Элиф Шафак: как XXI век разочаровал бы Герберта Уэллса

Автор книги «10 минут 38 секунд в этом странном мире» в своей лекции о Герберте Джордже Уэллсе отдает честь его стремлению бороться с неравенством

Впервые мне попалась в руки книга Герберта Д. Уэллса , когда я училась в университете в Турции. Я нашла старое издание в одном из секонд-хенд магазинчиков, которые посещала, чтобы закупиться книгами и журналами или поглазеть на альбомы хард-рок групп. Обложка была в пятнах от высохшей жидкости, страницы были слегка потрепаны — книга явно имела следы прежнего владения. Название гласило Первые люди на Луне . Позже я узнала, что, в отличие от гендерно-нейтрального турецкого перевода, оригинальное название книги дословно значило «Первые мужчины на Луне».

В то время меня не очень интересовала научная фантастика. Я купила книгу, потому что она чем-то меня заинтриговала, хотя я и сама себе не могла объяснить, чем именно. Тем не менее, чтение я отложила. В тот период я была поглощена русской литературой: Мертвые души Гоголя и Записки из Мертвого дома и Братья Карамазовы Достоевского произвели на меня неизгладимое впечатление. Я хотела читать литературу, которая бы имела дело с тем, что я понимала под «суровыми социально-политическими реалиями». А потому я недооценила и проигнорировала Г.Д. Уэллса, и его роман остался лежать на моей полке непрочитанным и невзлюбленным еще долгое, долгое время.

Когда я в 20 с чем-то переехала из Анкары в Стамбул, привезя с собой робкую надежду стать писателем, у меня не было никакой веской причины взять книгу Уэллса с собой, но я ее взяла. Я сняла небольшую квартиру неподалеку от площади Таксим, на улице Kazanci Yokusu, что буквально значит «крутая улица изготовителей котлов». Риэлтор обещал мне «квартиру с видом». Если вы поставите стул рядом с единственным окном в гостиной, которая также служила мне кабинетом и спальней, взберетесь на него и сильно наклоните голову вправо, то, при условии безоблачного неба и незатуманенного горизонта, сможете уловить взглядом полоску мерцающей синевы, кусочек красоты Босфора, не вид моря как такового, а скоре намека на него.

Именно в этой квартире в первые дни моего проживания в Стамбуле я приступила к чтению Первых людей на Луне . Лунный город Уэллса, с его ослепительными пещерами и непредсказуемой погодой, перекликался в моем сознании со старым мегаполисом, в котором оказалась я: тот же калейдоскоп из извилистых улочек и не менее непредсказуемых персонажей. Селенитов — живущее под землей коренное население Луны со сложной социальной структурой и высоким уровнем технологического прогресса — было непросто понять. Но, как я выяснила впоследствии, то же самое можно было бы сказать и о стамбульцах.

Уэллс был писателем с образованием ученого и имел опыт во многих жанрах. Все благоприятствовало тому, чтобы он стал использовать в письме свои междисциплинарные знания. Это выделяло его на фоне большинства современников. Он не только понимал нашу экзистенциальную жажду изобретений, исследований и наше нескончаемое стремление к новому, но и осознавал темную сторону технологического прогресса.

Его работы изобилуют футуристическими пророчествами от космических путешествий до генной инженерии, от атомной бомбы до интернета. Не было еще другого художественного автора, кто бы смотрел в будущее человечества таким ясным и смелым взглядом.

Если бы он был жив в самом конце 20-го столетия, что бы он мог сказать об уходящей эпохе? Мне особенно интересно, что бы он подумал о характерном для того времени оголтелом оптимизме, который разделяли и либеральные политики, и политологи, и вся Силиконовая долина. О тех розовых очках, сотворенных из убеждения, что настал триумф демократии и что благодаря распространению цифровых технологий скоро весь мир станет одним большим демократическим полисом. О наивном ожидании, что, стоит только добиться свободного распространения информации за границы государств, люди тут же прозреют и сделают правильный выбор в правильное время. Если история по своему определению линейна и движется в сторону прогресса, если наступление либеральной демократии неизбежно — зачем беспокоиться о будущем гражданского права, о верховенстве закона, о свободе слова и разнообразии СМИ? Западный мир воспринимался безопасным, надежным, стабильным. Не представлялось возможным, что однажды воцарившаяся демократия могла быть разрушена. Как мог кто-либо, почувствовав вкус свободы, отказаться от нее?

Перемотаем вперед и убедимся, что такому дуалистическому мироощущению суждено было померкнуть. Земля у нас под ногами уже не кажется такой надежной. Мы вступили в Эпоху Тревожности. Наша эра — это эра пессимизма. Наш мир — это мир, который страдает. Если бы Уэллс был жив сегодня, что бы он подумал об этом новом столетии, в котором нарастает полярность мировых политических сил, приходят к власти популистские авторитаризмы, с безумной скоростью нарастают темпы потребления — в том числе потребления ложной информации, — и все это обостряется цифровыми технологиями?

Помимо богатого наследия художественной литературы, Уэллс оставил после себя значимые политические, социальные и научные эссе. По Уэллсу, наша история все более и более начинала напоминать «гонку между образованием и катастрофой». Он свято верил, что «история человечества по своей сути есть история идей». Уэллс не боялся пускать стрелы критики в направлении своей собственной страны и, иногда, даже себя. Подобно тому, как свободно он подшучивал над собой, обсуждал собственные глупости и недостатки, так же открыто он критиковал англоцентризм.

В истории полно примеров, которые иллюстрируют, что нативизм всегда приводит к образованию биполярной картины мира. Мы против них. Популистские демагоги громко заявляют, что вы либо можете быть нативистом — ставить во главу угла собственное государство ценой возведения высоких стен и закрытия всех дверей, стараясь отстраниться от «проблем других людей», либо можете уехать и стать частью общества глобализма. Они утверждают, что третьего пути нет. Но Уэллс, искренне веривший в интернационализм, ловко демонстрирует, что эту банальную дихотомию можно преодолеть. Нам необязательно бросаться в высокомерный ультранационализм или потакать несправедливостям, совершаемым во имя жадного глобализма. Важно вспомнить это именно сейчас, когда мир так нуждается в интернациональной солидарности, в ощущении интернационального братства. Нам нужно вспомнить, что всех нас объединяет наша человечность.

Пандемия Covid-19 продемонстрировала нам, как сильно мы взаимосвязаны. Климатический кризис доказал, что никакой уголок планеты не избежит последствий глобального потепления. Человечеству предстоят тяжелые испытания, и ни одно из них не может быть преодолено, если мы будем продолжать верить в мифы про эксепционализм, нативизм и изоляционизм. Стыдно смотреть на то, как вместо того, чтобы стать примером интернационального сотрудничества, вакцина от Covid-19 превратилась в предмет националистской политики. Этот современный мир разочаровал бы Уэллса, будь он еще жив.

Демократия — это не медаль, которую, однажды заработав, можно вставить в рамку и повесить на стену, чтобы она закрывала собой трещину. Это живой биом взаимодействующих между собой сущностей, система сдержек и противовесов, разнообразия и инклюзивности, сотрудничества и сосуществования. И она должна постоянно подпитываться. Просто наличия избирательной урны недостаточно, чтобы поддерживать плюралистическую демократию. Не будем забывать, что многие нелиберальные и даже откровенно авторитарные страны исправно проводят «выборы» каждые несколько лет. Мажоритарность — это еще не демократия.

Так что помимо избирательной урны нужна еще гарантия исполняемости законов, разделение властей, свободное и разнообразное СМИ, независимая академия, права женщин, права ЛГБТК+. Когда демократические ценности и институты разрушены, а язык политики становится все более воинственным, изобилует милитаристскими метафорами, мы вступаем на рискованную территорию. Монополизация власти опасна. Ни один политик, ни одна политическая партия, и уж точно никакая технологическая компания не должна иметь абсолютной власти над обществом.

История не всегда движется равномерно и линейно. Новые поколения могут повторить ошибки своих прадедов. Когда государство делает шаг назад, в первую очередь ущемляются права женщин и меньшинств.

Уэллс верил в идейность литературы, в искусство, которое взаимодействует с миром и не боится задавать вопросы. Он воображал себе мир, в котором «женщины так же свободны, как и мужчины». Осмеливаясь затрагивать тему табу, он поддерживал не только равенство полов, но и сексуальную свободу женщин, так что они бы «никаким образом не были подневольны мужчинам, которых выбрали». Я нахожу особенно важным, что он выступал за контроль рождаемости во времена, когда было не принято об этом говорить.

Г.Д. Уэллс понимал неравенство. Он знал, как расширение и укоренение неравенства разъедают жизнь и счастье человека. Он также понимал отчаяние. В своем культовом произведении Права человека он сказал: «Пока мы не преодолеем все усугубляющиеся трудности нашего времени, пока не построим новый мировой порядок, гарантирующий закон и безопасность, пока не найдем в себе храбрость жить искренне и с высоко поднятой головой, наш вид погибнет: в безумии, войне и распрях мы превратимся в неумолимо сокращающийся рой супернацистов на опустошенной Земле».

Это сокращенная версия лекции Элиф Шафак о Г.Д. Уэллсе, прочитанной 17 сентября 2021-го года на фестивале Ripples of Hope в партерстве с English PEN для их юбилейной программы — Common Currency.

Элиф Шафак

Совместная акция Клуба с Редакцией Лайвлиба