Краткая история жанра джалло и итальянского антидетективного романа

Фашистские цензоры отвергали детективные романы. Читатели проглатывали их с удовольствием. Затем итальянские писатели нового поколения под влиянием Кафки полностью изменили их структуру.

Принято считать, что у Италии долгая история преступности. Поэтому может показаться неожиданным, что местная традиция написания детективных романов в стране зародилась с некоторым опозданием. В начале 20 века детективные романы считались чуждыми Италии. Такие термины, как саспенс (применительно к жанру, популяризированному Хичкоком), были заимствованы из английского языка и появились в итальянском только в 1950-х годах.

Первый детективный роман,  Дело Бенсона  Стивена Ван Дайна был опубликован в Италии в 1929 году издательством Мондадори. Этот роман положил начало успешной серии детективов, известной как gialli, получившей свое название благодаря характерной желтой обложке. Два года спустя авторы серии представили первый итальянский детективный роман: «Il sette bello» Алессандро Варальдо (1931).

Однако на протяжении 1930-х годов Мондадори продолжал публиковать в основном переведенные работы с акцентом на англо-американских авторов, чтобы угодить заметно ксенофильской читательской аудитории Италии. Но к середине 1930-х годов распространение детективов с иностранными следователями в качестве главных персонажей стало беспокоить фашистские власти. Они рассматривали этот жанр как подрывной и стремились ограничить его популярность. Поэтому были введены квоты на перевод под видом культурного протекционизма. Тем временем пропагандистская машина режима пошла на невероятные меры, чтобы очернить детективную литературу – изобразив ее как низкопробную, развращающую морально и несовместимую с итальянскими добродетелями.

Но объявленные меры были только началом. В 1937 году Министерство массовой культуры (MinCulPop), возглавляемое Дино Альфьери, ошеломило издательскую индустрию, заявив, что в романах «убийца совершенно не должен быть итальянцем и никоим образом не может избежать правосудия», и потребовало, чтобы на обложках иностранных книг были напечатаны следующие слова:

Gli usi e i costumi della polizia descritti in quest'opera non sono italiani. In Italia, Giustizia e Pubblica Sicurezza sono cose serie. 

Нормы поведения и методы полиции, описанные в книге, не являются итальянскими. В Италии практикуется серьезное отношение к правосудию и общественной безопасности.

Несмотря на ограничительные меры, детективный жанр был настолько популярен, что все больше итальянских авторов начинали писать детективы в попытке извлечь выгоду из его массовой популярности. Однако большинство отечественных gialli, опубликованных в этой зачаточной стадии, не прошли проверку читательской аудиторией. Осторожное  балансирование между строгими требованиями режима и ожиданиями читателя, которые в основном формировались англо-американской детективной литературой, отчасти было причиной неспособности итальянских авторов соответствовать своим зарубежным коллегам. В результате итальянский детектив 1930-х годов по большому счету потерпел фиаско – неоригинальный, показной и не имеющий большой художественной ценности.

В последующие годы режим продолжал все более жестко ограничивать редакционную свободу. Цензурная кампания в конечном итоге перешла от так называемого культурного протекционизма к откровенной жесткой цензуре. В 1941 году Муссолини, безосновательно обвиняя иностранные детективы в резком увеличении количества уголовных преступлений, потребовал, чтобы Мондадори прекратил публикацию романов жанра gialli. Два года спустя все детективные романы в Италии были конфискованы и уничтожены. Романы детективной серии Мондадори снова начали выпускаться только в 1947 году.

Загнанная в тупик цензурой и, в некоторой степени, враждебной и пренебрежительной критикой, первоначальная неудачная попытка Италии развить традицию написания детективов привела к запоздалому расцвету и значительному переосмыслению детективных историй.

Карло Эмилио Гадда и, позже, Леонардо Шаша единодушно признаны отцами-основателями антидетективного романа в итальянском стиле, хотя возможно они вовсе не считали себя авторами детективов. Возможно, выбор жанра был, по крайней мере в случае Гадды, знаком протеста, способом выразить сильные антифашистские настроения. В книге «Форма и идеология» Лука Сомильи предполагает, что в течение длительного времени после Второй мировой войны у итальянских авторов не было иного выбора, кроме как отступить от канона классической детективной литературы, чтобы писать детективные истории, которые были бы приняты широким кругом читателей. Это было именно то, что Гадда и Шаша задумали осуществить.

Публикация Процесса  Кафки, появившаяся в стране в 1933 году – в то время, когда итальянский детективный роман еще не обрел четкого голоса и индивидуальности, – возможно, стала катализатором, который придал жанру его особую эстетику. Рассматриваемый многими критиками как один из первых примеров постмодернистского взгляда на детективную историю, «Процесс» стал идеальным прообразом для детективного романа, который стирал границы между популярной детективной литературой и литературой для избранных.

Гадда, который был знаком с творчеством Кафки по крайней мере с 1935 года, был пионером и ведущим эталоном периода подъема giallo и его одновременного превращения в letterature alta (высокую литературу). Его шуточный шедевр Quer pasticciaccio brutto de via Merulana  («Этот ужасный беспорядок на Виа Мерулана»), впервые изданный в 1947 году, являет собой успех джойсовской игры слов и традиционно считается величайшим детективным романом, когда-либо написанным в Италии.

Действие романа разворачивается на фоне фашистской Италии. Читатель становится свидетелем расследования двух связанных между собой преступлений, совершенных в богатой квартире в центре Рима с разницей в несколько дней: кража крупной суммы денег и драгоценных украшений и убийство состоятельной молодой женщины. Детектив, которому поручено это дело, Франческо Ингравалло – тайный поклонник жертвы – вскоре обнаруживает, что почти все, кто проживает в этом многоквартирном доме, так или иначе связаны с преступлениями, но с каждым новым витком событий тайна дела лишь углубляется.

Изложенное в начале романа подозрение о том, что расследование может не привести к четкой разгадке, нарушает классические правила и ожидания жанра:

Sosteneva, fra l'altro, che le inopinate catastrofi non sono mai la conseguenza o l'effetto che dir si voglia d'un unico motivo, d'una causa al singolare: ma sono come un vortice, un punto di depressione ciclonica nella coscienza del mondo, verso cui hanno cospirato tutta una molteplicità di causali convergenti.

Он утверждал, среди прочего, что непредвиденные катастрофы никогда не являются следствием или результатом, если хотите, одного-единственного мотива, единственной причины; они скорее похожи на водоворот, циклонный момент кризиса в сознании мира, к которому приводит множество сходящихся в одной точке причин.

В статье 1975 года под названием Breve storia del romanzo poliziesco  («Краткая история детективного романа») Шаша утверждает, что Гадда «написал самое совершенное giallo, которое когда-либо было написано, giallo без разгадки». Отсутствие в романе однозначного вывода стало предметом многочисленных споров. В то время некоторые критики были смущены концовкой, а некоторые заходили еще дальше и утверждали, что роман был незакончен. В интервью Дачии Мараини Гадда отвечает на критику афористичным замечанием:

Я намеренно оборвал роман («Этот ужасный беспорядок на Виа Мерулана»), потому что  giallo не следует затягивать и превращать его в вымышленные детективные истории, которые продолжаются до тошноты долго и в конечном итоге утомляют ум читателя. Я считаю, что роман закончен ... в буквальном смысле закончен. Следователь знает, кто убийца, и этого достаточно.

Усеченное окончание и множество вопросов без ответа в «Этом ужасном беспорядке на Виа Мерулана» неизбежно вызывают параллели с таинственными и бесконечными расследованиями Кафки. Как и чешский автор, Гадда не заботится о том, чтобы привести читателя к четкой разгадке. По его мнению, истина запутанна, неуловима и часто ее невозможно доказать. Что для него важно, так это исследование хаотической и косвенной природы поиска истины.

По сей день сама идея итальянского детективного романа с идеально линейной структурой, без урезанных концов и со счастливой развязкой кажется несовместимой с запутанной бюрократией страны, высоким уровнем коррупции и долгой историей организованной преступности. Возможно ли, в таком случае, вообще написать в Италии детективный роман в традиционном смысле?

Только не по мнению Шаша. Его своеобразные произведения не только предполагают это, но и, кажется, доказывают невозможность написания классической детективной литературы в Италии или, по крайней мере, в сицилийской обстановке. Итало Кальвино, прочитав последнюю рукопись Шаша A ciascuno il suo (Каждому свое) в письме автору отмечает по этому поводу:

Ho letto il tuo giallo che non è un giallo, con la passione con cui si leggono I gialli, e in più il divertimento di vedere come il giallo viene smontato, anzi, come viene dimostrata l'impossibilità del romanzo giallo nell'ambiente siciliano. 

Я читаю ваше giallo, которое на самом деле не является giallo, со всей страстью, с которой читают giallo, и, кроме того, с удовольствием наблюдаю, как структура giallo изменяется, или, скорее, как вы доказываете невозможность написания giallo в сицилийской среде.

Опубликованное в 1966 году произведение «Каждому свое», действие которого происходит в маленьком сицилийском городке, является великолепно написанным giallo и, возможно, самым совершенным антидетективным романом Шаша. Манно, фармацевт, получает анонимную угрозу смерти, хотя и не может найти никаких предпосылок для этого. На следующий день его и его давнего друга доктора Рошио, городского оптика, убивают во время одной из их регулярных поездок на охоту. Официальное расследование, похоже, обречено с самого начала, поскольку полицейские практически не продвигаются вперед. Однако профессор Лорана, скромный школьный учитель с литературными наклонностями, который случайно присутствовал при доставке письма с угрозами, считает, что он обнаружил важную улику, которая поможет ему выследить преступника. Движимый скорее интеллектуальным любопытством, нежели этическими соображениями, Лорана пускается в безрассудное расследование. Терпеливо и методично незадачливый профессор раскрывает плотную паутину эротических и политических интриг, которая приводит к неожиданному и трагическому финалу.

Взяв пример со своего предшественника, Шаша отходит от классических принципов детективной литературы. Он отказывается предоставить читателю четкое решение загадки и еще больше нарушает формулу жанра, почти насмехаясь над проявлением разума. Тактика Лораны намеренно стереотипна и банальна. Автор считает своим долгом сообщить читателю, что тайна в какой-то степени разгадана, несмотря на все усилия Лораны. Более того, Шаша гениально опровергает саму идею неизвестности. Читатель, прочитав половину романа, может догадаться, кто виновен в преступлении. Это отсутствие неизвестности уступает место другому виду неизвестности, поскольку читатель с нетерпением ждет, к чему в конце концов приведет детское любопытство Лораны. Вопреки ожиданиям читателя, в повести «Каждому свое», раскрытие истины ни в малейшей степени не восстанавливает ход событий; совсем наоборот, оно оказывается бессмысленным мероприятием, ведущим в никуда.

Глубоко циничный взгляд автора и его недоверчивое отношение к Сицилии, ее жителям и судебной системе в полной мере отражены в этом романе. Как и Гадда, Шаша не заинтересован в раскрытии преступления. Счастливая развязка для него – это даже не вариант. Вместо этого автор сосредотачивает всю свою энергию на разоблачении коррумпированного и глубоко дисфункционального общества, где следователь, Джозеф К., попавший в бюрократический кошмар, должен столкнуться с бесконечной непрекращающейся борьбой с непостижимыми силами.

Несмотря на многолетнюю цензуру и демонизацию жанра, Карло Эмилио Гадда и Леонардо Шаша сохранили итальянскую традицию написания детективов и в определенной степени им удалось привлечь к ней внимание. Они бросили вызов условностям детективного романа, переосмыслили их и повысили его литературный статус. Их эксперименты привели к созданию уникального итальянского антидетективного романа, заложившего основу для творчества последующих авторов, таких как всемирно известный Антонио Табукки («Потерянная голова Дамашену Монтейру»), Умберто Эко ( Имя розы ) и многих других.

Гульельмо Д'Ицция

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ