объяснить, как вообще «разум рождается из неразумных физических процессов». Мы располагаем слова в определенном порядке на основе правил (синтаксиса), подобным образом мы поступаем с представлениями (логическая последовательность), потому что такой же порядок свойствен и нашему телу, и окружающему миру. Возьмем утверждение: В коробке для завтрака Джека есть яблоко и апельсин. Синтаксический (и потому логический) смысл союза «и» позволяет любому человеку, который согласен с этим утверждением, согласиться и с двумя другими: В коробке для завтрака Джека есть яблоко и В коробке для завтрака Джека есть апельсин. И дело здесь вовсе не в том, что синтаксис обладает некой волшебной властью над миром, но в том, что союз «и» отражает упорядоченное поведение или расположение предметов. И если некто скажет, что он согласен только с первым утверждением (с союзом «и»), но не с двумя другими, либо просто не понимает значения слова «и», либо не понимает, что такое яблоко, апельсин и коробка для завтрака. Просто так уж случилось, что мы оказались во вселенной, где, положив в коробку для завтрака яблоко и апельсин, ты обретаешь возможность достать оттуда яблоко, или апельсин, или оба предмета сразу. Во многих ситуациях смысл слов, их взаимоотношения (синтаксис) и сам разум невозможно отделить от упорядоченного поведения объектов в нашем мире.
* * *
Каковы бы ни были наши представления, их количество у каждого из нас не может быть бесконечным. Хотя философы сомневаются в том, что количество представлений поддается подсчету, очевидно, что наш мозг способен хранить лишь определенное количество информации, ограниченное число воспоминаний и словарь определенного объема, который составляет где-то около 100 тысяч слов. Поэтому стоит отделять представления, которые казуально активны – то есть которые уже действуют в наших умах, – от тех, которые мы можем сформировать, если это потребуется. Если представления подобны восприятию, то очевидно, что мы сами не в состоянии ответить на вопрос, каким количеством представлений мы пользуемся на данный момент. Так, исследования феномена «слепоты к изменению» показали, что мы замечаем в окружающем мире куда меньше вещей, чем нам кажется, потому что мы не замечаем многих визуальных изменений среды. Здесь будет уместна и аналогия с компьютерными играми: последние поколения этих игр не строят элементы виртуального мира до тех пор, пока это не понадобится игроку. Возможно, наш когнитивный аппарат ведет себя примерно так же.
Независимо от того, присутствуют ли в нас все наши представления постоянно или мы каждый раз их заново конструируем, похоже, нам нужно заново пересматривать многие убеждения, прежде чем они начнут управлять нашим поведением. Это случается каждый раз, когда мы испытываем сомнения относительно утверждения, которое ранее принимали. Просто представьте себе, что вы забыли таблицу умножения и не знаете, что получится, если 12 умножить на 7. Каждый из нас в какой-то момент может усомниться в том, что правильный ответ – 84. И тогда нам придется произвести подсчеты, прежде чем мы согласимся с утверждением 12 × 7 = 84. Или представьте себе, что вы усомнились в том, что действительно помните, как зовут знакомого («Его имя – Джефф? Я так к нему обращался?»). Очевидно, даже самые привычные представления в какой-то момент могут вызывать у нас сомнения. И такие моменты, когда нам требуется новая проверка, очень важны, о чем мы и поговорим ниже.
S. Pinker, The Blank Slate (New York: Viking, 2002), p. 33.
Эти мои замечания перекликаются с «ментальными моделями» мышления некоторых авторов – см. Р. N. Johnson-Laird and R. М. J. Byrne, Deduction (Hillsdale, N. J.: Erlbaum, 1991), chaps. 5–6. Я только добавил бы к их рассуждениям, что наши ментальные модели окружающих объектов действуют определенным образом именно потому, что так же действуют и сами эти объекты. См. L. Rips, «Deduction and Cognition», in An Invitation to Cognitive Science: Thinking, ed. E. E. Smith and D. N. Osherson (Cambridge: MIT Press, 1995), 297–343, где авторы высказывают сомнение в том, что концепции вроде смысла «и» можно освоить с помощью обучения.
Конечно, мы можем вспомнить примеры, в которых некоторые слова не ладят с законами обычной логики. Скажем, невозможно положить тень яблока и тень апельсина в коробку для завтрака, закрыть крышку и ожидать, что к концу дня их можно будет оттуда достать.
Еще одно свойство представлений прямо связано с природой языка: как практически не существует предела предложений, которые может построить человек (язык очень «продуктивен» в этом смысле), так нет предела и для потенциальных утверждений о мире. Скажем, если я полагаю, что в моем шкафу нет совы, я также думаю, что там нет двух сов, трех сов… и так далее, до бесконечности.
По мнению специалистов, количество нейронов, которым каждый из нас располагает, составляет от 1011 до 1012 клеток, и у каждого нейрона есть в среднем по 104 связи с соседними. Это означает, что мы располагаем 1015–1016 синапсами. Это огромное число, но оно все же имеет пределы.
См. N. Block, «The Mind as the Software of the Brain», in An Invitation to Cognitive Science: Thinking, ed. E. E. Smith and D. N. Osherson (Cambridge: MIT Press, 1995), 377–425.
D. J. Simons et al., «Evidence for Preserved Representations in Change Blindness», Consciousness and Cognition 11, no. 1 (2002): 78–97; M. Niemeier et al., «А Bayesian Approach to Change Blindness», Annals of the New York Academy of Sciences 956 (2002): 474–75 [abstract].
R. Kurzweil, The Age of Spiritual Machines (New York: Penguin, 1999).
Возьмем такое математическое представление, как 2 + 2 = 4. Большинство из нас не просто принимает это утверждение, оно кажется нам априорно верным в любой момент. Казалось бы, мы не конструируем его для отдельных случаев, но это такое основополагающее представление, которое позволяет нам строить многие другие. Но что мы можем сказать об утверждении 865762 + 2 = 865764? Большинство из нас ранее ни разу не задумывалось о сложении таких чисел, и мы в него поверим только тогда, когда убедимся в его соответствии законам арифметики. Однако, проделав эту проверку, мы можем использовать его точно так же, как и утверждение 2 + 2 = 4. Есть ли какая-то принципиальная разница между этими двумя математическими утверждениями? На феноменологическом уровне, несомненно, есть. Вам, например, трудно говорить (или думать) о больших числах, тогда как утверждение два плюс два равно четыре кажется чем-то почти рефлекторным. Тем не менее с эпистемологической точки зрения два эти утверждения «истинны» в равной мере. Фактически наша жизнь зависит от куда более сложных (и куда менее очевидных) математических утверждений – и мы это испытываем каждый раз, когда садимся в самолет или пересекаем мост. По сути, большинство из нас верит в то, что сложение дает истинные результаты, какие бы огромные числа мы ни использовали. Но это не дает ответа на вопрос, создаем ли мы представление 2 + 2 = 4 каждый раз, когда им нужно воспользоваться, или нет. Другими словами, действительно ли мы верим в него априорно? Если мы скажем, что это представление заново создается всякий раз, когда оно нам нужно, мы можем спросить: создается из чего! Из правил сложения? Но трудно поверить в то, что человек освоил законы сложения, если он еще не верит в то, что 2 + 2 = 4. В то же время можно с уверенностью сказать, что, проснувшись утром, вы не обладаете представлением о том, что восемьсот шестьдесят пять тысяч семьсот шестьдесят два плюс два равно восемьсот шестьдесят пять тысяч семьсот шестьдесят четыре. Чтобы это убеждение действительно существовало в вашем мозгу, его надо создать на основе уже существующего убеждения в том, что два плюс два равно четыре. Очевидно, подобное происходит и со многими другими представлениями. Мы не можем верить во многие наши представления о мире, пока не скажем, что мы в них верим.
