Нужна собака-поводырь
Эрнест Хемингуэй
Лучшая рецензия на книгу
11 октября 2016 г. 23:48
353
4 В горе и в радости. В болезни и в здравии.
Совсем коротенький рассказ, но такой живой. Обрывки фраз, полунамёки. Частички воспоминаний, неловкости. Ослепший и его преданная "собака-поводырь." Можно ли сравнивать любимую женщину с собакой? Всё можно.
Тьма - это тьма, и только. Это не настоящая тьма.
Надежды... Ведь можно постепенно свыкнуться, приспособиться к обстоятельствам. Главное, чтобы рядом был нужный человек. Только нельзя допустить, чтобы благоверная, уставшая от будничной рутины, превратилась в собаку-поводыря. Поэтому в мыслях только одно: пусть она уедет и развеется.
Рассказ этот, представляющий одну из последних публикаций Хемингуэя, напечатан в ноябрьском номере журнала «Атлантик Монсли» за 1957 год. В этом маленьком этюде сходятся линии, идущие от ряда произведений Хемингуэя. Много воды утекло с тех пор, как его тененте Генри в романе «Прощай, оружие!», бравируя напускным цинизмом, убеждал себя: «Я не создан для того, чтобы думать. Я создан, чтобы есть. Есть, пить и спать с Кэтрин». На самом деле уже тогда все это было далеко не так: Кэтрин, умирая, думает не о себе — о любимом, а он напряженно думает об одном — лишь бы она не умерла. Но как бы то ни было, новый рассказ по настроению ближе к прямо выраженной гуманистической ноте повести «Старик и море».
Тема рассказа заставляет вспомнить, что самому Хемингуэю не раз приходилось думать о возможной слепоте. Впервые, еще юношей, при обучении боксу, он получил такое повреждение глаза, что его не взяли из-за этого в американскую армию.
Место действия — остров Торчелло и город Бурано близ Венеции — напоминает о том периоде, когда сам Хемингуэй в 1949 году во время своего пребывания в Италии чуть не умер от заражения крови в результате того, что на охоте отлетевший ружейный пыж поранил ему глаз. За время продолжительной болезни и выздоровления Хемингуэй продолжал упорно работать.
Упоминание о Занзибаре, львах, арабах и общее состояние героя заставляют вспомнить те месяцы начала 1954 года, когда Хемингуэй во время своей очередной поездки на охоту в Центральную Африку попал последовательно в две авиационные катастрофы, некоторое время считался погибшим, и хотя выжил, но еще раз был искалечен. У него оказалась травма позвоночника, разрыв правой почки, повреждение кишок и печени и сотрясение мозга с временной потерей зрения. Уцелело главное — способность писать. Как отшучивался Хемингуэй в беседе с репортерами: «Доктора говорят, что повреждение головы не затронуло той части мозга, которой я обычно пользуюсь, когда пишу».
Вспоминаются при чтении рассказа и зеленые холмы Африки, и снега Килиманджаро, но как изменилось отношение героев Хемингуэя к людям. Всецело поглощенный своим перерождением, Фрэнсис Макомбер, или горестными сожалениями о несовершенном (писатель Гарри) — всё это замкнутые эгоцентристы. А под стать им и окружающие их люди: благожелательная и недоброжелательная женщина из стана богатых и скучных людей, а также их наемники и развлекатели, такие как бесстрастный охотник Уилсон или захолустный сноб Кандисский.
В новом рассказе ослепший человек внутренне прозревает. Ему еще нужно, время, чтобы освоиться с происшедшим, но он уже приучает себя думать не о себе одном, а и о других. Теперь его больше всего тревожит, что он еще не способен сладить с собой, и что не очень-то ему удается не причинять ненужной боли близкому человеку. (Сравни с мыслями Макса в пьесе «Пятая колонна».) И все-таки он не отчаивается: «Если я буду думать о ней, и только о ней, все будет хорошо».
Здесь вновь сильно и сжато выражено то, что уже с первых же книг Хемингуэя звучит сквозь напускное бесстрастие и грубость, которыми он прикрывает от ударов жизни глубокие и сдержанные переживания своих любимых героев. И в этом отношении рассказ дает убедительный ответ всем тем из западных критиков, кто хотел бы ославить Хемингуэя как «апостола смерти и насилия». Напрасные попытки. Разве не Кэтрин Баркли говорила, умирая: «Я ни капельки не боюсь. Это просто скверная шутка». И разве не сам Хемингуэй говорил: «В молодости смерти придавалось огромное значение. Теперь не придаешь ей никакого значения. Только ненавидишь ее за людей, которых она уносит». А что касается насилия, то в случае Хемингуэя правильнее говорить о силе, применяемой против насилия во имя восстановления справедливости, и о внутреннем принуждении, как самодисциплине и в плане этическом, и в плане эстетическом.
еревод на русский:
И. Кашкин (Нужна собака-поводырь, Нужна собака — поводырь), 1967
И. Доронина (Нужна собака-поводырь), 2016
Форма: рассказ
Оригинальное название: Get a Seeing-Eyed Dog
Первая публикация: 1957
Перевод: И. Кашкин
Язык: Русский (в оригинале Английский)
Рецензии
Всего 111 октября 2016 г. 23:48
353
4 В горе и в радости. В болезни и в здравии.
Совсем коротенький рассказ, но такой живой. Обрывки фраз, полунамёки. Частички воспоминаний, неловкости. Ослепший и его преданная "собака-поводырь." Можно ли сравнивать любимую женщину с собакой? Всё можно.
Тьма - это тьма, и только. Это не настоящая тьма.
Надежды... Ведь можно постепенно свыкнуться, приспособиться к обстоятельствам. Главное, чтобы рядом был нужный человек. Только нельзя допустить, чтобы благоверная, уставшая от будничной рутины, превратилась в собаку-поводыря. Поэтому в мыслях только одно: пусть она уедет и развеется.
