О потерях, времени и надежде: мой год чтения «Сезонного квартета» Али Смит

Осень

С 15 по 18 сентября 2020 года

В день, когда я открываю первую книгу цикла «Сезонный квартет»  Али Смит , дым от лесных пожаров, опустошающих Западное побережье, достигает Чикаго. Это определенно в духе Смит — что-то одновременно абсурдное и печальное, когда часть нанесенного ущерба связана с устройством, запущенным на вечеринке в честь определения пола будущего ребенка (будущие родители приходят на прием, чтобы узнать пол ребенка; врач отдает результаты человеку, который будет организовывать вечеринку; его задача — раскрыть пол ребенка самым креативным способом — прим. пер.). Это был именно такой год. Роман Осень  начинается с того, что оба ее главных героя находятся в подвешенном состоянии, что поразительным образом откликается в нашем пандемическом настоящем: Даниэль, столетний старик, оказывается в буквальном кошмаре, в то время как Элизабет, женщина 32-х лет, попадает в ловушку бюрократических проблем в Почтовом отделении. Даже несмотря на то, что этим заведением управляет не Луи ДеДжой (американский бизнесмен, занимающий пост 75-го генерального почтмейстера США — прим. пер.), его обслуживание все же оставляет желать лучшего.

В книге, впервые опубликованной в 2016 году, события разворачиваются сразу после голосования по Брекситу, со времени которого, как сейчас кажется, уже прошли десятилетия, если честно, но Смит в основном выводит волнующие тревоги тех первых дней катастрофы за поля, ограничиваясь всплесками эмоций на радиопередачах и моментами думскроллинга (привычка листать ленту ради плохих новостей — прим. пер.), знаками «Идите домой» на заборах и внезапно устаревшей отметкой ЕС в новом паспорте. Она больше заинтересована в том, чтобы подкрепить фактами свое настроение и, в частности, ощущение надвигающейся потери, которое приходит с приближением конца года. «Почему-то это было не то же самое, что меланхолия, — пишет она. — Все просто случилось. Затем закончилось. Просто прошло время... Это было своего рода облегчение".

Надвигающаяся потеря нависает над читателем: Даниэль не просто попал в кошмарную ловушку, он заперт в собственном теле, прикован к кровати в доме для престарелых, куда Элизабет приходит навестить его. Эти двое не столько разговаривают, сколько встречаются в воображении друг друга. Смит улавливает легкую грань между настоящим и памятью, способность всех нас путешествовать во времени прямо из того места, в котором мы находимся, которая кажется мне чересчур знакомой спустя шесть месяцев карантина, конца которому не видно. Персонажи находят общий язык на почве любви к книгам, благодаря недооцененной популярной художнице Полин Боти и реалити-шоу о покупке антиквариата. Они говорят о надежде быть замеченными людьми, которые любят нас, и о важности забыть что-то на некоторое время, чтобы можно было заснуть. Это похоже одновременно на отражение жизни и усовершенствование ее, когда тебя окружают люди, которые могут с таким остроумием выразить свое одиночество. Как будто Смит знала, что нас ожидает, и хотела, чтобы кто-то составил нам хорошую компанию.

Когда я закрываю книгу, до осеннего равноденствия еще четыре дня, но холод уже витает в воздухе. Я боюсь того, что могут принести предстоящие месяцы, но они все равно придут. Это, как говорит Смит, «старая история, настолько новая, что она все еще в самом разгаре». За исключением того, что теперь в этой истории Рут Бейдер Гинзбург мертва (американский юрист, вторая судья-женщина Верховного суда США после Сандры Дэй О'Коннор, годы жизни 1933-2020 — прим. пер.)

Зима

С 18 по 22 декабря 2020 года

Я начинаю вторую книгу квартета Смит примерно через девять месяцев после того, как в Чикаго ввели первый локдаун, и через день после того, как моя сестра, детский анестезиолог, написала мне и моим родителям, чтобы сообщить, что она получила свою первую дозу вакцины против COVID. Даже в обычное время зима — это сезон тревожных мыслей, когда мы начинаем оглядываться на прошедший год и думать о том, на что мы надеемся в будущем. Но это особенно верно в отношении 2020 года, когда так много из нас пережили непостижимые потери и размышляют о том, как проводить отпуск без близких.

Персонажи Зимы  также обескуражены идеей единения, хотя их причины немного более своеобразны, чем у большинства. Арт, автор-любитель блога о природе, только что заплатил молодой женщине, которую он встретил на автобусной остановке, чтобы она выдала себя за его бывшую подругу Шарлотту на рождественских каникулах. Его тетя Айрис была изгнана из семьи несколько десятилетий назад из-за ее участия в радикальной группе антиядерного протестного движения и теперь работает с беженцами. А у его матери Софии, которая живет в поместье Корнуолл, где они все собрались, недавно начались зрительные галлюцинации. Время в доме кажется нестабильным, гибким, прошлое и настоящее сталкиваются друг с другом, как фигуры в темном зале. Часы снаружи продолжают отбивать один и тот же час; ночь простирается за пределы своих реальных границ. Как и ее предшественница, эта книга 2017 года звучит жутко в унисон с нашим неопределенным настоящим.

Но Рождество в конце концов наступает для персонажей книги, как и для всех, кто празднует его в 2020 году. Как часто бывает на семейных собраниях, идут споры об Интернете, который София называет «выгребной ямой наивности и сарказма», и кто за что голосовал, и все «притворяются кем-то или чем-то другим», как говорит псевдо-Шарлотта. Проза Смит легко имитирует эллиптические способы, которыми люди, хорошо знающие друг друга, ведут беседы, как истории и шутки меняются в зависимости от того, кто их рассказывает, как сочувствие  превращается в оскорбление за секунду, как давний секрет отбрасывается без раздумий. Как воспоминание из прошлого живет рядом с моментом, который еще не наступил. Такое  кажется особенно возможным зимой, которая сейчас не такая, как раньше; Арт, в частности, часто размышляет об этом. Он ждет первого снегопада в этом году, чтобы написать пост в блоге о кристаллах льда, но еще недостаточно холодно.

Температура в месте, где я нахожусь, обещает дикое похолодание в ближайшие дни, но и снежного Рождества у нас не будет. «Зима» заканчивается без особых изменений, но это соответствует времени года. Как пишет Смит, «возвращение света было в самом сердце середины зимы, в равной степени как и угасание света». Размышляя о том, что было в прошлом году, многое из этого все еще кажется мне окутанным мраком, непонятным и расплывчатым. Нет никаких достижений, которые я могла бы выделить, или планов, которые я хотела бы включить в свой список. Я просто буду тащиться вперед, как делала это зимой в детстве, когда сугробы доходили мне до подмышек, и просто добраться до конца подъездной дорожки было триумфом. День, когда я закрываю книгу, длится чуть дольше, чем предыдущий.

Весна

С 19 по 21 марта 2021 года

Прошла почти неделя с момента «скачка вперед» в летнее время, и я беру в руки третий том «Сезонного квартета» Смит, но мой режим сна еще не совсем восстановился. По крайней мере, это оправдание, которое я даю себе за то, что чувствую себя сбитой с толку, хотя состояние мира, конечно, не помогает. В промежутках между вспышками радости при виде фотографий друзей и близких, получающих вакцину, в моей ленте появляются новости о еще одном массовом расстреле в Атланте, который правоохранительные органы до сих пор оставляли без должного внимания и объясняли просто «плохим днем» у преступника. Мне было тринадцать, когда случилось массовое убийство в школе «Колумбайн» (спланированное нападение двух учеников старших классов школы на остальных учеников и персонал этой школы, совершённое 20 апреля 1999 года с применением стрелкового оружия и самодельных взрывных устройств. Нападавшие убили 13 человек, ранили ещё 23 человека, после чего застрелились сами — прим. пер.), и картина разворачивающихся трагедий всегда мгновенно возвращает меня в то состояние растерянности и страха, даже учитывая то, что в наши дни информация поступает гораздо быстрее и ожесточеннее. Это печальное напоминание о том, что возвращение к привычной жизни в этой стране не всегда означает что-то хорошее.

В жизни Ричарда, главного героя  Весны , также нарушено равновесие; режиссер телевизионных документальных фильмов, он недавно потерял друга и сотрудника из-за неизлечимой болезни. Горе вырвало его из собственной жизни, его воспоминания облаками дрейфуют по повествованию, придавая ему неуловимую форму. Он блуждает, как Орфей, который все время оглядывается назад, надеясь на другой исход. В какой-то момент он оказывается на платформе в Кингасси, Шотландия, и видит часы, которые, похоже, не работают, он застрял в бесконечном настоящем, почти полностью определяемом тем, чего ему не хватает. Смит запечатлевает депрессию Ричарда с ее фирменной элегантной и ироничной простотой: «Он вдыхает. Это больно. Он выдыхает. Это больно». Он подумывает о том, чтобы сунуть голову под колеса следующего прибывающего поезда и почти преуспевает в своей попытке.

Вместо черепа Ричарда открывается сама книга. Возникает новый центральный персонаж, женщина лет двадцати с небольшим по имени Брит, которую ничто не связывает с Ричардом, кроме того, что она также несколько отстранена. Она работает старшим инспектором в IRC, что означает «сотрудник по присмотру за задержанными» в Центре временного содержания нелегальных иммигрантов, где она систематически подавляет естественную склонность к сочувствию по отношению к «детям», как офицеры называют содержащихся там мигрантов-подростков. Однажды утром по дороге на работу она встречает одетую в форму школьницу, которая пытается самостоятельно добраться до Инвернесса поездом. Брит решает последовать за ней, отчасти потому, что она подозревает, что девочка — та же самая, которая недавно пришла в IRC только для мальчиков, где Брит работает, неузнанной и убедила персонал, что собирается чистить туалеты.

То, что происходит между ними, развивается как микромир центральной конструкции повествования, на которой Смит построила всю свою карьеру: осторожно потянуть за связующие нити, задуманные для того, чтобы понять мир; с тем, чтобы продемонстрировать не их нереальность, а их неординарность. Подобно великодушному богу, Смит в конце концов дарует этим трем персонажам милость провести время вместе; как говорит умерший друг Ричарда Пэдди: «Иногда нам везет... мы становимся чем-то большим, чем одним человеком или пустым местом, какими история изначально нас задумывала». Жизнь спасена, может быть, не единожды. Ребенок может быть потерян; мать может быть найдена. Конец сменяется началом. Облака формируются из кусочков прошлого и движутся дальше, открывая солнце. На следующий день после того, как я заканчиваю книгу, в Боулдере происходит еще одна массовая перестрелка.

Лето

С 18 по 20 июня 2021 года

В тот день, когда я открываю последнюю книгу «Сезонного квартета» Али Смит, ожидаемая температура «реальных ощущений» в Чикаго составляет девяносто четыре градуса. Не такая разрушительная, как недельная засуха, которая в эти дни наносит ущерб электросетям южных штатов, но, тем не менее, некомфортная, особенно для тех, у кого в квартире нет кондиционера. Я жалуюсь по телефону своей матери, что температура в разные времена года стала меняться не постепенно, а фанатично, бросаясь из одной крайности в другую. «Разве раньше не было более длинных промежутков времени с температурой 75 градусов?» — риторически жалуемся мы друг другу. Наши города вновь открываются, но погода слишком изнуряющая, чтобы наслаждаться ею. Саша, один из первых персонажей, с которыми мы встречаемся в Лете , также сокрушается о последствиях глобального потепления и о том, что это значит для ее собственного будущего. «Зачем втягивать ребенка в катастрофу?» — задается вопросом подросток, что звучит будто жуткое эхо разговоров, которые я недавно вела с друзьями.

Хотя я как читатель умом поняла, каким образом Смит создавала каждую из этих книг в режиме реального времени, только в этом томе, где упоминаются маски и «вирус», витающий между строк романа, это поразило меня эмоционально. Для распавшейся семьи Саши реальность, которая знакома нам и к которой мы привыкли за последний год, только начинается. Трудно не прочитать эти ранние разделы о том, как ее младший брат заигрывает с интернет-нигилизмом, а ее мать сознательно отрицает отчаянное положение в мире, не опасаясь того, что грядет. Когда появляются два персонажа из «Зимы», мы узнаем, что третий с тех пор скончался, и это кажется предзнаменованием.

Но затем, подобно стрижам, чье возвращение в Брайтон в мае каждого года знаменует неофициальное начало сезона, «Лето» набирает высоту. Когда начинается вторая часть книги, появляется еще одно знакомое лицо: Даниэль, столетний старик из «Осени», которого читатели в реальном времени не видели бы четыре года. Он все еще находится под пристальным наблюдением Элизабет, но туман его воспоминаний сгустился. Ему трудно отделить настоящее от болезненного периода в его прошлом, когда он и его отец-немец были интернированы на остров Мэн во время Второй мировой войны. Мы узнаем о его сестре Ханне, которая была бойцом сопротивления во Франции во время режима Виши (коллаборационистский режим в Южной Франции, появившийся после поражения Франции в начале Второй мировой войны и падения Парижа в 1940 году — прим. пер.) и оставила там ребенка. Братья и сестры, так часто разлучавшиеся в течение жизни, писали друг другу, но сжигали письма, так и не отправив их. Неясно, знает ли Даниэль, что у него когда-либо была племянница.

Поначалу кажется, что Смит приближается к важному моменту, когда эти три группы персонажей — Даниэль и Элизабет, Шарлотта и Арт, Саша, ее брат и мать — сходятся вместе однажды в выходные. Момент «ага!», который, наконец, объединит разрозненные тома этой серии в резонансное целое. «Лето, — отмечает Смит, — происходит от древнеанглийского sumor... что значит как один, так и вместе». Читатели, которые хотят все аккуратно связать, могут это сделать; Смит оставляет все необходимые нити висеть наготове. Но она также достаточно разбирается в современной жизни, поэтому наделяет своих персонажей некоторой непоследовательностью и бездействием. Иногда мы понимаем друг друга, а иногда нет. Целые семьи и страны могут расколоться из-за одного голоса. Некоторые люди могут остаться, другие должны уйти. Но, как утверждает мать Саши Грейс, «возможен другой мир. Когда ты застрял в этом мире в самый ужасный его момент, это важно. Чтобы иметь возможность сказать об этом». Грейс говорит о пьесе Шекспира, но с таким же успехом она могла бы описывать книгу, в которой сама находится.

Семьи преобразовываются, часто неожиданно. Странам тоже это свойственно. «Лето» заканчивается письмом от заключенного в следственном изоляторе из «Весны», написанном Саше, которая узнала о нем от Шарлотты. Недавно освобожденный и приглашенный в дом Шарлотты вместе с другими мигрантами, он наблюдает стрижей, о которых ему рассказывала Саша, из своего нового окна, они возвещают о начале сезона. Я тоже вижу из своего окна птиц и людей на улицах. Открытые дворики Отдела снова кишат друзьями и семьями; они жаждут большего, чем просто физической пищи. Я живу в Чикаго почти два года, но в такие моменты, как этот, мне кажется, что я вообще почти ничего не знаю об этом городе. Это странное чувство, изолирующее в одни дни и вдохновляющее в другие. Сегодня один из последних. В небе еще осталось немного света. Он задержится, он задерживается, он задержался.

Сара Батки (Sara Batkie)

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ