Они дают еще один взгляд на Хемингуэя, так что вы тоже можете

Линн Новик и Кен Бернс рассматривают основополагающего писателя во всей его сложности и противоречивости в своем новом документальном сериале для PBS

Что может быть более подрывным, чем в этот момент обратить внимание на Эрнеста Хемингуэя ?

Хотя его влияние на поколения писателей неизбежно, он стал рассматриваться как олицетворение токсичной мужественности, бьющий в грудь отец американских букв, жертвующий всем ради работы, упрямый и непостоянный, поочередно бросающий одну жену за другой.

И все же именно это противоречие сделало его интересным для режиссеров-документалистов Кена Бернса и Линн Новик, которые вместе работали над такими глубокими сериалами, как «Война во Вьетнаме» и «Бейсбол».

То, что Хемингуэй – писатель, который так много сделал для формы, но также полон сложностей или, если использовать другое электрическое слово из нашего текущего момента, что он «проблематичный» – только, кажется, сделало его более привлекательным.

Новый трехсерийный сериал Бернса и Новика о Хемингуэе, который начинается в понедельник на канале PBS, обращается к человеку и писателю, не пытаясь что-либо убрать. Алкоголизм; распутство; не столь тонкий антисемитизм и расизм; много-много подстреленных львов и слонов – все это есть. Но есть также уважение к его литературным способностям, желание напомнить нам о них и даже ввести новые измерения, такие как очевидный интерес Хемингуэя к изменчивости полов.

Эрнест Хемингуэй, изображенный здесь в 1945 году,
стал героем нового документального сериала на канале PBS.
Фото: Art Shay/via Monroe Gallery of Photography

В видеоинтервью, проведенном в их домах в прошлом месяце, Бернс и Новик, казалось, упивались задачей возродить Хемингуэя и позволить его «загадкам», как выразился Бернс, сосуществовать вместе с непреходящим мифом о человеке. Они также обсудили его отношения с женщинами, какие части его личности они видят в себе, и книгу Хемингуэя, к которой они всегда возвращаются. Это отредактированные отрывки из беседы.

Почему Хемингуэй сейчас?

КЕН БЕРНС: Ну, знаете, у нас нет «сейчас». Мы говорили о Хемингуэе еще в начале 80-х. Я нашел клочок бумаги после того, как мы решили устроить Гражданскую войну, в котором говорилось: «Делай бейсбол, Хемингуэй», и затем он появился в списках в конце августа и в подростковом возрасте. Мы не знали, что на это уйдет шесть лет. Мы не предполагаем, когда это произойдет. Мы просто знаем, что каждый проект, над которым мы работаем, найдет отклик в настоящем, потому что человеческая природа не меняется.

Но вы должны знать, что, возможно, Хемингуэй не был той исторической фигурой, с которой публика 2021 года хотела бы проводить время.

ЛИНН НОВИК: Нам известно, что он – противоречивая фигура. И что есть люди, которых настолько оттолкнул его публичный образ, что они не читали его работы или не хотят читать. Но мы живем во времена, когда переоцениваем все эти иконы из нашего прошлого. И нет лучшего способа сделать это, чем взглянуть на Эрнеста Хемингуэя. Некоторые из них очень уродливы и очень трудны. И если вы женщина или цветной человек, или вы еврей, или вы коренной американец, в Хемингуэе будут вещи, которые будут по-настоящему тяжелыми. Но он настолько важен как литературный деятель и с точки зрения своего влияния, что игнорирование его, кажется, просто позволяет избежать проблемы.

Что остается наиболее освежающим в его работе, так это способность полностью доверять читателю.

БЕРНС: Это красивая вещь. И я часто возвращаюсь к тому, что это парень, выросший из модернистской традиции, в которой все сложное. Джойс и Фолкнер , они действительно супер сложные. И, как говорит в фильме литературовед Стив Кашман, Хемингуэй осмелился изобразить простоту. Он понял, что вы можете использовать эти, казалось бы, простые предложения и они будут столь же наполненные, как любой длинный абзац Джойса или фолкнерианское предложение, которое продолжается и продолжается. Так много всего было под поверхностью. И это требует от вас поиска смысла. Дело не только в том, как заказать французскую еду или стрелять из пулемета, это также касается жизни и смерти и этих фундаментальных человеческих вопросов. И он говорит: я не собираюсь проводить вас через это. Меня завораживает, когда это работает. Нет ничего лучше.

Закулисные съемки рукописей и пишущих машинок Хемингуэя
в Президентской библиотеке-музее Джона Ф. Кеннеди в Бостоне.
Фото: Jonah Velasco

Самым удивительным для меня была нить гендерной текучести, которая проходит через сериал и, кажется, переворачивает все, что мы думаем о Хемингуэе. Тот факт, что он был готов поэкспериментировать со своей сексуальностью и взять то, что он считал женской ролью.

НОВИК: Я думаю, что мир впервые получил намек на это, когда семья опубликовала Райский сад посмертно в 1980-х годах. Но я не думаю, что мы полностью оценили то, что он сказал о нем. Даже когда это было опубликовано. Теперь у нас есть основа для обсуждения этого, которой тогда не было как культуры. Есть причина, по которой он никогда не публиковал «Райский сад». Для него это опасная тема. Даже в неопубликованной рукописи, даже в его личной жизни, учитывая, кто он такой. К тому же у него были огромные проблемы с сыном, который тоже интересовался тем же. Это вызвало между ними непримиримый конфликт, что так печально.

БЕРНС: Довольно интересно, что он добивается этого до конца и не вслепую. То есть я думаю, что в этом есть сознание. Он в нем просил всех своих жен коротко остричься, сочувствуя персонажам женского пола в таких историях, как У нас в Мичигане и Холмы, что белые слоны . Я не думаю, что это похоже на «О, я не могу выпустить это из себя». Я думаю, он движется к этому. И он все время исследует это.

Жены также акцентируют внимание на всей серии, становясь важной частью структуры, когда он движется от Хэдли Ричардсон к Полин Пфайффер, Марте Геллхорн и Мэри Уэлш . Понятно, что ему всегда нужна женщина в жизни, как якорь и фольга.

БЕРНС: Вы должны иметь ее, оставить ее, или вы должны быть с ней плохи. Эдна О’Брайен [ирландская писательница, которая появляется в «Хемингуэе»] говорит в начале: «Мне нравится, что он влюбился». Но она также знает, что ему тоже нужно избегать всего этого, чтобы получить новый материал.

НОВИК: Вы действительно чувствуете, что почему-то происходит какое-то замедленное развитие или что-то в этом роде. Он просто застрял в этом месте, нуждаясь в этом прекрасном романе. А потом, когда возникает обычная жизнь, напряжение или проблемы, он уходит оттуда. Для меня наиболее захватывающими являются отношения с Мартой Геллхорн, потому что она может с ним справиться. Это так здорово, когда они собираются вместе, даже несмотря на то, что он изменяет Полине. Но в их профессиональных связях есть кое-что действительно интересное. И тогда он не может с этим справиться.

Линн Новик (слева) с Эдной О’Брайен.
Фото: Meghan Horvath

Если Хемингуэй – один из наших великих архетипов художника, есть ли в нем что-нибудь, что вы узнали также и в себе?

БЕРНС: Только одно. Я думаю, что у нас всегда были очень сильная рабочая этика и дисциплина. И мы не успокаиваемся, пока это не будет сделано по-настоящему. И мы не боимся снимать сцену, которая уже работает, и разбирать ее, потому что мы узнаем новую информацию. Наши сценарии просто заполнены такими же вычеркиванием и исправлениями, что и Хемингуэй.

НОВИК: Хемингуэй держит вас в кулаке с самого первого слова. И вы знаете, я считаю, что мне, должно быть, очень повезло. Когда-нибудь и я смогу так сделать. Итак, мы рассказчики, и одержимость и переработка, о которых говорит Кен, служат тому, чтобы попытаться рассказать хорошую историю. И это пример, который он оставил нам, когда он был на высоте, со всеми своими недостатками.

Итак, вы вышли из этого процесса с любимой работой Хемингуэя?

НОВИК: Это та самая работа, которая была моей любимой, когда мы начинали. Что удивительно, потому что я читал или перечитывал почти все. Я начал с Прощай, оружие! и закончил им. Я люблю рассказы, но мне очень нравится погружаться в великий роман. И для меня это один из величайших романов на все времена. Это чистая поэзия с первых же слов. Это не классический минималистский взгляд Хемингуэя. Это большая эпическая история, в которой есть все, что вам нужно знать. И хотя я знаю, чем это закончится, я люблю перечитывать его. Потому что каждый раз, когда я прохожу через это, я вижу разные вещи. Это прекрасно. Это ужасно. Это эпично. И для меня это вечно.

БЕРНС: Как она и сказала. Я сторонник рассказов и могу перечислить 10, которые действительно мне нравятся. Например, Снега Килиманджаро и две части Big Two-Hearted River [«Большая река двух сердец»]. Но если любимый роман, то это должен быть «Прощай, оружие!»

Гэл Бекерман

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ